33 лучших дыхательных упражнения из всех методик и практик - Мишель Блаво

На третьей стене нас ожидали два завершающих систему анималистических изображения. Монах так прокомментировал их:

— Это шимпанзе. Соотнесение данного вида обезьян с культом воздуха вытекает из подвижности шимпанзе, способной без всякого труда перемещаться от поверхности Земли к макушкам самых высоких деревьев. Хорошо известно с древнейших времен, что именно шимпанзе используют систему дыхания, позволяющую без труда преодолевать вертикальные пространства без всякого вреда для организма, без особого труда. А все потому, что эти обезьяны свято берегут завещанное предками медленное дыхание. Вот только, к великому сожалению, человек в полной мере применить к себе это медленное дыхание не может: дыхательные органы человека устроены несколько иначе, чем у шимпанзе.

Пчелы и дыхание

Сказав это, наш проводник поднес факел к последнему изображению. Мы увидели в огненном свете ярко раскрашенную пчелу: светло-черные и оранжевые полоски чередовались друг с другом, создавая гамму спокойствия. Но почему пчела? Какое отношение это насекомое имеет к дыханию или культу воздуха? Наш проводник объяснил:

— Пчела здесь отнюдь не случайна. Она венчает весь пантеон мира животных и представляет культ воздуха. Так вот, пчела рассматривается с давних пор как эталон, идеал для человека: как построена пчелиная жизнь, так и жизнь человека должна строиться. Пчела смертна, но род пчелиный вечен. А все потому, что пчелы живут в постоянном труде. Труд для них — главная потребность. Когда человечество придет к мысли о труде как о чем-то необходимом, жизнь наша станет гораздо лучше.

— Но все-таки — пчела и дыхание?.. — засомневался Леонид.

— Согласен, на первый взгляд, пчела имеет наименьшие шансы быть соотнесенной с проблемами дыхания, — отвечал монах. — Однако именно пчела как вершина мира насекомых обладает уникальной способностью определять местонахождение своего дома по дыханию. Да-да, не удивляйтесь, и пчелы дышать умеют правильно! Когда монахи нашего монастыря специально занялись вопросом дыхания пчел, то сами были удивлены не меньше вашего.

— Простите, что перебиваю вас, коллега, — не утерпел Мессинг, — но сразу же хотел бы уточнить: что подвигло монахов обратиться к изучению пчел? Должен быть какой-то повод, не так ли?

— Да, — ответил монах, — повод был. Изучение пчелиного дыхания было начато нашими предшественниками-монахами еще в XIX веке. Дело было так. В ночь, когда встречаются апрель и май (а ночь эта в нашей традиции священна, ибо означает смену календарного цикла текущего года), нашему тогдашнему настоятелю было видение. Настоятель, как гласит зафиксированный тогда же отчет, стоял возле ручья и наблюдал, как в лунном свете искрится бегущий с горы ручей. Кстати говоря, этот тип отдыха и по сей день культивируется у нас — очень помогает освободить мысли и расслабиться после трудного дня. Настоятель смотрел на воду и вдруг увидел, как из воды, переливаясь в лучах ночного светила, на него глядит доброе-предоброе лицо. Настоятель признавался потом, что самого лица он не запомнил: ни цвета волос, ни разреза глаз, ни формы носа, а хорошо запомнил только то, что лицо было озарено улыбкой, какой-то небывало светлой и доброй…

Тут мы все переглянулись, вспомнив лицо, которое видели еще вчера в первой пещере. Монах понял, почему мы переглядываемся:

— Да, изображение этого лица вы могли видеть в той пещере, которую посетили вчера. Интересно, что этот портрет существует на стене пещеры с очень давних пор. Потому, господа, вдвойне было удивительно для нашего настоятеля, что улыбка на изображении в пещере так близка оказалась улыбке, показавшейся в воде ручья. Уже на этом основании видение в ночи, когда встречаются апрель и май, было для настоятеля не наваждением, а знаком проявления высшей воли, не подчиниться которой нельзя. Лицо из ручья ничего не говорило, только улыбалось, но и этого было достаточно, чтобы настоятель почувствовал то, ради чего улыбка явилась ему в ручье. Настоятель рассказывал об этом так: сначала была лучезарная улыбка, потом послышалось жужжание, потом от улыбки отлетела ввысь, к небесам, к Луне, красавица-пчела. И приятный голос промолвил: «Отныне наблюдать вам за жизнью царства пчелиного, ибо только среди пчел, только в мире этих великих насекомых найдете вы то, что ищете, — подлинное знание о силе воздуха и сути дыхания». Услыхав эти слова, настоятель запомнил их в точности и в ту же ночь записал в большую книгу, которая хранится в нашем монастыре и именуется книгой заветов. Таким образом, один из важнейших заветов для нас — наблюдать за пчелами и почитать их мир.

