Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере. - Александр Прасол

Цудзигири: самурай и его случайная жертва.

Экзотичность межсословных японских отношений в сочетании с их строгим соблюдением много раз становилась причиной недоразумений с «иностранными варварами», как их называли японцы. Когда в Японии после открытия страны появились иностранцы, разное понимание вопросов чести и этикета не раз становилось причиной международных инцидентов.

14 сентября 1862 года по направлению к японской столице двигались четверо всадников. Это были коммерсанты, подданные королевы Великобритании, трое мужчин и одна женщина. Навстречу им в сопровождении свиты численностью около тысячи человек двигался Хисамицу Симадзу, удельный князь провинции Сацума, один из влиятельнейших самураев того времени. Они встретились возле деревни Намамуги (сегодня это в черте города Иокогама). Дозорные князя остановили англичан, потребовали спешиться и поприветствовать вельможу по японским правилам. Те отказались. Узнав, что оскорбительную неучтивость проявили иностранные варвары, да к тому же презренные купцы, верхом на лошадях, и среди них есть женщина (в Японии низшие сословия и женщины не имели права ездить верхом), князь без колебаний распорядился: умертвить. Один из путников, Чарльз Ричардсон, был убит, двое его попутчиков ранены, женщина осталась невредимой. Инцидент вызвал огромный резонанс среди иностранцев, посчитавших нападение беспричинным и варварским. Великобритания потребовала от японского правительства компенсацию в 100 тысяч фунтов, наказания виновных и официальных извинений. Клан Сацума отказался выполнять требования. Через 11 месяцев под стенами резиденции князей Сацума появились 7 английских военных кораблей, доставивших князю ультиматум от королевы Тот признался, что не понимает, почему судьба презренного торговца, наказанного за оскорбление самурая, так волнует королеву могущественной Великобритании.

Они не смогли договориться. Всё закончилось морским боем в бухте Кагосима, в котором погибли около 70 человек, были сожжены 500 домов и три парохода, недавно закупленных кланом Сацума за границей. Эта стычка подлила масла в огонь назревающей гражданской войны в Японии и превратила клан Сацума в непримиримого врага сёгуна и всех иностранцев.

Судя по свидетельствам очевидцев, в окрестностях столицы такие конфликты между самураями старой закалки и иностранцами происходили в то время регулярно: «Кровавые расправы кичливых самураев над своими вольными или невольными оскорбителями не унимались, вызывая каждый раз дипломатические затруднения и угрозы дипломатического вмешательства» (Мечников, 60).

ПОВЕДЕНЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ

Повышенное внимание японцев к межличностным отношениям и лежащим в их основе категориям во многом объясняется влиянием конфуцианства. Буддийские постулаты тоже часто адаптировались к потребностям повседневной жизни. По японским представлениям, все окружающие материальные предметы должны иметь своё наименование и надлежащее место в пространстве. То же относится к понятиям и категориям, отражающим понимание японцами правил человеческих взаимоотношений. Ни одно из этих понятий не является исключительно японским, не обнаруживаемым в других культурах. Они универсальны и встречаются повсюду, где люди вступают в отношения между собой. Специфика японской культуры в том, что в ней эти понятия имеют иное содержание и систематизируются по другим критериям. Они не имеют устойчивых эквивалентов в других языках, поэтому часто используются без перевода, так же как икэбана, кимоно и т. п. К числу основных японских категорий, регулирующих отношения между людьми, относятся татэмаэ, хоннэ, хикаэ (энрё), амаэ, гири, сэкэнтэй.

Татэмаэ и хоннэ. Единой версии относительно происхождения этих терминов не существует. В стародавние времена словом татэмаэ называли обряд, который проводили после возведения несущего каркаса здания. Относительно хоннэ есть предположение, что название восходит к словосочетанию хонто-но нэиро (действительное звучание, подлинный тембр). Татэмаэ и хоннэ часто использовались в бытовой речи, и постепенно за ними закрепились противоположные по смыслу значения. В современном языке они могут обозначать широкий спектр понятий. Значения, которые может иметь слово татэмаэ: 1) то, что говорится вслух; 2) то, что отвечает интересам коллектива; 3) общее пожелание или устремление; 4) системная теория и практика; 5) в религии: ортодоксальное учение или его версия; 6) отец, отцовская линия или позиция; 7) традиция, прецедент. Значения слова хоннэ: 1) то, что у человека на душе; 2) то, что отвечает его личным интересам; 3) личные пожелания и устремления; 4) несистемная теория и практика; 5) в религии: тайная, апокрифическая теория или учение; 6) мать, материнская линия или позиция; 7) новация, реформа (Сибата, 15, 17).

