Божественная комедия - Данте Алигьери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Упав, лежал, а кто ползком, в пыли,
По скорбному передвигался дому.
70 За шагом шаг, мы молчаливо шли,
Склоняя взор и слух к толпе болевших,
Бессильных приподняться от земли.
73 Я видел двух, спина к спине сидевших,
Как две сковороды поверх огня,
И от ступнёй по темя острупевших.
76 Поспешней конюх не скребёт коня,
Когда он знает — господин заждался,
Иль утомившись на исходе дня,
79 Чем тот и этот сам в себя вгрызался
Ногтями, чтоб на миг унять свербёж,
Который только этим облегчался.
82 Их ногти кожу обдирали сплошь,
Как чешую с крупночешуйной рыбы
Или с леща соскабливает нож.
85 "О ты, чьи все растерзаны изгибы,
А пальцы, словно клещи, мясо рвут, —
Вождь одному промолвил, — не могли бы
88 Мы от тебя услышать, нет ли тут
Каких латинян? Да не обломаешь
Вовек ногтей, несущих этот труд!"
91 Он всхлипнул так: "Ты и сейчас взираешь
На двух латинян и на их беду.
Но кто ты сам, который вопрошаешь?"
94 И вождь сказал: "Я с ним, живым, иду
Из круга в круг по тёмному простору,
Чтоб он увидел всё, что есть в Аду".
97 Тогда, сломав взаимную опору,
Они, дрожа, взглянули на меня,
И все, кто был свидетель разговору.
100 Учитель, ясный взор ко мне склоня,
Сказал: «Скажи им, что тебе угодно».
И я, охотно волю подчиня:
103 "Пусть память ваша не прейдёт бесплодно
В том первом мире, где вы рождены,
Но много солнц продлится всенародно!
106 Скажите, кто вы, из какой страны;
Вы ваших омерзительных мучений
Передо мной стыдиться не должны".
109 "Я из Ареццо; и Альберо в Сьене, —
Ответил дух, — спалил меня, хотя
И не за то, за что я в царстве теней.
112 Я, правда, раз ему сказал, шутя:
«Я и полет по воздуху изведал»;
А он, живой и глупый, как дитя,
115 Просил его наставить; так как Дедал
Не вышел из него, то тот, кому
Он был как сын, меня сожженью предал.
118 Но я алхимик был, и потому
Минос, который ввек не ошибётся,
Меня послал в десятую тюрьму".[416]
121 И я поэту: "Где ещё найдётся
Народ беспутней сьенцев? И самим
Французам с ними нелегко бороться!"
124 Тогда другой лишавый,[417] рядом с ним,
Откликнулся: "За исключеньем Стрикки,
Умевшего в расходах быть скупым;[418]
127 И Никколó, любителя гвоздики,
Которую он первый насадил
В саду, принёсшем урожай великий;[419]
130 И дружества[420], в котором прокутил
Ашанский Качча[421] и сады, и чащи,
А Аббальято[422] разум истощил.
133 И чтоб ты знал, кто я, с тобой трунящий
Над сьенцами, всмотрись в мои черты
И убедись, что этот дух скорбящий —
136 Капоккьо, тот, что в мире суеты
Алхимией подделывал металлы;
Я, как ты помнишь, если это ты,
139 Искусник в обезьянстве был немалый".[423]
ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ
Круг восьмой — Десятый ров (окончание) — Поддельщики людей, денег и слов1 В те дни, когда Юнона воспылала
Из-за Семелы гневом на фивян,
Как многократно это показала, —
4 На разум Афаманта пал туман,
И, на руках увидев у царицы
Своих сынов, безумством обуян,
7 Царь закричал: "Поставим сеть для львицы
Со львятами и путь им преградим!" —
И, простирая когти хищной птицы,
10 Схватил Леарха, размахнулся им
И раздробил младенца о каменья;
Мать утопилась вместе со вторым.[424]
13 И в дни, когда с вершины дерзновенья
Фортуна Трою свергла в глубину
И сгинули владетель и владенья,
16 Гекуба, в горе, в бедствиях, в плену,
Увидев Поликсену умерщвлённой,
А там, где море в берег бьёт волну,
19 Труп Полидора, страшно искажённый,
Залаяла, как пёс, от боли взвыв:
Не устоял рассудок потрясённый.[425]
22 Но ни троянский гнев, ни ярость Фив
Свирепей не являли исступлений,
Зверям иль людям тело изъязвив,[426]
25 Чем предо мной две бледных голых тени,[427]
Которые, кусая всех кругом,
Неслись, как боров, поломавший сени.
28 Одна Капоккьо[428] в шею вгрызлась ртом
И с ним помчалась; испуская крики,
Он скрёб о жёсткий камень животом.
31 Дрожа всем телом: "Это Джанни Скикки[429], —
Промолвил аретинец[430]. — Всем постыл,
Он донимает всех, такой вот дикий".
34 "О, чтоб другой тебя не укусил!
Пока он здесь, дай мне ответ нетрудный,
Скажи, кто он", — его я попросил.
37 Он молвил: "Это Мирры безрассудной
Старинный дух, той, что плотских утех
С родным отцом искала в страсти блудной,
40 Она такой же с ним свершила грех,
Себя подделав и обману рада,[431]
Как тот, кто там бежит, терзая всех,
43 Который, пожелав хозяйку стада,
Подделал старого Буозо, лёг
И завещанье совершил, как надо".[432]
46 Когда и тот, и этот стал далёк
Свирепый дух, мой взор, опять спокоен,
К другим несчастным[433] обратиться мог.
49 Один совсем как лютня был устроен;
Ему бы лишь в паху отсечь долой
Весь низ, который у людей раздвоен.
52 Водянка порождала в нём застой
Телесных соков, всю его серёдку
Раздув несоразмерно с головой.
55 И он, от жажды разевая глотку,
Распялил губы, как больной в огне,
Одну наверх, другую к подбородку.
58 "Вы, почему-то здравыми вполне
Сошедшие в печальные овраги, —
Сказал он нам, — склоните взор ко мне!
61 Вот казнь Адамо, мастера-бедняги!
Я утолял все прихоти свои,
А здесь я жажду хоть бы каплю влаги.
64 Всё время казентинские ручьи,
С зелёных гор свергающие в Арно
По мягким руслам свежие струи,
67 Передо мною блещут лучезарно.
И я в лице от этого иссох;
Моя болезнь, и та не так коварна.
70 Там я грешил, там схвачен был врасплох,
И вот теперь — к местам, где я лукавил,
Я осуждён стрёмить за вздохом вздох.
73 Я там, в Ромене, примесью бесславил
Крестителем запечатлённый сплав,[434]
За что и тело на костре оставил.
76 Чтоб здесь увидеть, за их гнусный нрав,
Тень Гвидо, Алессандро иль их братца,[435]
Всю Бранду[436] я отдам, возликовав.
79 Один уж прибыл,[437] если полагаться
На этих буйных, бегающих тут.
Да что мне в этом, раз нет сил подняться?
82 Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут,
Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий,
Я бы давно предпринял этот труд,
85 Ища его среди всей этой гнили,
Хотя дорожных миль по кругу здесь
