Черный хрусталь - Алексей Бессонов

На меня смотрели настороженные глаза молодой женщины. Помещение освещалось лишь камином да тускловатой лампой на моем столе, и там, в полумраке, они казались огромными, как два черных колодца, в которых посверкивали внимательные золотые искорки. Я опустил пистолет.

– Что вам нужно, госпожа?

В ответ она закрыла пальцами губы и скользнула ко мне. В руке у нее был высокогорлый серебряный кувшин, в таких продавали изысканное дорогое вино.

– Мне нужно спрятаться, – у нее был низкий, почти хриплый голос, странным образом гармонирующий с каскадом черных волос и немного смугловатым лицом, на котором горели действительно большие, черные, влажные глаза. – Мой господин поможет мне?

– Смотря по обстоятельствам, – я все еще не решался выпустить из рук свой пистолет. – Смотря по тому, к каким неприятностям это приведет.

– Неприятностей у вас не будет, – она придвинула к столу свободный стул и села спиной к окну.

Завитки ее волос прорисовались на фоне неба, уже насыщенного светом вечерней луны.

– И сколько это будет стоить? – поинтересовался я, прищуриваясь.

– Это стоило бы пять золотых. Но если мой господин окажет мне свое покровительство, то о цене мы говорить не будем. Я исчезну на рассвете, – в голосе появились умоляющие нотки, – и постараюсь сделать так, чтобы молодой господин не пожалел о своем великодушии.

Вместо ответа я встал и достал из своего саквояжа запасной дорожный бокал – из простого, с грубой насечкой серебра. Интересно, подумал я, а как поступил бы на моем месте Эйно? Прогнал бы ее? А если у нее и в самом деле беда, а звать стражу не с руки? Кто знает?

– Ты не пеллиец и не лавеллер, – вдруг произнесла женщина, пристально глядя на меня.

– Да, – утвердительно кивнул я и налил ей вина, – я издалека.

– И ты не простолюдин. У тебя тонкая кость, но руки будут сильными – очень скоро.

– Удивительно тонкое наблюдение. А ты промышляешь в отелях?

– Нет, – она мотнула головой, и от этого, вероятно, привычного ей движения, черная волна волос рассыпалась по плечам, скрытым зеленым бархатом платья. – Я дорого стою. Здесь… в общем, я оказалась тут случайно. А ты? Ты не похож на коммерсанта.

– Я тоже, может быть, случайно… может быть.

Я достал трубку – в последнее время, несколько подражая Эйно, я стал дымить ароматным зельем, находя в нем успокоение. К тому же, благодаря ему, на меня сильнее действовало вино. Сейчас, все еще стесняясь неожиданного присутствия этой красавицы, я хотел захмелеть как следует, так, чтобы почувствовать себя взрослым, самостоятельным мужчиной.

– Не волнуйся, – вдруг произнесла она и я вздрогнул, ощутив, как ее ладонь накрыла мои пальцы, – меня никто не станет искать – здесь не бывает скандалов. Брат хозяина «Башмака» – офицер королевской стражи. Это старая семья, и все знают, что любой конфликт может закончиться очень печально. Мне нужно было только спрятаться – до рассвета.

– Я и не волнуюсь, – я залпом выпил целый бокал вина и взял в руку пистолет. – Я на своей территории. А внизу остановились мои друзья, и к полуночи они обязательно вернутся.

– Провинциальный аристократ и его друг, моряк? – спросила женщина. – Я видела их. Что ж, они не похожи на толстых крыс, которые боятся собственного хвоста.

– Это точно, можешь мне поверить…

– У аристократа лицо опытного убийцы, – как бы в раздумье проговорила шлюха. – Я видела таких. Но он не на службе, так?

– Забудь о нем. Это не тот человек, о котором стоит говорить.

– Хорошо, не буду. А ты? Оруженосец, наперсник?..

– Все сразу. Еще судовой лекарь.

Погасив трубку, я запер дверь и принялся раздеваться. Вино я поставил на обязательный в Пеллии прикроватный столик, покрытый старым красным лаком. Кровать была достаточно велика для двоих, но подушка оказалась только одна… скользнув под одеяло, я устало вытянулся и принялся смотреть, как будет раздеваться моя случайная подруга. К моему удивлению, это не заняло у нее много времени – плотное платье скользнуло вниз, и я увидел ее длинное, немного смуглое тело с небольшими грудями. Она была узковата в бедрах, но ноги, как ни странно, оказались крепкими, с плавно-неторопливой прорисовкой икр и широкими лодыжками. Молча, не глядя на меня, женщина повесила платье на спинку кровати, выбралась из туфель и легла рядом со мной. Я ощутил ее запах, чуть горьковатый, в нем смешивался аромат духов и собственный запах ее тела, сразу взволновавший меня. Я обнял женщину правой рукой, зарываясь носом в волосах, и вдруг ощутил желание поцеловать ее. В моих краях шлюхи никогда не позволяли прикасаться к своим губам, но тут я отчего-то рискнул – и тотчас же получил то, чего хотел: словно обмякнув, она послушно ответила на мой поцелуй, поворачиваясь ко мне и обхватывая меня рукой. Ее губы пахли вином.

