Сочинения - Валерий Брюсов

Очнешься вновь, живым, в провалах звездных?

Борьбой насытясь, выпей яд любви,

Кинь в сушь сознаний факел дневной песни,

Победы блеск, стыд смеха изживи, —

Умри во мгле и с солнцем вновь воскресни!

24 августа 1920

В смерть

B смерть, в вечный гром, в горящий вихрь, быть может,

Быть может, в темь, в провал, в ничто – все я!

Вот эти скрепы рук червь алчно сгложет,

Пять строк историка – смысл бытия.

А здесь, в уме, разбега дум свистящих,

Колеса, поршни, рычаги машин,

Тигр с тигром, с змеем змей в деканских чащах,

Злой глаз ихтиозавров из глубин.

Здесь дни, где слеп от солнц желаний рдяных,

Ночи, где жив костром сплетенных рук,

Плыть по безумью, челн меж скал в туманах,

Целить в врага сквозь серп колючих юкк!

Всход в башни книг по лестницам спиральным,

Срыв вниз в котел шипящих городов;

Вдохнув их бред, зажечь мечом сигнальным

На самой круче века оклик строф.

И все, все – труп, тук цепким повиликам,

Соблазн стихов – влюбленным двум, чтоб влечь

В столетьях чуждых, чьих-то, с лживым вскриком,

В позор объятий иль под мрачный меч!

5–6 сентября 1920

Пределы

Пределы? нет их!

Цель – бесконечность!

Из песен петых —

Звездная млечность.

Там дальше – туманность

Ориона иль Лиры…

Отточенных слов чеканность,

Лезвием секиры.

Канат корабля отруби!

Новых норманнов наезды!

Мелкие отруби,

Рассыплются звезды.

Земля? – зелененький мяч!

Луна? – нет совсем!

Человеческий плач

В пространствах нем.

Вне изведанных стран дыши

Потоком твердым эфира!

Прощайте, милые ландыши,

Орион и Лира!

25 августа 1920

Одно лишь

Я ль не искал под бурей гибели,

Бросая киль в разрез волны,

Когда, гудя, все ветры зыбили

Вкруг черный омут глубины?

Не я ль, смеясь над жизнью старящей,

Хранил всех юных сил разбег,

Когда сребрил виски товарищей,

Губя их пыл, предсмертный снег?

Ax, много в прошлом, листья спадшие,

Друзей, любовниц, книг и снов!

Но вновь в пути мне братья младшие

Плели венки живых цветов.

За кругом круг сменив видения,

Я к новым далям страсть донес,

Пью грозы дней земных, не менее,

Чем прежде, пьян от нежных слез.

К чему ж судьбой, слепой прелестницей,

В огне и тьме я был храним,

И долгих лет спиральной лестницей

В блеск молний вышел, невредим?

Одно лишь знаю: дальше к свету я

Пойду, громам нежданным рад,

Ловя все миги и не сетуя,

Отцветший час бросать назад.

9 января 1921

Первый меридиан

Через сердце к весеннему полю,

Первый проведи меридиан:

Он упрется в точку, где полюс

Полярной звездой осиян.

И от этого мига жалеть ли

Путей вперед и назад,

Там и в прошлом все тысячелетья,

И в грядущем дерзко грозят.

Расточить, как щедрый наследник,

На пиру этого дня умей —

Мудрецов, поэтов, проповедников

Клад, что собран в твоем уме.

Пусть кровь твоя просочится

В века из земной ризницы,

Где будут кормиться волчицей

Реи иной близнецы.

От вселенной тебя ли отымем?

Всех солнц разорвется связь,

Вихрями в пустоте золотыми,

Калейдоскопом нелепым резвясь.

Меч от зенита к надиру

Насквозь тебя пронизал:

Над вечностью им балансируй

В бесконечности тронных зал.

3 июня 1921

День за днем

Мясорубками тело измолото,

День за днем, день за днем, день за днем.

Почему же нетленны и молоды

Губы мальв за вселенским плетнем?

Расстилаться, дробясь под колесами…

Это ль я? где же я? кто же я?

Не ответит за волжскими плесами

Мне последняя ворожея.

Отстраняю в безумьи ладонями

Беглый миг, бледный лик, тот двойник.

Но ликующий месяц над донями

До глубин заповедных проник.

Так рубите, рубите, рубите

День за днем, день за днем, день за днем.

По мечтам, по путям, по орбите

Пред огнем мы кометы метнем.

Что во сне на земле, – повторится

В голубых и пурпурных краях.

Пей жемчужину в уксус, царица,

Клеопатра, Марго, Таиах!

Эти трепеты грудей прозрачны,

Кровь под жалами пламенных стрел,

Чтобы, крылья смежив, новобрачный

До глубин заповедных смотрел.

