По ту сторону ночи - Евгений Устиев

В первую половину дня мы встретили еще два менее опасных, но не менее длинных переката. Один из них протянулся вдоль реки по крайней мере на триста метров.

В результате за первые пять часов плавания мы прошли всего-навсего пять километров. По километру в час — хорошая скорость для таких дальних путешественников, как мы!

К счастью, следующие двенадцать — тринадцать километров мы проплыли довольно быстро и без всяких осложнений. Зато последний оставшийся до устья Ангарки километр достался нам особенно трудно.

Уже в девять часов вечера, когда до крутого мыса, за которым Ангарка сливалась с Анюем, было уже рукой подать, нас ждало последнее испытание. Перед нами показался чрезвычайно стремительный перекат с заметным на глаз порогом в его верхнем конце. Было совершенно ясно, что с буксиром нам этого переката не одолеть.

Петя отцепил трос и, отойдя к берегу, двинулся вперед, отталкиваясь шестом. Саша увеличил обороты и вошел в перекат. Все шло неплохо, пока мы не достигли порога. Ровная пелена воды падала здесь вниз с высоты по крайней мере в двадцать — тридцать сантиметров. Несмотря на очевидную безнадежность, Саша все же попытался перескочить через этот барьер. Куда там! Больше четверти часа шлюпка билась у водяной стены. Она взбиралась на нее, высоко задрав нос, но тут же соскальзывала вниз, для того чтобы вновь начать неравный поединок. Сила воды явно перевешивала силу мотора.

В конце концов мы с Бонапартом запротестовали против этой безрассудной трепки нервов и шлюпки. Нужно искать другой путь к Ангарке.

После нескольких неудачных попыток Саша нашел очень узенькую и мелкую протоку, идущую прямо у скалистого берега. Приходится вновь лезть в воду, хотя при одной мысли об этом у нас мороз подирает по коже. За сегодняшний день мы и устали, и измокли, и продрогли более чем достаточно. Но делать нечего, не раздеваясь, чтобы не было так холодно, лезем с Бонапартом в воду и толкаем шлюпку.

Только в одиннадцать часов вечера, уже в густых сумерках, мы достигли устья Ангарки и разожгли костер, чтобы согреться.

Лежа сейчас под теплым одеялом, я мысленно перебираю происшествия минувшего и наслаждаюсь несравненным чувством отдыха, покоя и безопасности. Но вот из другой палатки слышны голоса — это проснулись Петя и Бонапарт. Вскоре открывает глаза и лежащий рядом со мной Саша.

Стоит хорошее солнечное, хотя и прохладное, утро. Мы оживляем остатки вчерашнего костра и сообща принимаемся готовить завтрак. Сказывается вчерашнее переутомление: наши движения вялы и разговоры немногословны. Все, кроме Саши, жалуются на одеревенелость суставов. Но горячий крепкий чай и отдых делают свое дело. Мы постепенно приходим в себя и начинаем оглядываться.

Ангарка впадает в Анюй одним спокойным руслом шириной около пятидесяти метров. Разделяющий их мыс поднимается пологой массивной горой на высоту до четырехсот метров. Гора вытянута на север и уходит вверх по Ангарке теряющейся за горизонтом залесенной грядой. В основании горы обнажаются нависающие над Анюем серые диоритовые скалы, вдоль которых мы вчера брели под вечер. Гора покрыта хорошим лиственничным лесом. Вдоль берега и на островах поднимаются не- проходимые заросли тальника. Чудесное, пестрящее цветами высокотравье обрамляет обращенный к нам склон горы. Наши палатки поставлены на ровной песчаной площадке, которая подходит прямо к воде. В нескольких метрах от нас шумит и пенится Анюй.

— Ребята, — обращаюсь я к своим спутникам, — давайте устроим сегодня отдых, вытопим баню, искупаемся и вообще приведем себя в порядок, а к дальнейшему походу будем готовиться завтра.

Мое предложение встречено общей радостью. Мы честно заслужили отдых. Кроме того, с сегодняшнего дня над нами не висит уже страх перед обмелением Анюя. Мы оставим здесь шлюпку, покинем Анюй с его бешеным нравом и отправимся в оставшийся путь с нашей вездеходной плоскодонкой. Ее осадка не превышает двадцати сантиметров, и с нею мы проберемся хоть к черту на рога.

Пока мы завтракаем и обсуждаем планы, настает полдень; лучи высоко поднявшегося солнца глубоко проникают в воду реки. Даже издали хорошо видны лежащие на дне валуны и проносимые течением веточки и листья.

В этот час нам посчастливилось увидеть пляску хариусов. Прямо перед палаткой, чуть ниже слияния Ангарки и Анюя, тянулась большая заводь. Как только ее пронизали прямые лучи солнца, из воды стали выскакивать хариусы. Сперва их было немного; с каждой следующей минутой количество прыгающей рыбы увеличивалось. Вскоре вода буквально закипела от множества высоко подскакивающих в воздух крупных хариусов. Трудно поверить, но на каждый квадратный метр заводи приходилось но нескольку одновременно выскочивших рыбин! Всплески воды заглушили шум реки; фонтаны брызг преломились радугой; танцующий серебряный хоровод засверкал чешуей, как тысяча зеркал. Фантастическое зрелище! Мы стояли на берегу реки как зачарованные.

Конечно, я знал, что все это не больше чем утренний завтрак хариусов — то, что на весьма прозаическом языке специалистов называется массовым жором рыбы. И тем не менее взвивающиеся за мошками изящные сильные рыбы были удивительно красивы.

Опомнившись, мы бросились за нашими удочками. Второпях для наживки было поймано два-три кузнечика, которых на беду здесь оказалось гораздо меньше, чем рыбы. Буквально в тот момент, как крючки с кузнечиками коснулись воды, они были охвачены, и на песке запрыгали хорошие полукилограммовые хариусы. Кузнечиков больше по оказалось; на крючки стала насаживаться всякая всячина: кусочки хлеба, пареной гусятины и даже обрывки цветной подкладки с телогреек. Рыба мгновенно хватала любую приманку; Саша стал забрасывать в воду голый крючок, и невозможно поверить, но и на него хариусы кидались почти с таким же азартом, как и на живых кузнечиков!

Через самое короткое время свыше двух десятков великолепных хариусов, к общему удовольствию, лежали на берегу у палаток.

Как только солнце немного перевалило через зенит и заводь перед нашим берегом попала в тень деревьев, хариусы прекратили свою удивительную пляску и река приняла будничный вид.

Непогода. Холодно. Куклин в сапогах не по росту и мокрых рукавицах вытянул плоскодонку на берег и сейчас привяжет к дереву за длинный трос

Непогода, Холодно. Куклин в сапогах не по росту и мокрых рукавицах вытянул плоскодонку на берег и сейчас привяжет к дереву за длинный трос

Налево уходит Уямкунда, вдали теряется Монни

Лагерь у Монни. Перед плохо натянутой палаткой навес из древесной коры. Всюду, где только можно, развешана для просушки одежда