Черный хрусталь - Алексей Бессонов

– Молодой господин… – процедил он без особого почтения. – С чем пожаловали?

– Приготовь нам ужин, – распорядился Холгер. – Да живее, старик, мы голодны, как сто псов. Идемте, князь. Я полагаю, нам стоит начать с винных погребов. С тех самых пор, как помер мой папаша, я еще ни разу туда не заглядывал.

– Идем со мной, – тихонько позвал Энгард, дергая меня за рукав. – Пока Мокко занят на кухне, я покажу тебе кое-что. Отец не пускал меня туда, но я как-то раз все же залез…

– Куда? – удивился я, следуя за ним в какой-то темный коридор.

– Идем, идем…

Энгард привел меня в небольшую кладовку, заваленную довольно странным для фермы хламом: я увидел нечто, напоминающее астролябию, несколько других навигационных приборов на покосившейся полке в углу, большие песочные часы, почти вросшие в грязный подоконник, и даже рулон парусины. Под стеной стояли несколько старых, крепко просмоленных бочонков. Дериц-младший порылся на полках и извлек медную морскую лампу с мутным стеклом. Поболтав ею, чтобы убедиться в наличии масла, он вырубил огонь, подпалил фитиль и задвинул стеклянную шторку на место.

– Теперь, – загадочно начал он, ставя лампу на пол, – помоги мне сдвинуть бочки.

– А что в них? – удивился я.

– Всякое дерьмо. В этой – канаты… странный способ хранить никому не нужные веревки, да? А в этих двух – масло, да только оно, по-моему, стухло еще до начала времен.

Как я и ожидал, под бочонками в полу обнаружился хорошо пригнанный люк, из-под крышки которого торчал обрывок смоленого морского линя. Потянув за него, Энгард не без труда откинул крышку в сторону. Из подпола потянуло сухим, пыльным духом.

– Давай за мной, – прошипел Энгард.

Я наощупь спустился по довольно длинной лестнице и очутился в большом, обшитом просушенной доской помещении. На первый взгляд подвал выглядел как забытая сокровищница. Вдоль стен в два, а местами и в три ряда громоздились массивные сундуки, некоторые из которых, вероятно, прошли через множество приключений: я видел вмятины, следы сорванных железных полос и даже пулевые пробоины. Энгард поднял лампу: наверху, на широких полках, виднелись приклады разнообразных ружей.

– Вот это да, – переходя на шепот, восхитился я. – Чье это?

– Это осталось от деда, – возбужденно отозвался хозяин. – Я забрался сюда только один раз, но меня почти тотчас же выгнал отец. Я не думаю, что здесь какие-то сокровища: я успел заглянуть во все верхние сундуки, и там нет ничего, кроме всяких бумаг и прочей дребедени. А что до остальных – то там, похоже, что-то более интересное: они тяжелые. Полезем?

– А Холгер?

– А что Холгер? – засмеялся парень. – Холгер мне не указ, мы с ним в равной доле наследства. И вообще, с кем-кем, но с Холгером мы вот так, – и он потер указательными пальцами друг о друга. – Что он, против, что ли?

– Тогда давай, – согласился я.

Энгард умостил лампу на одном из верхних сундуков, и мы принялись стаскивать вниз те, что находились на самом верху. Сундуки и впрямь не были тяжелыми – вскоре мы спустили все их на пол, и мой приятель, пошарив на верхней полке, достал короткий ржавый багор.

– Ну, с какого начнем? – спросил он.

– Да с какого хочешь. Давай с вот этого, – и я указал на здоровенный ящик, окованный медью, на боку которого виднелись выжженные железом буквы «Р» и «Д». – Это инициалы твоего деда?

– Нет, – помотал головой Энгард. – Старика звали Оллос Анкор. «РД», хм… не знаю. Ну, давай… отойди-ка.

Упершись крюком, он сорвал петлю замка и положил свой инструмент на соседний сундук. Я поднял лампу повыше. Энгард легко откинул крышку, и я увидел посеревшую от времени парчу, вышитую серебряной нитью. Под ней обнаружился целый склад холодного оружия. Наклонив свет, я восторженно присвистнул. Чего тут только не было! И длинные, в два с половиной локтя, мечи в обшитых кожей ножнах, и тяжелые сабли, и кинжалы – все грубой, сугубо функциональной работы. Ни драгоценных камней, ни серебра, только отличная сталь и кожа рукоятей.

– Здорово, – сказал Дериц, вытаскивая меч с удлиненной под двуручный хват рукоятью. – Настоящий солдатский, такие уже сто лет не делают. Но такого барахла у нас полно… посмотрим, что в остальных.