В качестве внешнего, формально-показного атрибута (татэмаэ) может использоваться любая идея, умозаключение или аргумент, против которых трудно возразить публично. Это может быть признанная большинством линия, образ действий и мыслей, несомненная добродетель, приоритетная вещь или идея. Например, трудно возражать против того, что человек стремится к счастью, что сильный не должен обижать слабого и т. д. Поэтому посылки такого рода часто используются в официальной, публичной аргументации.

В качестве подлинной, скрытой сути (хоннэ) может использоваться всё, что движет сердцем и разумом человека, но о чём не принято говорить вслух. Причём по разным причинам — как благовидным, так и не очень. В славянской этике эти категории тоже присутствуют, но противопоставляются друг другу по иным критериям. В русском языке неблаговидные умолчания называют лицемерием или двуличием, а благовидные — тактичностью или благоразумием. В этом сказывается христианская привычка делить человеческие поступки на богоугодные и богопротивные. Например, считается, что если человек думает о ком-то плохо, а говорит хорошо, то он лицемерит, и это осуждается. А если он думает об умершем человеке плохо, но говорит хорошо или вообще ничего не говорит, то поступает тактично, и это одобряется окружающими. В данном случае нравственная оценка зависит от того, жив или нет человек, о котором идёт речь.

Японское умолчание не делится на благовидное и неблаговидное. Оно может как помогать, так и мешать в достижении личных целей, но вообще предназначено для сглаживания острых углов и выхода из деликатных ситуаций, а стало быть, полезно. Примерно ту же житейскую мудрость имеют в виду русские, когда говорят, что худой мир лучше доброй ссоры.

По нормам японского этикета, выход из любой ситуации с использованием внешне благопристойных, чисто формальных атрибутов всегда предпочтительнее «правды-матки», если она неудобна кому-то из участников ситуации. Даже если эти внешние атрибуты заведомо не соответствуют действительности и все это понимают. Татэмаэ позволяет «сохранить лицо» всем участникам ситуации и избежать прямого столкновения интересов. Этот принцип является доминирующим в сфере формальных, официально-публичных отношений и лежит в основе японской сдержанности.

«Японец, воспитанный в старинных традициях, вежлив, деликатен и вполне культурный человек. Если японец старого покроя притязателен и горд по природе, то он очень искусно скрывает эти качества и выставляет на вид свою скромность и деликатность» (Воллан, 195). «Японец всегда старается быть вежливым, спокойным и беспристрастным. Выносить свое горе на широкую публику японский народ считает неэстетичным, а потому и недозволенным» (Николаев, 13, 14).

Сфера влияния принципа татэмаэ чрезвычайно широка. Во многих японских больницах пациенту, пришедшему на диагностическое обследование по поводу серьезного заболевания, предлагают заполнить специальную анкету и выбрать вариант уведомления о результатах: 1) сообщить пациенту полную картину заболевания; 2) сообщить о характере заболевания и перспективах выздоровления только родственникам, не говоря ничего пациенту; 3) проводить лечение, ничего не говоря ни пациенту, ни родственникам. Второй и третий варианты опираются на принцип татэмаэ в форме умолчания по взаимному согласию.

К помощи татэмаэ часто прибегают и в неформальных, дружеских и даже семейных отношениях. Эта японская особенность едва ли не чаще всех прочих вызывает резкое неприятие и критику представителей других культур, даёт им основания для обвинений японцев в эмоциональной закрытости и неискренности даже в отношениях с близкими людьми.

Признание иностранца, женившегося на японке: «После окончания медового месяца следующие 10 лет я потратил на то, чтобы выяснить, с какой планеты родом моя жена. Часть проблемы в том, что она, как и многие японцы, отказывается обсуждать свои мысли и чувства. Или, что не намного лучше, отделывается объяснениями в стиле татэмаэ, которые ровным счетом ничего не значат. Нам обоим пришлось нелегко. Удивительно, что мы всё ещё вместе» (March, 41).