Новая жизнь царицы Феодоры - Марина Крившенко

Сколько длилась его молитва, Георг не знал, на это время его разум словно отключился, растворился в запахе ладана и воска. Когда мужчина встал, к нему подошёл пожилой священник.

– Никогда прежде я не видел столь страстной молитвы. Должно быть, Вы глубоко верующий человек… или отчаянный грешник, который наконец раскаялся.

– Вы правы, я совершил ужасный поступок, за который, наверное, никогда не получу прощения ни в этой жизни, ни после неё.

– Бог милостив, он всех прощает, помните об этом. Каждая заблудшая душа, нашедшая дорогу в храм – великая радость для Господа. Главное осознать свою вину и покаяться, а ещё, если это возможно, постараться всё исправить, пока не стало слишком поздно. Вы ведь знаете, что Вам нужно делать, не так ли… Спешите, та, кого вы предали, нуждается в вашей помощи, – пожилой мужчина по отечески ласково посмотрел на Георга, что-то в его взгляде показалось до боли знакомым, как будто эти глаза ранее не раз смотрели на него с укором или теплотой.

Георг удивлённо поднял глаза.

– Что вы сказали? Откуда…

– Это не важно, важно, что Вы сами знаете, что должны делать, правда? Если Вам даётся шанс всё исправить, то его нужно ценить, ведь он деется далеко не каждому.

– Спасибо за совет. Это то, что мне было нужно.

– Я не давал Вам никаких советов, ответ на свой вопрос крылся в Вашем сердце, и Вы нашли его сами. Спешите. И пускай вам Бог поможет.

Выйдя из церкви, Георг купил в ближайшем цветочном магазине самый красивый и дорогой букет красных роз и помчался в больницу. Теперь он точно знал, что должен делать, вот только не знал, как на всё это посмотрит Элизабет.

Всю ночь Алекс просидел у постели любимой, крепко сжимая её руку в своей руке. Девушка бредила, неоднократно она звала его, именно его, а не своего названного брата Константина из прошлой жизни.

В бреду Элизабет просила не оставлять её одну в темноте и холоде, не дать ей упасть в открывшуюся перед ней бездну, а друг лишь крепче сжимал её руку, говорил с ней, нежно гладил по голове, пытаясь успокоить, но это не помогало. Сознание девушки было где-то далеко, иногда казалось, что даже слишком далеко. Алекс не знал, что ему делать, и всё, что он мог – просто быть рядом с Элизабет, ожидая, когда она придёт в себя.

Казалось, что ночь длится вечно, но парень не замечал усталости, он думал только о ней, ловил каждый её вздох, каждое движение ресниц, каждый стон. Родители Лиз и медики всеми силами пытались выпроводить Алекса домой. Несколько раз звонили его родители. Мать девушки уже жалела о том, что позвонила парню, хотя ей и было очень приятно, что есть кто-то, кто так заботится о её дочери. Никакие уговоры, угрозы и приказы не смогли убедить Алекса покинуть больницу. Его решение было твёрдым и не подлежало обсуждению: если он нужен Элизабет, значит, никуда он не уйдёт, а будет с ней столько, сколько нужно, даже если его начнут выталкивать из палаты пинками или вызовут сотрудников правоохранительных органов. Всё это не имело абсолютно никакого значения, главное, чтобы та, в ком он видел смысл свой жизни, пришла в себя.

На расспросы родителей Элизабет, что же могло послужить причиной столь серьёзного недомогания, врачи отвечали, что, скорее всего, причиной стал сильный стресс, который девушка недавно получила. Вероятно, это было связано с переживаниями по поводу смерти бабушки. Каких-либо прогнозов медики не давали, но пообещали сделать всё, для того, чтобы Элизабет поскорее поправилась. Благо, что финансовое положение семьи пациентки позволяло не задумываться о том, во сколько обойдётся курс реабилитации. Сейчас основной задачей было поставить Лиз на ноги. Отец выхлопотал для дочери отдельную палату со всеми удобствами, ей оказывалось особое внимание, но даже это не могло гарантировать быстрого выздоровления, поскольку с таким случаем местные медики сталкивались впервые.

К утру жар спал, но Лиз всё ещё не приходила в себя. Измученный ночным дежурством, Алекс уснул в довольно неудобной позе прямо в кресле около кровати больной, так же держа её за руку. Но долго поспать ему так и не удалось. Юноша проснулся от ощущения чьего-то присутствия в комнате. Когда Алекс открыл глаза, он увидел мать Элизабет, которая стояла у двери палаты. Видимо, женщина только что вошла и не хотела шуметь, чтобы не потревожить сон парня. Но проскользнуть незамеченной ей не удалось.

– Доброе утро. – Алекс устало улыбнулся.