В следующем сундуке мы нашли кучу всякого морского тряпья. Дождевики, просмоленные и кожаные штаны, две пары сапог огромного размера – когда Энгард вытащил длинный, рассыпающийся от старости плащ с капюшоном, на пол выпала серебряная монетка. Запихнув все это добро обратно, мы взялись за один из нижних сундуков. От остальных он отличался относительно небольшими размерами и не одним, а тремя запорами, с которыми нам пришлось повозиться. Этот сундук был самым крепким: сорвать скобы мы смогли только вдвоем, изо всех сил налегая на багор, который уже начал гнуться от усилий. Наконец замки слетели, и Энгард, смахнув со лба пот, нетерпеливо поднял крышку, окованную множеством стальных полос.

– Ого, – услышал я его удивленный голос. – По-моему, самое время промочить горло и искать зубило. Подожди меня, я схожу за вином.

– Что там такое?

Внутри сундук был разделен на три отделения – в большем, продольном, лежал завернутый в ткань меч с богато отделанной рукоятью – меч явно не пеллийской работы, я никогда не видел такой странной, двойной гарды и таких ножен, обшитых не кожей, а мелкими чешуйками из почерневшей от старости меди; когда Энгард извлек на свет клинок, я поразился загадочной вязи, зеленой дорожкой струящейся по темной стали – а два других, квадратных, были заперты плотно пригнанными дубовыми крышками с замками. Открыть их багром было невозможно.

– Сейчас, – повторил Энгард, возвращая меч на место, – я схожу за вином и найду инструменты.

Он вернулся минут через десять – в одной руке кувшин вина, в другой крепкое каленое зубило и молоток на длинной рукояти. Протянув мне кувшин, Дериц присел на колено и принялся за работу. Вскоре ему удалось вогнать жало зубила в рассохшееся дерево, и дело пошло веселее. Я не успел докурить свою трубку, как крышка развалилась на две части.

– Дай-ка сюда лампу, – приказал Энгард. – Интересно, что это такое?

– Убей меня предержатель, это свитки, – заявил я, глядя вниз. – Посмотрим?

Я вытащил один из десятка толстых черных цилиндров, без труда сорвал сгнившую вощеную нить, которой была подшита крышка, и на руки мне выпал желтый пергамент, испещренный неведомыми значками.

– На каком это языке? – удивился Энгард, глядя мне через плечо.

– Понятия не имею. Никогда не видел ничего похожего… Ломай дальше. Ха… а это что?

На самом дне, под свитками, виднелся клинок какого-то кинжала. Клинок этот привлек мое внимание своим цветом – он был тускло-зеленым, но не от окиси, как я сперва подумал, нет! Пошарив рукой, я вытащил кинжал и онемел от изумления – во-первых, он был цельнолитым, безо всякой отделки, без дерева или кости на рукояти, а во-вторых, отлит он был из очень странного зеленоватого металла.

– Что это за чертовщина? – поразился Дериц, беря его в руки.

– Ну не медь, явно. Смотри, какой он тяжеленный! А ну, попробуй его потереть обо что-нибудь.

Энгард озадаченно потер нашу находку об кожу своего сапога – но сколько он ни возил им туда-сюда, кинжал не становился светлее и не менял свой цвет.

– Никогда не видел такого металла, – признался он, разглядывая странное оружие. – И действительно, тяжелый. Тяжелее стали, тяжелее меди.

– Ломай дальше, – предложил я. – Кажется, это становится интересным.

– А что если этим? – сам у себя спросил мой приятель.

И вонзил кинжал в узкую щель между стенкой и крышкой потайного отделения. Клинок легко разрушил дерево… Выпучив глаза, Энгард налег на него всем телом, и крышка тут же поддалась – то ли она прогнила гораздо сильнее, чем соседняя, то ли наш кинжал обладал какими-то непонятными нам свойствами.

Внутри лежали только две вещи: еще один свиток и…

Я не знал, как назвать эту штуку, но при одном только взгляде на нее по моей шее поползли мурашки, и я отпрянул в сторону.

– Что это?! – сдавленно спросил у меня Энгард. – Череп?

Нет, это был не череп.

На дне сундука, на истлевшей парче, которой было оклеено его дно, лежало нечто, напоминающее собой немного вытянутое яйцо – серовато-голубое, проломленное сбоку, с вырезом в передней (передней?!) части, со множеством каких-то загадочных выступов по бокам и небольшим гребнем сверху. И от него веяло холодом… ужасом чего-то до такой степени чужого и далекого, что первые минуты мы стояли над сундуком, онемев от изумления и непонятного страха. Передав Энгарду лампу, я обеими руками вытащил непонятный предмет. Он оказался довольно тяжелым. Перевернув его, я убедился, что это странное «яйцо» не просто пустотелое – внутри него я увидел какие-то прозрачные трубочки, из стенки его тянулись полдесятка тончайших разноцветных нитей… я потрогал его внутренности пальцем – они были мягкими.