Джихад одинокого туриста - Алексей Туренко

Наша дорожка выходила прямо на его стоянку. Озираясь, мы медленно проехали через нее. Брошенные тележки, разбросанные по асфальту пустые упаковки, обрывки бумаги. Асфальт перед входом был усеян битым стеклом – похоже, магазин брали штурмом. Перед въездом на парковку раскорячился пикап, как две капли воды похожий на наш. Порыжевшие, обгоревшие ободья, закопченный кузов. Растрепанный выстрелами асфальт немного оплавился под обгоревшей машиной. От машины несло гарью и чем-то сладковато-кислым.

– Тормози.

Иван тормознул неподалеку от входа – развороченного стеклянного куба. Часть стекол осыпалась, двери выбиты. Похоже – бампером.

Мы огляделись.

– Торчим, как прыщ на заднице, – резюмировал Иван.

– Внутрь въедем?

– Попробую.

Пикап подъехал к дверям, сунув «морду» внутрь.

– Саша, верх проходит?

– Проходит. Давай помалу.

В хрусте битого стекла мы вкатились в предбанник. Хлопки дверец, эхо. Акустика – под стать театру.

Бывать в оскверненном храме торговли до сих пор не доводилось. Разгром был основателен – стоящие и опрокинутые там и сям тележки и палеты, вскрытые коробки на «ковре» из раскиданных бумаг, тряпок, платьев и нижнего белья. По сравнению с основным торговым залом это были цветочки. К ягодкам в громадный зал вела «тропа» из раздавленных упаковок сока, бесчисленных разбитых банок и бутылок. Там начинались джунгли из поваленных стеллажей, благоухающие тяжелым амбре продуктового перегноя.

Поглядев в сторону завалов торгового зала, я вопросительно взглянул поверх крыши – Терминатор с отсутствующими глазами нежно поглаживал малокалиберную «САУ» по филейной части.

– Саша?

– А! – Терминатор очнулся. – Чего стоим?

– Пошли найдем лестницу на крышу. Надо осмотреться.

Искомое отыскалась рядом – душный лестничный колодец и вожделенная дверь в конце пути. Дыра с лохматыми краями в филенке обозначала недавнее местопребывание замка. Выйдя из надстройки, смахивающей на бетонный скворечник, мы оказались среди необозримого моря горячего битума. Бортик крыши маячил где-то на горизонте. Сориентировавшись по сторонам света, я направился к нужному краю по черной, разогретой массе, чуть пружинившей под ногами. Подошвы отлипали от крыши с тихим чмоканьем. Чпок-чпок.

Ну вот и край – бетонный бордюр в полметра высотой. За ним, ниже, в десяти метрах – выжженный солнцем газон. Дальше виднелась трасса, упирающаяся в город. Не подходя вплотную к бортику, я остановился – хотелось «прочувствовать атмосферу» перед изучением деталей.

Не считая одинокого столба дыма в отдалении, город казался тихим и безмятежным. Как нашкодивший пацан в ожидании разборок с предками. Утопающие в зелени частные кварталы. Толпы жилых высоток ближе к центру. Чуть сбоку от центра высилось подобие московского Сити – пяток настоящих небоскребов. На сколько хватало глаз, на улицах не просматривалось никакого движения – город вымер. Посреди предгрозового покоя коптила свеча, этажей на двадцать, втыкая косой столб черного дыма в вечереющее небо. Мда.

Отведя глаза от полыхающего здания, я стряхнул минорный настрой. Наверх лез не ради острых впечатлений. Ладно, приступим-с.

Пара шагов к краю – показалась полоса шоссе, разделенная широченным, выгоревшим газоном. Потоков беженцев или оккупантов – не наблюдалось. Брошенные машины редким пунктиром обрамляли трассу, уплотняясь к кольцевой. За ней четкой границей города виднелись частоколы солидных заборов и крыш частных домов, выстроившиеся с идеальным порядком македонской фаланги. Частный сектор для состоятельных граждан тянулся с пару километров вглубь, сменяясь кварталами высотных домов. Я прищурился, рассматривая место въезда – там просматривалось нечто, напоминающее заставу или блокпост.

Вспомнив про бинокль, я извлек оптику, наведя ее на въезд. Дело кисло – несколько машин, брошенных у обочины, сужали проезжую часть до бутылочного горлышка, почти полностью перегороженную поставленным поперек грузовиком. Кузов завален мешками с песком, с уже привычным пулеметным стволом за ними. Просматривались и головы – застава не пустовала. За постом дорога ныряла под эстакаду, замыкавшую обзор. Карта утверждала, что дальше дорога продолжалась проспектом, тянущимся аж до побережья. Ну и ладно.

– Люди, чьи вы? – пробормотал я, вглядываясь в точки голов за мешками. На головах не видно касок. Хотя – не аргумент. По уставу живут только в Кантемировской дивизии.

– Что думаешь, Саш? – Я кивнул на пост.