– Доброе утро. Прости, если разбудила, я старалась быть как можно тише, – женщина смущённо улыбнулась. – Просто хотела удостовериться, что здесь всё в порядке. Как она? – Мать махнула рукой в сторону кровати, на которой лежала больная.

– Я думаю, что уже лучше. По крайней мере, жар спал, она перестала бредить, и, кажется, сейчас просто спит. Пару часов назад заходил врач, сказал, что ей уже лучше и скоро она должна прийти в себя, но когда это случится, он не уточнил. Не волнуйтесь, скоро всё будет хорошо.

– Надеюсь… – женщина грустно посмотрела на дочь. – Она – моё единственное сокровище, самое ценное и дорогое, что есть у меня в жизни. Никакие бриллианты и жемчуга не смогут заменить мне её. Я всю жизнь пыталась строить карьеру, завоёвывала признание окружающих, и, как мне казалось, была счастлива от этого, а ведь моё настоящее счастье всячески пыталось обратить на себя внимание, требовало моей поддержки и любви, а я отталкивала её, стараясь сделать дочь частью своего «идеального» образа успешной женщины. Жаль, я только недавно начала осознавать это в полной мере, а когда поняла, что могу потерять её, ужасно испугалась. Для меня нет ничего дороже неё, моей маленькой девочки, моей Лиззи. – В голосе женщины слышались слёзы, но лицо по-прежнему оставалось сдержанным, хотя и очень уставшими.

– Для меня тоже…

– Ты действительно так её любишь? – Она пристально посмотрела на Алекса.

– Люблю? Больше жизни! Она всё, что у меня есть, не будет её, не будет меня.

– Хороший ты парень, Алекс. Слишком молодой и наивный, правда, чтобы разбрасываться такими словами, но всё равно, что-то заставляет тебе верить. Не знаю даже, сможешь ли ты вытерпеть её, мою «маленькую девочку» с невыносимым характером и своими особыми капризами? – последние слова женщины прозвучали не строго или надменно, а как-то тепло и ласково, как будто она говорила о достоинствах, а не о недостатках дочери. – Она ведь такая вспыльчивая, властная, упрямая. Она никому не подчиняется, только своим внутренним богам, да и тех она, видимо, уже давно «построила». Её совершенно невозможно в чём-то убедить, невозможно контролировать её поступки, никогда нельзя знать наперёд, что она выкинет на этот раз. Она словно рождена, чтобы командовать. Я не удивлюсь, если через десять лет она будет восседать в парламенте или руководить какой-то крупной корпорацией. Даже я иногда боюсь её, смущаюсь и не знаю, что ответить, хотя и стараюсь не показывать этого.

– Настоящая царица, – восторженно прошептал Алекс.

– Это уж точно… И ты действительно готов это терпеть?

– Нет, не терпеть, а любить, ценить и уважать всю жизнь. Меня покорила её внутренняя сила, её желание счастья и чувство справедливости. Всё, о чём Вы только что говорили, это не пороки, а достоинства. Главное – разглядеть в ней лучшее. – Юноша говорил так искренне, что женщина сама невольно заслушалась и прониклась всем сказанным, она словно взглянула на дочь другими глазами. Её маленькая капризная девочка оказалась действительно достойной уважения и особого внимания молодой женщиной. Она уже не была маленькой, это была вполне сформировавшаяся самодостаточная личность, которая могла многого добиться в жизни сама, без чьей-либо посторонней помощи.

– Я счастлива, что в жизни моей девочки появился такой человек, как ты. Дети, будьте счастливы. – Теперь, несмотря на маску холодного самообладания и железного спокойствия она просто не могла сдержать слёз, слёз радости и гордости за свою дочь.

– Я очень надеюсь на то, что мы действительно будем счастливы, хотя сейчас я для неё только друг. Она не воспринимает меня как-то по другому, а может просто не хочет себе в этом признаться.

– Это сейчас, но со временем она поймёт, что ты необходим ей, как воздух, можешь мне поверить, я ведь знаю её лучше, чем ты. Она ведь уже была влюблена, но сильно обожглась, а я тогда её не поддержала… Глупая, дочери нужна была поддержка, а не осуждение и упрёк. Теперь ей сложно поверить кому-то и открыть своё сердце, но это обязательно произойдёт. Главное – чтобы в этот момент ты оказался рядом с ней.

– Я буду рядом. Всегда. Пока я ей нужен. И даже тогда, когда необходимость во мне отпадёт, я буду наблюдать за ней, чтобы в нужный момент словно оказаться рядом.

– Спасибо… – больше ничего женщина не сказала, а просто вышла, осторожно прикрыв за собой двери. Алекс всё продолжал сидеть в своём кресле, погружённый в размышления.