— Эти наблюдения дали какие-то результаты? — спросил Петрович.

Монах отвечал:

— Конечно, а как же иначе? Видение ведь было в ночь, когда встречаются апрель и май. Вот только, упреждая ваш вопрос о результатах, хочу сказать, что, к сожалению, исследования мира пчел еще очень далеки от завершения, а следовательно, при всем желании поделиться с вами этими результатами я не могу, в силу их промежуточности. В нашем монастыре есть определенное табу, согласно которому преданы гласности могут быть только факты, получившие мощную исследовательскую подпитку и многократно проверенные. Надеюсь, вы меня понимаете и не будете сердиться. Единственное, что могу сказать: мир пчел стал для нас настоящим открытием, и недалек тот день, когда нашими стараниями вся Земля посмотрит на себя по-новому — под влиянием пчелиного царства.

Улыбка монаха

Монах вновь улыбнулся. Я начинал понимать, что вообще улыбка в этом монастыре занимает очень важное место. Можно было даже подумать, что наряду с культом воздуха есть здесь и культ улыбки. Монаху же за всех нас ответил Мессинг:

— Мы нисколько не обижены на вас, коллега, и прекрасно понимаем значение данного табу для вас и ваших товарищей, потому, разумеется, не смеем настаивать на рассказе о пчелах и их системе дыхания. Вы и так очень многим поделились с нами. Мы узнали много всего, что позволит нам исцелить Леонида и принести учения о правильном дыхании другим людям, которые жаждут этого. Спасибо вам от всех нас! И только еще один вопрос нас волнует: на карте Кайласа указаны три пещеры. Мы посетили две из них. У меня с коллегами остается задача попасть в третью пещеру. Согласно карте, пещера эта находится совсем близко. Не могли бы вы подсказать нам, как попасть в третью пещеру?

— Да, — отвечал с улыбкой монах, — третья пещера, действительно, совсем рядом. Вот только одно обстоятельство не позволяет запросто попасть в ту пещеру.

— А в чем проблема? — не выдержал Петрович. — Опять табу? Запрет?

— Запрета нет. В эту пещеру нет стабильного входа.

— Что значит «стабильный вход»? — не понял Петрович.

Признаться, все мы тоже не очень поняли и ожидали ответа от нашего провожатого. Ответ удивил нас:

— Понимаю, господа, ваше недоумение. Но гора Кайлас полна загадок, ответы на которые таятся вне пределов нашего сознания. Одна из таких загадок и связана с пещерой. Вход в нее появляется только тогда, когда он — вход — этого хочет. Специальный поиск не даст результатов. Другое дело, если она возьмет да и впустит того, кто ее совсем не ищет. Такой уж у нее характер с давних времен.

— Не верю, — хмуро пробурчал Петрович. — Вот возьму сейчас карту и пойду искать эту пещеру. И никуда она от меня не денется, даже не мечтайте.

— Сейчас, — заметил монах, — время уже позднее. Пока мы были здесь, уже стемнело, в наших пещерах время летит быстрее, чем снаружи.

— Ой, а где же мы будем ночевать? — забеспокоилась Настя.

— На этот счет не волнуйтесь, — сказал монах, — ночевать всем нам придется здесь, в пещере. Я останусь с вами до утра, ибо отвечаю за вашу безопасность во вверенной мне пещере.

Что делать, если боишься уснуть

После этого монах осветил факелом нишу, которую прежде никто из нас не замечал. Все мы вошли в нее и увидели некое подобие спальни, в которой были устроены кровати, застеленные свежим бельем. Мы поужинали припасами и стали располагаться на ночлег. И тут мною стало овладевать беспокойство. Вспомнился кошмарный сон прошлой ночи. Конечно, теперь он был отодвинут на периферию сознания благодаря прекрасному стихотворению Василия Дмитриевича Лебелянского, однако не покидал страх: вдруг сегодня возьмет да и приснится мне что-то похожее на мой сон прошлой ночи? Неужели это не даст мне уснуть? Я стал волноваться и решил, что уместнее всего обратиться за помощью к всезнающему Мишелю Мессингу, с которым я тотчас же и поделился своей бедой. Мессинг ответил со знанием дела:

— Дорогой Рушель, вы понимаете не хуже меня, что на всякую хворь непременно найдется лекарство. А забота ваша человечеству давно известна, потому и обойти ее стороной человечество не могло. И если вы, Рушель, думаете, что и здесь намерен я обратиться к гению Василия Дмитриевича Лебелянского, то ошибаетесь: та проблема, что вас мучит, гораздо древнее, чем вчерашняя. Испокон веков человек боялся мира снов. Доходило до того, что человек, напуганный ночными кошмарами, доведенный буквально до отчаяния, просто не ложился спать, тем самым обрекая себя на истощение и гибель.