Я прошелся губами по ее шее, не без удивления ощущая, как напрягается ее грудь, ее руки сдвинули меня, приподняли, я оказался на ней и почувствовал, как умелые пальцы ласкают меня внизу, а потом она раскрылась, и я нетерпеливо вошел в нее, горячую и влажную…

– Ты мне нравишься, – прошептала она, накручивая на палец мои локоны. – Честно… правда.

Я лежал, обхватив ее правой ногой, немного вспотевший, и думал о том, что не знаю ее имени, и еще – нежность, едва ли знакомая мне ранее, заставляла меня прижиматься к ней, прижиматься до боли, тыкаться пересохшими губами в ее шею и, чувствуя, как перехватывает от тоски горло, бояться, что на глазах сейчас выступят слезы. Не одну ночь провел я в объятиях самых разных женщин – и шлюх, к которым я бегал тайком от своих воспитателей, и фермерских дочек, и даже мелкотравчатых аристократок, любопытных и неутомимо похотливых. Но никогда еще я не ощущал того, что переполняло меня сейчас, в эти короткие минуты нашей близости: восторга, счастья и боли одновременно.

Я выбрался из постели, присел на стол и набил свою трубку. За мной следили ее глаза, улыбающиеся и ласковые. Прячась от них, я уставился в окно. На крыше соседнего здания, освещаемый лунным светом, примостился кот, невероятно пушистый, он казался мне темным ватным комком. Вот он лениво повернул в мою сторону голову, и я увидел, как коротко вспыхнули его оранжевые глазищи. Продолжая наблюдать за котярой, я вырубил огня. Дымок скользнул к потолку, чтобы в конце концов исчезнуть в красном зеве догорающего камина. Над острыми крышами столицы стояли звезды, яркие, кажущиеся более близкими, чем у меня дома. Дома? Я беззвучно усмехнулся. Теперь мой дом здесь… и вдруг, почти над самой головой ночного зверька возникло что-то странное: по небу плыл зеленый огонек. От изумления я широко распахнул глаза. Мне приходилось слышать о падающих звездах, но вряд ли они падали таким удивительным курсом. Я отчетливо видел, как огонек набирает высоту! Вот он скрылся за трубой соседнего дома, вот он вынырнул из-за нее, уже не такой яркий – и вскоре, поднявшись еще выше, растаял в лунном полумраке.

– Что там такое? – тревожно спросила меня женщина.

– Н-ничего, – запнулся я, не зная, как объяснить ей увиденное. – Так, причудилось…

Я выколотил в камин трубку и вернулся к ней, под ее теплый и гладкий бок. Бокал вина освежил меня – ощутив в себе новые силы, я снова принялся за поцелуи, вытягиваясь вдоль ее тела, которое мне отчаянно хотелось впитать в себя…

Мы завтракали внизу, в пустом ресторане. Жуя соленую рыбу, я, растерянный и не выспавшийся, думал о пустой постели, обнаруженной утром, о робкой ночной надежде на то, что она, возможно, все же останется со мной, растянув отведенные нам часы, и о горечи разочарования – горечи настолько сильной, что за ней позабылась и странная звезда, скользнувшая по темному небосводу. Я так и не узнал ее имени, как и она не узнала моего. Суждено ли нам еще когда-нибудь встретиться? Мне хотелось верить в это, но я знал, что, скорее всего, она навсегда останется мимолетным миражом, навсегда поселившим в моей душе смятение и нежность – и, наверное, это к лучшему, потому что меня ждет долгое путешествие, опасности… и возможно, смерть. И еще долго, глядя, как колеблются в тихой волне далекие звезды, я буду думать о ней, о том, как она, здесь, в далекой роскоши королевской столицы – как?.. в то утро я, еще не догадываясь об этом, познал адскую тоску, которой пропитано это слово – «навсегда». Наверное, это должно было произойти позже, но достаточно скоро я понял, что человек мало властен над стихиями и расстояниями, и ничтожность этой власти рождает в нем печаль, которую он несет с собой на протяжении всей жизни.

Эйно тоже был неразговорчив. Иллари куда-то исчез, мы сидели с князем за угловым столиком, с одной стороны которого располагалась запыленная витрина с выставленными в ней кувшинами и бочонками, а с другой – такое же пыльное деревце в кадке.

Мой саквояж уже стоял рядом: Эйно расплатился, и мы покидали гостиницу, перебираясь куда-то в другое место. Я оставлял за собой смятую постель, о которой мне не думалось без боли… расправившись с трапезой, князь подождал, пока я закончу десерт, и нетерпеливо щелкнул пальцами.