14 июля, 1921

Миг 1920–1921

Кругозор

Смотреть в былое

Смотреть в былое, видеть все следы,

Что в сушь песка вбивали караваны

В стране без трав, без крыш и без воды,

Сожженным ветром иль миражем пьяны;

Припоминать, как выл, свистя, самум,

Меня слепя, ломая грудь верблюду,

И, все в огне, визжа сквозь душный шум,

Кривлялись джинны, возникали всюду;

Воссоздавать нежданный сон, оаз,

Где веер пальм, где ключ с душой свирели

И где, во мгле, под вспышкой львиных глаз,

Проснешься, когти ощущая в теле!

Смотреть вперед и видеть вновь пески,

Вновь путь в пустыне, где желтеют кости…

Уже не кровь, года стучат в виски,

И зной и смерть слились в последнем тосте.

Но, сжав узду, упорно править ход,

Где холм не взрезан скоком туарега,

Опять, еще, где океан ревет, —

В лед волн соленых ринуться с разбега!

17 января 1921

Груз

Книг, статуй, гор, огромных городов,

И цифр, и формул груз, вселенной равный,

Всех опытов, видений всех родов,

Дней счастья, мигов скорби своенравной,

И слов, любовных снов, сквозь бред ночей,

Сквозь пламя рук, зов к молниям бессменным,

Груз, равный вечности в уме! – на чьей

Груди я не дрожал во сне надменном?

Стон Клеопатр, вздох Федр, мечты Эсфирей,

Не вы ль влились, – медь в память, – навсегда!

Где фильмы всей земли кружат в эфире,

Еще звучат, поют векам – их «да»!

Взношу лицо; в окно простор звездистый,

Плечо к плечу, вздох нежный у виска.

Миг, новый миг, в упор былых вгнездись ты!

Прибой швырнул на берег горсть песка.

Сбирай в пригоршни книги, жизни, сны, —

Своих Голландии в гул морской плотины, —

Вбирай в мечты все годы, – с крутизны

Семи холмов покорный мир латаны!

А им, а тем, кто в буйстве ветра ниц

Клонились, лица – «Страшный суд» Орканий,

Им – в счет слепот иль – в ряд цветных страниц;

Горсть на берег, лот в груз живых сверканий!

10 октября 1921

Одиссей у Калипсо

Снова сон, векам знакомый!

Где-то там, в небесной сфере,

Повернулось колесо,

Вновь, как древле, Одиссея,

Дея чары и слабея

Дрожью медленной истомы,

В сталактитовой пещере

Молит нимфа Калипсо.

Девы моря, стоя строем,

На свирелях песню ладят,

Запад пурпуром закрыт;

Мореход неутомимо

Ищет с родины хоть дыма;

А богиня пред героем

То сгибается, то сядет,

Просит, плачет, говорит:

«Муж отважный, посмотри же!

Эти груди, плечи, руки, —

В мире радостном, – даны

Лишь бессмертным, лишь богиням,

Губы в ласке теплой сдвинем,

Телом всем прильни поближе,

Близ меня ль страдать в разлуке

С темным теремом жены?»

Но скиталец хитроумный,

Как от грубого фракийца,

Лик свой, в пышности седин, —

От соблазнов клонит строже…

Ах, ему ли страшно ложе?

Но он видит – праздник шумный,

Где в дверях отцеубийца, —

Калипсо прекрасный сын!

16 марта 1921

Римини

В твоем, в века вонзенном имени,

Хранимом – клад в лесу – людьми,

Кто с дрожью не расслышит, Римини,

Струн, скрученных из жил любви?

В блеск городов, где Рим с Венецией,

Где столько всех, твоя судьба

Вошла огнем! Венец! Венец и ей!

И в распре слав – весь мир судья!

Вы скупы, стены! Башни, слепы вы!

Что шаг – угрюмей кровли тишь.

Но там есть дверь и портик склеповый,

И к ним мечта, что в храм, летит.

Что было? Двое, страстью вскрылены,

Над тенью дней чело стремя,

Сон счастья жгли, чтоб, обессилены,

Пасть, – слиты лаской острия.

И все! Но ввысь взнеслись, гиганты, вы,

Чтоб в жизни вечно хмелю быть,

И держат вас терцины Дантовы, —

Вовек луч тем, кто смел любить!

11 июля 1921

Взнесенный

Закатной яркостью взнесенный

Из душной сладости темниц,

Забудь обет, произнесенный

Пред жертвенником, лежа ниц.

Просторам сумрачным послушен,

Как облачко, плыви, плыви,

На высях у орлов подслушай

Слепые клекоты любви.

Впивай всю влагу побережий,

Что оживит за лугом луг,

Где волю бега перережет

Тоска опаляемых излук.

Когда ж мечты ночные смесят

В страсть все земные голоса, —

На грань захватывая месяц,

Врачуй влюбленные глаза.

И смерть, иных смертей безмолвней,

Как облачко, в просторах встреть,

За фосфорным изломом молний

Сквозь ночь, чтоб гибель досмотреть.

6 июля 1921

Апрель

Кто поет, мечта ль, природа ль?

Небо – нежный сон свирели,

Каждый листик вылит в трели,

Свет и тень звенят в апреле, —

Ветр, лишь ты, всех неумелей,

В медь трубы дудишь поодаль.