Орли, сын Орлика - Тимур Литовченко

– В какой части, если не секрет?

– Давайте обойдемся без лукавства, месье Дариуш!

– Я абсолютно искренне спрашиваю: в каком пункте я нарушил инструкции неназванной персоны?

Некоторое время они шли молча, пока де Бруси не выдержал:

– Жаль, честное слово, что в последние годы я подзабыл шведский, иначе бы в который раз объяснил вам, месье Дариуш…

– То есть вы имеете в виду, что неназванная персона приказала мне прямо в Смирне сесть на корабль, который отплывает в Стамбул?

– А вы вместо этого присоединились к каравану, который направляется на Мантань. Более того – и меня вынудили следовать за вами.

– Ничего ужасного в этом нет – ведь из Мантаня на Стамбул также отплывают корабли.

– Как можно такое говорить?! – вознегодовал де Бруси. – Ведь из-за вашей глупой прихоти мы опаздываем, по крайней мере, на целую неделю!

– Лучше опоздать на одну неделю, чем на целую жизнь.

– Но ведь…

– Это Восток, месье де Бруси! – улыбнулся персиянин. – Восток – и этим все сказано. Здесь любое дело делается неспешно, никто никуда не торопится.

– Люди путешествуют ночью, а не днем, как у нас, – поддакнул француз.

– А самый занюханный поселок в несколько раз древнее, чем пышные европейские столицы. Так куда же спешить, объясните пожалуйста?

Де Бруси попробовал присмотреться к своему загадочному спутнику, но посреди темной турецкой ночи, в одном лишь свете небесных звезд мало что можно разглядеть.

– Я с нетерпением ожидаю ответа, месье, – напомнил Дариуш.

– Вот вы сами, например, сейчас очень спешите, – процедил де Бруси сквозь зубы. Пока они разговаривали, молодой месяц начал высовывать из-за горизонта яркие чертовы рожки, поэтому француз увидел тень грусти, сразу надвинувшуюся на одутловатое лицо персидского купца.

– Именно так, месье Дариуш, вы рветесь вперед совсем не из-за ревностного служения Франции, а на встречу с вашей черноглазой пассией – Лейлой, или как там ее звать…

– Вас это бесит? – довольно резко спросил персиянин.

– Ну, не то чтобы уж слишком…

Теперь уже де Бруси прикусил язык – поскольку вдруг почувствовал, что, вопреки своему не слишком уверенному шведскому, готов вот просто сейчас выложить попутчику некоторые сведения о себе. Но ради чего раскрывать перед ним душу?

– Тогда в чем дело? – подозрительно спросил Дариуш.

– Видите ли, месье… Наверное, вы очень важная персона, если… – Де Бруси осторожно откашлялся и подытожил: – Если поселились в Смирне в отеле на рю де Франс, а неназванное лицо поручило мне привезти вам личные инструкции, а потом в интересах Франции сопровождать вас…

– Так вот, значит, как – сопровождать меня? Понимаете, де Бруси? Со-про-вож-дать, – произнес Дариуш по слогам, чтобы собеседник понял его как можно лучше. – Вот и сопровождайте, пожалуйста! И не вмешивайтесь в мои действия…

– Но ведь я в курсе инструкций, данных вам неназванным лицом! Я знаю, какой маршрут вам предложен…

– Да, именно так – пред-ло-жен! Вы удивительно точно подметили это, поздравляю.

– Ну, не говорил ли я сразу, что плохо знаю шведский?! – рассердился француз. – Да, не предложен, а предписан! При-ка-за-но плыть морем из Смирны в Стамбул.

– Согласитесь, главное в том, чтобы прибыть в Стамбул, а попадем мы туда непосредственно морем или же через Мантань – это уже дело второе.

– Месье Дариуш!..

– Да, к вашим услугам…

Де Бруси вновь задумался, прежде чем заметить:

– Я и не протестовал бы так, если бы на ваше решение непосредственно не повлияла эта ваша немощная вдовушка.

– Вы пережили несчастную любовь и с того времени не склонны доверять женщинам?

Француз с ненавистью посмотрел на персиянина. В серебристом лунном свете невозможно было рассмотреть его лицо в деталях – разве что глаза сияли двумя веселыми огоньками, а густая русая борода раскололась пренебрежительной ухмылкой…

– Месье Дариуш, берегитесь! То обстоятельство, что неназванное высокое лицо приказало мне сопровождать вас в путешествии в Стамбул, а возможно, и в дальнейшем, еще не дает вам никакого права!..

– Уважаемый месье де Бруси…

– Я же, в конце концов, французский дворянин, черт побери!

– Тише, тише, пожалуйста, – попробовал успокоить его персиянин.

