Безумие Божье. Путешествие по миру гонений - Грегг Льюис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такой чести я не знал ни разу в жизни. И никогда не видел такой дружбы.
На похоронах Омар Азиз сядет между мною и Рут.
* * *
Похороны прошли на школьном стадионе. Сотни людей заполнили склон холма. К нашему немалому удивлению, наш старший пел вместе с хором. Брат Рут, капеллан в старшей школе в Штатах, и наш кенийский пастор вместе провели церковную службу. Звучали слова, исполненные признательности и горя. Тима вспоминали одноклассники, друзья, учителя…
Лейтмотивом того дня стали Божья любовь и Его милость. О них говорили все – молодые люди со всего Найроби, соседи-мусульмане, соседи-индуисты, владельцы окрестных лавок… После службы все как один повторяли нам: «Ваш сын рассказывал нам об Иисусе», – или: «Тим дружил с нашей дочкой (или сыном)». Как вдохновила меня эта запоздалая весть о том, что Тим свидетельствовал о Боге столь многим!
После службы мы похоронили Тима на склоне холма, в пятидесяти метрах ниже амфитеатра.
* * *
Нас поддерживала любовь друзей и их забота с их стороны. Бог доказал, что Он верен в Своих словах, а мы были уверены в Его обетованиях. Но мы были надломлены и опустошены, подавлены горем и утратой. Боль, которую мы годами чувствовали в Сомали, сейчас стала ближе. Со стороны, возможно, казалось, что мы справляемся прекрасно. Однако в глубине души мы пребывали в отчаянии.
Мы стали думать о том, чтобы поехать в Америку, отдохнуть и увидеться с семьей. Но прежде был еще один звонок, он пришел с той стороны океана и разбил нам сердце. Звонили Рут: умерла ее мама. Еще одна смерть. И снова боль, как от распятия. Камень на наших печальных сердцах стал еще тяжелее от того, что мы не успевали вернуться в Америку к ее похоронам.
* * *
Я чувствовал, что перед возвращением в Америку должен в последний раз поехать в Могадишо и кое с кем попрощаться. Встречал меня Омар Азиз. Я собрал нескольких сотрудников, все еще продолжавших помогать пострадавшим. Они знали: вскоре все кончится.
Я поблагодарил их за то, что годами помогали нам поддерживать сомалийцев, и за то, что направили к нам Омара после смерти Тима. Сказал, сколь были мы удивлены, увидев его у порога, и как глубоко нас утешило и обрадовало его присутствие на похоронах.
А Омар, услышав мои слова, рассказал о своем путешествии в Кению.
«Я никак не могу понять, – признался он своим сомалийским друзьям. – Ник и Рут похоронили Тимоти, которого любили всем сердцем. На службе многие говорили о Тиме. Люди пели, люди плакали. Но каждый словно знал о том, что Тим уже в раю! Почему мы, мусульмане, не можем знать, что наши любимые в раю по смерти? Почему только христиане точно знают, куда уходят люди? Мы хороним своих. Мы плачем. Мы оставляем любимых и не знаем, где они. Почему? Почему христиане скрыли это от нас?»
Он ясно, хотя, наверное, невольно, свидетельствовал об Иисусе перед своими – и в то же время бросал суровый вызов мне. И правда, почему христиане хранили это в тайне от сомалийцев почти две тысячи лет?
Я тревожился: Омар мог сказать слишком много, зай-ти слишком далеко и стать жертвой сомалийцев, даже когда-то работавших с нами.
Но каждый, кто был в комнате, обернулся ко мне. Все будто ждали, что я отвечу на застывший в воздухе вопрос. Почему христиане веками пренебрегали сомалийцами и сохраняли Иисуса только для себя?
Они ждали ответа, но у меня его не было.
А мое сердце жег другой огонь – я спрашивал: Господи, ну почему только сейчас, когда мы заканчиваем нашу работу здесь, их сердце наконец-то созрело для верных вопросов?
И на это я тоже не мог ответить. А затем настало время прощаться.
Я сказал им, как сильно они могут гордиться тем, что столько лет упорно трудились и помогли накормить и одеть столь многих сомалийцев. Напомнил, сколь много жизней они спасли. А потом сказал: «Я хотел бы благословить вас. Позволите мне за вас помолиться?»
Они выразили сильное желание, и я разделил с ними благословение, которое Моисей записал в шестой главе Книги Чисел – древние слова, похоже, особенно имели особое отношение к этим людям, живущим в земле, словно сохраненной с ветхозаветных времен.
Я сложил ладони, как часто делают мусульмане, когда молятся, и вслух вознес молитву, благословляя своих самых близких друзей:
«Да благословит вас Господь и сохранит вас! Да призрит на вас Господь светлым лицем Своим и помилует вас! Да обратит Господь лице Свое на вас и даст вам мир! Аминь!»
* * *
По пути в аэропорт мы заговорили с Омаром – о его словах про похороны Тима. Пока он был в Найроби, он видел Тима во сне – несомненно, Тим к нему приходил. И когда Омар поделился этим со мной, я рассказал ему историю из Ветхого Завета о Самуиле и Илии. Там мальчику постоянно снилось, что старый священник призывает его к себе. Самуил вставал, шел к Илии, и каждый раз тот говорил, что никого не звал, и отправлял мальчишку обратно спать. Наконец священник понял, что Самуил на самом деле слышит голос Господа, и на-учил ответить так: говори, Господи, ибо слышит раб Твой.
Я рассказал Омару о Самуиле и сказал: «Верю, Бог много лет говорил с тобой через разных людей. Он призывает тебя к Иисусу. И в эти трудные дни ты, может быть, стал последним и единственным шансом на то, что твой народ найдет Его».
Таким был вызов, перед которым я поставил своего друга в минуту прощания.
Мой самолет летел в Найроби, а я боролся с сомнениями. Они преследовали меня день и ночь. Столь многие потратили здесь, в Сомали, время, деньги, силы, принесли столько жертв… Чего мы достигли? Мы хоть чего-нибудь достигли?
Мне на ум пришла притча о сеятеле. Мы сделали именно это – посеяли семена. Тысячи дней, тысячи дел, тысячи непринужденных духовных бесед посреди сомалийских будней… Мы разбросали семена щедро и далеко. Шесть долгих, трудных, засушливых лет мы наблюдали и ждали. Омар напомнил о том, что лишь немногие смогли принять эти семена. Но как и когда они произрастут? Кто будет рядом – поливать и пропалывать поле? Кому собирать
