Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Что касается до Макдональда и Моро, то и о них вести были ложны. Первый отнюдь не рассчитывал оставаться в южной Италии, а напротив шел на соединение с Моро. Последний не ожидал сколько-нибудь значительных подкреплений и даже не мог оставаться долгое время в своей позиции у Александрии, так как весь левый берег По находился в руках союзников, лучший путь к Генуе был отнят занятием Нови, в тылу кипело народное восстание, затруднявшее до последней степени продовольствие войск, и почти все сообщения армии были отрезаны.

Все это оставалось неизвестным Суворову и открылось только впоследствии, а потому задуманное им передвижение союзных войск на левый берег По назначено было начать 5 числа вечером. Но помешал Моро, сам того не подозревая и имея о расположении союзников самые неверные сведения. Французский главнокомандующий, находившийся в положении не хорошем, решился в этот самый день открыть себе путь в Геную через Нови и Бокетский проход. С этою целью дивизия Виктора перешла Бормиду в 6 часов утра и двинулась к Маренго; находившиеся тут передовые австрийские войска под начальством Карачая отступили, послав гонца в австрийский лагерь при Торре ди Гарофолло. Меласа не оказалось там на лицо, поднялась суета, поехали за приказаниями к Суворову в Сале. Но так как туда было далеко и ждать долго, то генерал Лузиньян решился на свой страх идти с дивизиею, которою временно командовал, двинулся в путь и впереди Сан-Джульяно встретился с Французами. В это же время проходил чрез С.-Джульяно авангард Багратиона, двигавшийся от Нови к Камбио, во исполнение общего плана. Он тотчас пошел на выстрелы и пристроился к флангам Австрийцев. Лузиньян предложил Багратиону принять общее начальство, но тот отказался, предоставив эту честь австрийскому генералу. Союзники стройно двинулись с барабанным боем вперед. Французы держались и даже пытались обойти фланги, но безуспешно: Багратион отразил их встречными атаками. Казаки изрубили целый эскадрон французских гусар, отрезали небольшую часть французской пехоты, приперев ее к реке Танаро, и тоже почти истребили. А тем временем стали подходить свежие австрийские войска из своего лагеря; Моро увидел, что в окрестных местах находятся главные силы союзников и в 4 часа по полудни приказал отступать. Преследование производилось очень вяло, так что Французы, имея на Бормиде всего один мост, отретировались в порядке и разрушили за собою мост.

Суворов прискакал на поле сражения, но не мог поспеть ни к бою, ни даже к преследованию. Выслушав изложение дела, он остался недоволен недостатком энергии в преследовании, можно даже сказать отсутствием самого преследования. "Упустили неприятеля", сказал он с досадой. Он остался тут до следующего дня - поужинав поджаренным луком с хлебом и небольшим куском балыка, ночевал на поле сражения, а на утро расспрашивал казачьего атамана Денисова о ходе боя и участии в нем русских войск, т.е. хорошо ли Багратион атаковал и бил ли в штыки. Денисов, находившийся с Багратионом в дурных отношениях, высказал всю правду, а может быть и больше 7.

В деле при Маренго 5 мая принимало участие 7-8,000 Французов; союзников было несколько больше. Потери обеих сторон, приблизительно одинаковые, простирались от 500 до 600 человек у каждого, в том числе у Французов взято свыше 100 пленных. Как басиньянское дело для Русских, так и маренгское для Французов обошлись дешево и могли бы кончиться гораздо хуже, особенно последнее. При ином образе действий, союзники могли бы выманить всю французскую армию из-за Бормиды и нанести ей полное поражение. Но по несчастной случайности маренгское дело, подобно басиньянскому, происходило в отсутствие Суворова. Во всяком случае честь победы при Маренго принадлежит Багратиону, который и был за него награжден орденом св. Александра Невского.

После неудачной попытки - открыть себе прямой путь на Геную, Моро покинул позицию при Александрии и ретировался двумя другими дорогами, более кружными и трудными. Это осталось несколько дней неизвестным Суворову, и он стал приводить в исполнение свой прежний план, приостановленный неожиданным переходом Французов через Бормиду. Мая 7 войска тронулись и пошли по назначенным маршрутам, но 10 и 11 числа простояли у Кандии и Лангоско, пока строились через По мосты. Тем временем Французы оставили Казале и Валенцу, которые и были заняты союзниками; здесь найдено больше 100 человек русских раненых и 34 орудия, в том числе одно русское, потерянное при Басиньяне. Посланные за По казачьи разъезды не нашли Французов нигде до самой реки Танаро; между жителями носились слухи об отступлении Моро на Асти, но куда он затем ушел, оставалось неизвестным. Очищение Валенцы довольно ясно указывало, что французы отступают со своей позиции при Александрии; но Суворов этого не разгадал и их не преследовал, хотя время для истребления остатков республиканской армии еще не ушло. Быть может он предпочитал скорее занять Турин, что сулило ему большие выгоды. Даже когда было получено донесение, что небольшая крепость Чева, лежавшая в тылу Моро в Апеннинах, захвачена восставшими жителями, и Суворов велел послать туда гарнизоном летучий отряд по чрезвычайно трудному и опасному пути, -и тогда он продолжал теряться в догадках на счет Моро. Идти за ним, тратить время на осаду своих тыльных крепостей, завладеть Турином - такие представлялись ему главные задачи. Все три были несовместимы, и он предпочел - продолжая блокаду и осаду определенными на то корпусами и отрядами, овладеть Турином.

Решение — уничтожить прежде армию Моро — было бы во многих отношениях предпочтительнее, так как Моро мог уйти, а Турин нет; но невозможно отрицать и громадные выгоды для союзников от немедленного захвата Турина. Занятие этой столицы бывшего Сардинского королевства было весьма важно в отношении политическом; еще более оно было полезно по тому нравственному впечатлению, которое должно было произвести на всю Италию. Кроме того, держа в своих руках Турин, Суворов имел в виду отрезать армии Моро последние пути для получения подкреплений и запасов из Швейцарии и Савойи; он рассчитывал, что один голод заставит французов покинуть Пьемонт, а восстание жителей задержит их до прибытия союзной армии и совершенного их истребления, после чего Генуя падет сама собою. Наконец, очень большое влияние на принятое Суворовым решение оказало и то обстоятельство, что в Турине хранились огромные склады запасов, артиллерийские парки и арсенал. Суворов скорбел, что тратит столько времени и сил на блокады и осады; туринские средства могли его в известной степени выручить. Все это, вместе взятое, действительно представлялось очень веским мотивом для принятого Суворовым плана действий.