– Хрен знает. Для нас все едино – в таких местах все сперва стреляют, а потом спрашивают…

– Опа, это что?

На трассе показался небольшой караван – пара туристических автобусов и один пикап неспешно рулили в сторону города. Автобус, шедший вторым, включил поворотник, и оба лайнера, приняв вправо, синхронно съехали на обочину, поднимая золотистый пыльный шлейф. Пикап «в голове» прозевал остановку подопечных. Заметив отставших, он тормознул и, воткнув заднюю, вернулся, остановившись посреди шоссе.

Не став пригибаться, поскольку до машин было довольно далеко, мы молча уставились на остановившуюся колонну. Из первого автобуса показались люди.

– Что они делают? – вполголоса нарушил тишину Саша.

Народ, вышедший из автобуса, кажется, усаживался на корточки.

– Дай!

Я вложил бинокль в его ладонь.

– Гражданские, охрана… Остановка на пописать? Что за хрень? Глянь!

Взяв протянутую оптику, я увидел две группы – женщины, присев на корточки, справляли нужду прямо на обочине, не смущаясь присутствием мужчин. Те, в свою очередь, явно разделялись на людей с оружием и ссущих. В буквальном смысле этого слова. Пять разгуливающих вооруженных арабов разделяли две кучки присевших на корточки гражданских. Я начал «догонять».

– Заложники?

Собратья-туристы, если это и вправду были они, выглядели неважно. Устало и безучастно.

Одну из привставших поманили со стороны пикапа. Женщина подошла к машине. Махавший ей выпрыгнул из кузова и сделал повелительный жест. Женщина исчезла из виду, кажется, встав на колени. Араб оперся спиной на машину, раскинув руки по борту кузова и что-то произнес, похоже, обращаясь к оставшимся в кузове. Те заржали. Один из пленников, сидевших на корточках, приподнялся. Охранник лениво направил на него автомат, и мужик обмяк, опустившись на корточки и опустив лицо.

Я опустил бинокль.

– Похоже, девку трахают.

Издалека картинка выглядела безобидно.

Вибрация в кармане отвлекла. Похлопав по жилетке, я вытащил оживший мобильник, с изумлением уставившись на высветившийся офисный номер.

– Да, – опасливо произнес я.

– Здравствуйте, Дмитрий. Из бухгалтерии беспокоят.

Механически отвечая нашему бывшему бухгалтеру, несшему что-то про неоформленные документы, я молча смотрел на далекую колонну, служившую точкой пересечения непересекающихся миров.

– Дмитрий, вы меня слушаете? – донесся из трубки вопрос. А со стороны дороги – одиночный выстрел. Одна из далеких фигурок упала. – Вам нужно обязательно забрать ваше пенсионное, – проговорил голос из иной вселенной.

– Ага, – пробормотал я, глядя, как оттаскивают от упавшего женщину, выбежавшую из-за пикапа.

– Жаль, что вы так внезапно уволились.

Кажется, голос в трубке шутил. А арабы – загоняли заложников в автобусы.

– Я перезвоню, – нашелся я, провожая глазами тронувшуюся колонну.

– Связь появилась, – пояснил я очевидное, пряча трубку в карман. – В моем офисе переживают за пару печатей…

– Каждому – свое, – кивнул Саша, пристально наблюдая за процессом проезда автобусов через пост.

Вынужден согласиться – лозунг Бухенвальда и Цицерона не потерял актуальности.

Зад последнего автобуса на прощание моргнул стопами, скрываясь под эстакадой. Терминатор повернулся ко мне.

– Так что делать будем?

– Ну, ответ на первый вопрос у нас имеется – на посту не вояки.

– Ага. Кстати – заграждений нет. Я специально смотрел – ехали прямо.

– Так что? Берем внизу местное шмотье, переодеваемся и внаглую въезжаем?…

Саша пожал плечами.

– Нарываемся. Хотя… подъедем, тормознем, снесем пулемет.

– И на полном газу, паля куда попало проедем мимо?

– Если повезет – проскочим до ближайшего поворота. А дальше – нас затрахаются искать по закоулкам.

Я почесал свой лысый череп.

– Семь бед – один ответ. Погнали.

Среда. День, 18.50.

Арафатка и темные очки превратят в араба кого угодно. Нас и подавно. Ваня стал новым воплощением брутального Али-Бабы. Бух – визирем. Терминатор смахивал на палача. К слову – цивилизация губит парней с большими подбородками. Их питает дикость. Питает и возвращает к «корням». В данном случае хватило клетчатого платка и черного шнура поперек лба. Торчащая, как скала, небритая могучая челюсть, драпированная клетчатой тканью, превратила усталого полумента в гордого бедуина. Пустой взгляд непроницаемо темных очков будил смутные ассоциации с Гаити, тонтон-макутами и папашей Дювалье. Голова персонажа исторического фильма повернулась ко мне.