Ночная ссора на караванной тропе? Да, это им совсем ни к чему…

Усилием воли француз попробовал успокоиться. Оценив его стремление, Дариуш кивнул и объяснил:

– Я все же немного старше вас, поэтому не ищите в моих словах ничего, кроме искреннего сочувствия. Вы в самом деле весьма молоды – и потому, видимо, даже предположить не можете, что трагедия неразделенной любви могла настигнуть не только вас одного. Итак, ваша история?

– С чего бы это мне раскрывать перед вами душу? – чувствовалось, что де Бруси до сих пор возмущен.

– Ждать нынешнего утра еще долго, а до Мантаня как минимум два ночных перехода. Так, может, нам следует познакомиться получше?

Де Бруси вновь смерил собеседника недоверчивым взглядом. В конце концов он же не обязан рассказывать ему все как есть…

– Ну-ну, де Бруси, давайте, смелее! – подбодрил его персиянин. – А потом – любезность за любезность: я расскажу вам свою историю.

И француз сдался:

– Ну хорошо, уговорили. Итак, месье Дариуш, я сам… – Он немного помолчал. – Мой род происходит с юга Франции – из Прованса. Если вы достаточно разбираетесь в географии Европы…

– Мне известно, какие провинции есть во Франции.

– Итак, я понимаю ваш восточный темперамент лучше, чем понял бы северянин.

– Да, де Бруси, полностью согласен: между нами установилось полное взаимное доверие и полное взаимопонимание.

Француз с ненавистью зыркнул на персиянина, однако на этот раз лицо Дариуша было абсолютно серьезным.

– Значит, юг Франции… Хм-м-м. Край прославленных поэтов, которые воспевали любовь во всех ее проявлениях… Сама атмосфера…

– Мы договорились перейти на шведский, иначе в ответ я прочитал бы вам не один любовный стих персидских поэтов, – мечтательно произнес Дариуш.

– Я не об этом, я о себе…

– Не оправдывайтесь, де Бруси. Вы не повинны в том, что родители вашей невесты грубо отказали представителю благородного, но обнищавшего рода.

– Откуда вы знаете?! – от неожиданности француз даже остановился.

– Не стойте на месте, пожалуйста. Будет день – будет и отдых. Но пока ночь не закончилась…

– Нет, откуда вы это знаете?! – лишь тремя широкими шагами де Бруси догнал персиянина и схватил за плечо, стараясь развернуть лицом к себе.

– Я же сказал сразу: не думайте, что вы единственный во всем мире пострадали от неразделенной любви. – Одним легким движением Дариуш освободился от руки, сжавшей его плечо.

– И все-таки…

– Моя история, уважаемый мой де Бруси, почти полностью повторяет вашу. Вот и все.

– И после этого вы верите своей вдовушке? – вознегодовал француз. – Как можно?! Если эти существа в юбках столь легко предают любовь…

– Так бывает, если девушки молоды и безрассудны. Однако с годами природа женщины меняется, и это следует учитывать.

– Не верю!

– Вы говорите это, поскольку не знакомы с моей Лейлой.

– Все женщины слабые и лживые.

– Не все, – резко и веско сказал персиянин, как отрубил.

– Да вы больны!

– Повторяю: вы не говорили с моей Лейлой. А если бы поговорили хоть пять минут…

– Жажда любви ослепила вас!

– Наоборот, любовь подсказывает мне, что Лейла никогда не сделает ничего плохого своему возлюбленному. То есть мне.

Де Бруси собирался что-то ответить, но персиянин вдруг резко остановился, вытянулся и прошипел:

– Ш-ш-ш!..

Это было настолько неожиданно, что француз налетел на него, а затем замер рядом с ним. В этот момент словно бы нарочно на месяц наползла тучка, потому вокруг решительно ничего не было видно. Приходилось разве что прислушиваться.

– Разве вы не слышите? – прошептал Дариуш.

– Что? – изумился де Бруси. Но персиянин уже побежал на полусогнутых ногах куда-то в сторону, потянув за собой француза и хрипло приговаривая:

– За мной! Быстрее, месье, быстрее, не медлите!

В паре десятков шагов по правую сторону от караванной тропы чернела крохотная ложбинка, заросшая каким-то чахлым кустарником: казалось, Дариуш направлялся именно сюда.

– Месье, пожалуйста… – начал было француз, однако в ответ услышал разгневанно-хриплое:

– Цыц! Ни слова!!!

– Что-о-о?! Да как вы только смеете обращаться подобным образом к…

– Молчите!!! Ради вашего Бога и моего Аллаха – молчите!

Едва лишь они упали под кустарники, как де Бруси услышал глухой топот большого количества ног. Высушенная безжалостным дневным солнцем земля едва ощутимо загудела.

– Что оно к черту…

Не дожидаясь более громкого проявления эмоций, персиянин изо всех сил зажал ладонью рот француза и зловеще прошептал: