Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах - Антология

    На миг отражена,

Где зелень, пурпур, синева,

      Багрец, голубизна.

Играет с кем она? С тобой,

      Любителем перстней,

Со мной — хочу ее постичь,

      С людской породой всей,

Играем с нею мы в стране,

      Которой нет странней.

В стране, где хаос воцарен,

      Где сразу — ночь и день,

Где встать тому, кто лег, не даст

      Губительная лень,

Где тьма темнее тьмы самой

      И правит смерти тень.

А в картах что? Там бубны бьют,

      В сердцах рождая пыл,

Там пики, чей любой удар

      Без промаха разил,

Там над могилами кресты

      И черви в тьме могил.

Какие правила игры?

      Уж близок мой финал,

Игру лишь начал Ты, а он

      Еще не начинал,

Но нет на свете никого,

      Кто б этих карт не знал.

Ей ведомо, какой из карт

      Когда придет черед,

И Жизнью ты игру зовешь,

      И жизнь на спад идет,

Когда ж заговорит она,

      То Смертью назовет.

Перевод В. Рогова

Молочай

Едва поднявшись, бриз упал

В кусты, в листву, за край земли,—

И я, что с ветром дрейфовал,

Увы, остался на мели.

В колени ткнувшись головой,

Я верил — нет беды страшней,

Мешались волосы с травой,

В ушах звучала поступь дней.

Глаза глядели в пустоту,

И вдруг случайно, невзначай

Нащупал взор полянку ту,

Где цвел колючий молочай.

Я боль тех бед забыл давно,

Они от новых — не щиты,

Но позабыть мне не дано

Трехлепестковые цветы.

Перевод А. Сендыка

Сонеты из сборника «Дом Жизни»

Сонет о сонете

Сонет — бессмертью посвященный миг,

Алтарь неведомого ритуала

Души, что в бренном мире воссоздала

Осколок Вечности; ночной ли блик

В нем отражен иль солнца жгучий лик,

Свет мрамора иль черный блеск сандала, —

От шпиля гордого до пьедестала

Он должен быть слепительно велик.

Сонет — монета, у него две грани,

На лицевой свой профиль начекань,

Поэт; но посвяти другую грань

Любви и Жизни, требующим дани;

Иль на холодной пристани речной

Харону заплати оброк ночной.

Перевод Г. Кружкова

I. Престол любви

Есть много родственных богинь, равно прекрасных:

Немая истина, с испугом на устах;

Надежда, что с небес не сводит взоров ясных,

И слава, что с веков забвенья гонит прах

И взмахом крыл огонь под пеплом раздувает;

И юность, с золотом кудрей, с румянцем щек,

Чей нежный жар следы недавних ласк скрывает;

И жизнь, что рвет цветы, чтоб смерти сплесть венок.

Любовь не среди них. Ее престол далеко

От бурь изменчивых земных разлук и встреч.

Ея обители ничье не видит око, —

Хоть истина ее пытается предречь,

Надежда видит в снах, и слава охраняет,

Хоть юность ей сладка, и жизнь лишь ей пленяет.

Перевод Н. Минского

VI. Поцелуй

О нет, ни умиранья черный труд,

Ни гнет бесчувственный судьбы невзрачной

Не совлекут с души одежды брачной

И тела на позор не предадут:

Ведь на губах моих звучит прелюд

Любимых губ — той музыкой прозрачной,

С какой Орфей спускался в Тартар мрачный,

Чтоб милую спасти от смертных пут.

Я был дитя в ее руках, — мужчиной,

Когда бессильно голову склоняя,

Она с мольбой глядела на меня;

Я богом был, когда смела лавиной

Обоих страсть — и слились воедино

Два друг от друга вспыхнувших огня.

Перевод Г. Кружкова

XIX. Безмолвный полдень

Рука твоя лежит в траве как гроздь,

И каждый кончик пальца — как цветок.

Покой в глазах. Пестреют луг и лог,

А облака то встречь летят, то врозь.

Везде, куда ни глянешь, разлилось

Калужниц золото — каймою сныть,

Боярышник решившая прикрыть.

Тут зрима тишь, как часовая ось.

Вот стрекоза, сквозной пронзив осот,

Повисла синим волокном с высот —

Крылатый этот час нам свыше дан.

Прижмем к сердцам, бессмертный дар взыскуя,

Прильнувшую к нам тишину дневную —

Ведь наш покой был страстью осиян.

Перевод А. Парина

XXI. Сладость любви

Распущенных волос ее волна,

Объятья нежных рук, улыбки трепет,

И вздохи томные, и тихий лепет,

И взор любви, и счастья тишина:

Лобзать уста ее, глаза и шею

И снова свежих уст дыханье пить —

Что может душу чистую пленить

Еще неотразимей и сильнее?

Доверие сердец, где всякий страх

Исчез, и крыльев духа быстрый взмах,

И кроткое успокоенье их,

Когда, стремясь в заоблачную высь,

Они почуют, как в любви сплелись

С полетом крыльев дружеских моих.

Перевод С. Шиль

XXV. Крылатые часы

Час каждый перед тем, как встречусь с ней,

Как птица дальняя ко мне летит

Сквозь чащу, что в душе моей шумит, —

Все ближе трель, и дрожь листвы слышней!

Крылатый встречи час, он всех звучней, —

Как слово, каждый звук тогда звенит

На языке любви. Ту песнь глушит

Лишь поцелуй наш песнею своей.

Но