Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - Джозеф Брэдли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Учитывая преобладающую трудовую систему крепостного права и идеал (если не всегда реальность) служивого государства, следует признать, что внедрение в российское общество хотя бы малой доли рыночных отношений и мобильности рабочей силы было преждевременным. Тем не менее семена законодательства, разрешающего как рынок, так и мобильность, были посеяны в первой половине XIX века, задолго до знаменитого указа об освобождении 1861 года. Что касается посессионных крепостных, то, например, в 1831 году Министерство финансов могло предложить перевести отдельных посессионных работников в купеческое или мещанское сословие. Четыре года спустя владельцам посессионных фабрик было предоставлено право увольнять посессионных работников при условии, что такие увольнения не уменьшат производительность фабрики [Туган-Барановский 1997: 209–210]. Существовали ли подобные пробелы в броне контрактной системы на казенных заводах стрелкового оружия?
Вопрос о разрешении избыточным тульским оружейникам перехода в купеческое или мещанское сословие обсуждался еще с эпохи Екатерины II. В 1823 году комиссия по расследованию путей улучшения положения тульских оружейников отметила, что большое число оружейников бездельничает и доведено до нищеты из-за отсутствия государственных заказов. Через десять с лишним лет комиссия рекомендовала сократить численность корпорации оружейников с примерно 7364 до всего 2200 человек, разрешив большинству покинуть корпорацию [Глебов 1862: 161–162, 176].
Возобладали доводы в пользу сохранения тульских оружейников в ведении оружейного завода, приведенные графом Аракчеевым и другими. Правительство сочло, что избыточное число оружейников будет полезно в случае острой потребности в оружии. Чаще всего приводился пример патриотической реакции тульских оружейников на призыв государя в 1812 году. На протяжении следующих трех лет Тула поставила стране 500 000 единиц оружия. По-видимому, о том, какова будет ситуация через полвека, о вероятности роста потребностей в вооружении и о быстроте изменения технологий тогда вовсе не задумывались. Однако у государства могли быть и более веские причины считать эту систему выгодной. Правительство предполагало, что, если оружейникам разрешат переписаться в другие сословия, лучшие мастера уйдут первыми, что нанесет ущерб возможностям корпорации в целом. Действительно, оружейники, которые уезжали, хотя и временно, для сторонних (отхожих) промыслов, были обязаны платить установленный налог. Хотя этот налог якобы помогал поддерживать корпорацию в целом – и как таковой был не более чем выплатой на нужды социального обеспечения, – его основным назначением было препятствовать долгосрочному уходу. Комиссия 1823 года сделала вывод, что удержание в корпорации желающих покинуть ее оружейников не принесло выгоды корпорации в целом. Очевидно, это мнение не разделялось большинством командиров, которые обязаны были дать разрешение любому оружейнику, желающему записаться в другое сословие. Обеспокоенность тем, что отъезд квалифицированного рабочего поставит под угрозу корпорацию и, следовательно, удовлетворение потребностей России в оружии, служила достаточным основанием для отклонения таких просьб. Похоже, что в любом случае вопрос был не очень актуальным: мало кто из оружейников мог накопить капитал, необходимый для вступления в мещане, не говоря уже о купечестве, а из источников видно, что администрация завода отнюдь не была завалена просьбами оружейников о выходе из корпорации [Глебов 1862: 171–172, 178; Майков 1861–1862, II: 59].
Одновременно с изучением вопроса об ослаблении контроля над тульскими оружейниками правительство усиливало контроль над их сестрорецкими собратьями. Там оружейники считались военнослужащими; статутом 1807 года для них был установлен тридцатилетний срок службы, после чего они освобождались от приписки к заводу. Однако в 1823 году был принят новый статут, согласно которому оружейники являлись постоянными работниками фабрики, приписанными к ней навечно. Десять лет спустя очередной статут приравнял оружейников в правовом отношении к солдатам и перевел всю работу на заводе в военный режим [Валк 1972: 81, 92].
Тот факт, что искусные оружейники и другие рабочие были накрепко приписаны к заводам, говорит о нескольких особенностях российской индустрии огнестрельного оружия в течение полутора столетий, предшествовавших Крымской войне. Во-первых, для страны с самым многочисленным во всей Европе населением количество оружейников было невелико; немного их было и в частном секторе, который в принципе мог бы восполнить недостаток мощностей казенных предприятий. Тем не менее в период, пока рост потребностей государства в оружии оставался умеренным, количества производителей для их удовлетворения хватало. Во-вторых, хотя с течением времени цифры менялись и имеющиеся оценки не совсем согласуются между собой, очевидно, что оружейники и подмастерья представляли собой не более, а скорее менее половины совокупной рабочей силы на оружейных предприятиях. Довольно значительное число низкоквалифицированных и неквалифицированных рабочих свидетельствует о технологической отсталости оружейных заводов [Кононова 1959: 129]. И наконец, рабочие были в значительной степени лишены мобильности. В результате рабочую силу, как неквалифицированную, так и квалифицированную, нельзя было ни купить, ни организовать рыночными методами, а можно было лишь рекрутировать изнутри, в данном случае из самих оружейных заводов.
Пополнение и обучение
Закрытость корпорации означала, что в ее состав не могли войти представители других сословий. И все же необходимо было придумывать какие-то пути для привлечения новых оружейников. Оружейные заводы и другие посессионные предприятия – в отличие от прочих государственных заводов, которые привлекали рабочих со стороны, – комплектовались рабочей силой принудительно. Многие годы государство набирало в корпорацию оружейников из трех источников. На протяжении большей части XVIII века казенные оружейные заводы полагались на трудовую повинность крестьянского населения, как правило, путем перевода крестьян с других казенных заводов на оружейные или путем покупки частных крепостных. Так, например, первые сестрорецкие оружейники были переведены с Олонецкого казенного завода – только в 1724 году таких оказалось 457 человек. Позже в Сестрорецк переводили также оружейников из Тулы. Ядро оружейников Ижевска сложилось в 1763 году благодаря покупке казной крепостных у графа Шувалова; в 1820 году Тула приобрела 350 крепостных у Нарышкина, а Сестрорецк купил большое количество крепостных у графа Салтыкова [Кононова 1959: 122–123; Валк 1972: 21]. Вторым важным источником пополнения оружейников, особенно в Ижевске и Сестрорецке, были армейские
