Безумие Божье. Путешествие по миру гонений - Грегг Льюис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то время мы ощущали, что вольны искать, а то и разработать наставнические материалы и руководства для тех, кто живет и работает в самых сложных уголках мира и безнадежно мечтает поделиться там любовью Божьей. С одной стороны, простых ответов не было. С другой – мы были взволнованы тем, что можем искать свои.
* * *
Прежде чем начать действовать в Африке, пользуясь новообретенной свободой, мы провели немного времени в Кентукки с семьей. После нашей с отцом последней встречи я думал, что у нас получится подольше поговорить о Сомали. Я знал: после «Падения „Черного ястреба“» и вывода большей части американских войск ему будет интересно. Я спросил отца, что он скажет друзьям теперь, когда американских военных заставили уйти из Сомали.
Он с грустью потряс головой и ответил: «А я им все уже рассказал. Сказал, если бы вояки тебя послушали, их бы никто оттуда не вышвырнул, и все бы уже, глядишь, устаканилось!»
Пришлось рассмеяться. Но я не решился проколоть пузырь отцовской гордости еще раз и не сказал ему, что иногда гадаю, кому пошли на пользу все мои сомалийские затеи.
* * *
Когда мы вернулись в Кению, я не заметил особых изменений, и ранней весной поехал в Сомали. Беднякам все так же требовалась помощь. Кланы по-прежнему не выражали желания примириться. Все было как прежде, но ООН продлила гуманитарную операцию еще на полгода. Иными словами, дел нам хватало.
Да, больше стало кораблей в гавани и машин на дорогах. Все больше товаров прибывало из-за границы. Даже открылись немногие лавки. И в то же время казалось, что все стало намного опасней: более чем вполовину сократилось военное присутствие ООН – а вместе с ним и число районов, где мы раньше могли спокойно ходить, и мест, где позволяло работать руководство. Я чувствовал, что у нас осталось несколько недель или месяцев до того, как силы ООН уйдут из страны, и ясно видел, что у операции «Возрождение надежды» особой надежды уже не было.
Разумеется, наша работа не требовала резолюции ООН. Нас в Сомали послали не земные власти. И никакая власть не могла обеспечить наше пребывание в стране.
Мы следовали велению более высокой инстанции.
Но мы ценили международную помощь, излившуюся на страну, и пользовались ей. К сожалению, та исчезла почти так же быстро, как и появилась.
Мы полагали, что у нас есть все необходимое, когда ООН чуть ли не в одночасье решила отреагировать на происходящее в Сомали. Мы думали, что можем надеяться на лучшее, когда войска Соединенных Штатов и коалиции прибыли в полной силе. А сейчас казалось, будто весь мир ретировался из этой разрушенной страны быстро и тихо, оставив ее изнуренный народ.
Даже верующие словно теряли к Сомали интерес. Очень сложно сохранять приверженность перед лицом неудач, потерь и жертв. И мы ощутили, как угасает поддержка нашей организации.
И все же Бог еще не списал Сомали со счетов.
* * *
После нашего возвращения в Африку прошло не так много времени, когда я получил приглашение, повлекшее за собой одно из самых глубоких духовных переживаний за все время моего пребывания в Сомали, да и во всей моей жизни. Мой близкий друг, связанный с другой организацией, пригласил меня совершить особую службу вместе с четырьмя сомалийцами-христианами, работавшими на различные гуманитарные структуры.
Всемером, трое выходцев с Запада и четверо местных, мы тайно встретились в заранее обговоренное время в центре Могадишо, в обстрелянном и покинутом доме. Каждый из нас добирался в одиночку, своим путем. Как только мы собрались и тепло приветствовали друг друга, друг начал общую молитву и повел церемонию. Мы разделили легкую трапезу, а затем, как делали христиане почти две тысячи лет, разделили хлеб и виноградный сок в память о добровольном восшествии Спасителя на крест во искупление наших грехов.
Мы ели хлеб в память о Его теле, загубленном ради нас. И я гадал: как часто за все эти века верующие преломляли хлеб здесь, в столице ныне разрушенной страны? Я не знал, но подозревал, что такого тут не случалось много лет. (И, возвращаясь мысленно на двадцать лет назад, я думаю, такой вечери в Могадишо больше не случалось.)
Мы пили виноградный сок в память о крови Христовой, пролитой ради нас. И я гадал, сколько неведомых верующих сомалийцев столкнулись в этой стране с преследованиями, страданием и смертью за веру? Я понимал: мне выпала честь служить у алтаря с четырьмя братьями, пожелавшими подвергнуть риску свою кровь, тела и жизни – и следовать за Иисусом среди неверующего народа этой неверующей страны.
Никогда до этого я не осознавал настоящей цены и значения Тайной Вечери Иисуса с учениками. Теперь же то был возвышенный и священный момент. И в этот миг я серьезно встревожился за наших братьев. Настороженные взгляды сомалийских друзей напоминали не только о смерти нашего Господа и Его крестной жертве, принесенной две тысячи лет назад, но и о Его вечной и неизменной любви, о Его верности и о Его присутствии в жизни смелых и преданных последователей.
* * *
К сожалению, память о той Вечере Господней скрыла еще более сильное горе, которое мне пришлось испытать почти в то же время, в одно ужасное августовское утро.
Неподъемная цена
То утро началось как обычно. Я сидел в комнате для совещаний. Армейский командир описывал текущую ситуацию в Сомали. Все менялось каждый божий день. Встреча шла к завершению, когда в комнату ворвался коллега. Обычно прерывать подобные встречи не дозволялось, но он был явно потрясен, перебил командира и сказал:
«Почти все здесь знают, что мы уже десятки лет работаем в Сомали. Мне только что сообщили: сегодня утром четверых сомалийцев-христиан, с которыми мы работали, подстерегли поодиночке по дороге на работу и убили. Нам уже выдвинули ультиматум: убирайтесь из Сомали или умрете».
Со слезами на глазах он прибавил: «У нас нет выбора, только покинуть страну!» – а потом развернулся и выбежал прочь.
* * *
Меня охватил ужас. Даже без деталей я каким-то образом почувствовал, что знаю больше, чем сказал друг. Надеясь на то, что свершится чудо и мои подозрения беспочвенны, я быстро выяснил, что именно эти четверо сомалийцев несколько недель тому назад разделили с нами трапезу Господню. Всех четверых убили
