Круги по воде (сборник) - Мариэтта Роз

Раз в год, в день рождения Виктора, отец и мать собирались на плохонькой кухоньке той самой квартиры, где жил их мальчик. Рыдали друг у друга на плече. Больше ничего, по сути, у стариков не было.

Лишь двое могли им сказать, где и как умер Виктор Прищепа, но они предпочли молчать.

И только один человек приносил цветы в день его смерти на его могилу – Инга Миловская.

Так длилось вплоть до 2000 года. Пока жизнь опять не решила внести свои коррективы.

После

Глава II. 2000 г. День второй

Инга вернулась домой ближе к обеду. Поднималась пешком, на каждой ступени замирала от ужаса. Мог ведь и ждать, он такой. Но не ждал. Впрочем, нырнув в тень квартиры, не ощутила себя в безопасности, скорее – в ловушке.

Через пять минут раздался звонок в дверь – сердце чуть не остановилось. Оказалось, соседка. Она, прижимая ручки к груди, с упоением минут десять рассказывала, как полночи к Миловским ломился некий молодой человек. Инга хлопала глазами, наигранно удивлялась: мол, была у подруги, никого не ждала, может, перепутал?

Когда дверь наконец вновь захлопнулась. Инга села на пол в прихожей, обхватила колени руками. Замерла.

Из оцепенения её вывел телефонный звонок.

– Дура! Дура! – заорала трубка. – Ты что, думаешь, что всегда сможешь от меня бегать?

– Пока получается, – ответила Инга.

Говорила она ровным голосом, мимо трубки, глаза застекленели.

Что делать, она так и не решила. Хоть и думала. Впрочем, думала о другом. Вспоминала…

Думать о нужном вчера мешала бутылка. Катюха всё время подливала, что-то говорила. Инга даже смеялась, хотя смешно не было.

После легли спать.

Встали рано. Быстро позавтракали, Инга поехала домой. По дороге тоже не думалось.

– А чего ты хочешь? – вдруг закричала она.

Горчаков даже умолк от удивления.

– Чего ты хочешь? – повторила Инга. – Тебя не было два года. Не писал, не звонил. А тут явился. Ты правда думал, что я тебя с распростёртыми объятиями встречу?

– Почему бы и нет? – Славка сально растянул гласные.

– А с какой стати?

– В память о прошлом. К тому же ты тоже не писала, не звонила.

Что верно, то верно.

После Горчаков что-то сказал. Возбуждённо, зло. Потом ещё и ещё. Но всё зря – Инга сидела на полу, прижав трубку к щеке, и слышала лишь его злой, возбуждённый голос.

Она думала о Вите. О живом Вите. Как они ели мороженое в сквере, о книгах, о свободе. Было лето. Было счастье. А после не стало. Ничего.

– Что? – вдруг очнулась. Прижала трубку к уху. – Что ты сказал?

– Яковлев. Помнишь?

– Помню.

Ещё бы!

– В общем, видел я его.

– И? – спросила Инга. Впрочем, всё уже поняла.

Вот зачем он приехал.

– Он кое-что сказал мне. Прежде чем…

– Прежде чем что?

– Прежде чем я его убил.

Пауза.

– Хочешь узнать, что он сказал мне?

– Хочу. Завтра, – быстро сказала Инга.

– Почему не сегодня? – Горчаков явно удивился. – Приду, поговорим.

– Не сегодня, – у Инги даже нашлись силы рассмеяться. – Завтра. Сегодня я тебя не впущу. Даже не думай! А будешь ломиться, вызову милицию. Тебе оно надо?

Горчаков не ответил.

– Встретимся завтра. Ты знаешь где.

– Во сколько?

– Неважно, – и положила трубку.

После резко скрючилась, словно в приступе сильной боли. Но страха уже не было.

Совсем.

Глава III. 2000 г. День третий

Он пришёл рано. Так ему казалось. Около полудня. Пока встал, пока умылся, побрился. Всё-таки к девушке идет, и неважно, что… «Дура она, – думал Горчаков всю дорогу. – Могла бы всё иметь, а сама… Дура, одним словом».

– Ты здесь? – крикнул он.

Никто не ответил.

Славка ругнулся.

Может, она не это место имела в виду?

Он весь вечер думал об этом. Перебрал кучу возможных мест! Это мог быть институт, где они познакомились. Набережная, где любили гулять. Кафе, куда часто ходили. Даже то самое дерево, где он впервые поцеловал её. Да что угодно! Но пришёл именно сюда…

За два года ничего не изменилось. Та же стройка, тот же забор. Мусор, поле конопли, покосившаяся деревенька.

Славка пнул кусок кирпича, ругнулся, крикнул громче:

– Ты здесь? Инга!

Не ответила.

Славка сплюнул сквозь зубы:

– Вот дура.

Ясно, что здесь её нет. И не могло быть. Наверное, дома сидит. Надо навестить, как и думал.

Впрочем, уйти не спешил. Вдруг захотелось увидеть ту самую комнату. Она тоже не изменилась? Наверное. Как и всё здесь.

Поднялся по лестнице. Прошёлся. Да, ничего не изменилось. Пустота, грязь, труба. Вспомнился Витька.

Славка сплюнул ещё раз, на этот раз с отвращением. «Кретин! – подумал он. – Был бы умный, был бы жив. Был бы в шоколаде».

За последние два года он вспоминал паренька по фамилии Прищепа лишь поначалу. Всё прикидывал, что было бы, если бы Лёшка не сбежал, если бы Витька не оказался таким дураком, если бы Инга… Впрочем, буквально за полгода мысли о них поглотили другие, более насущные.

Но тут однажды – кто бы мог подумать! – проходя мимо пивного ларька затрапезного городка, куда Славка приехал сугубо по делам, увидел знакомое лицо. Яковлев.

Лёшка тоже сразу узнал его. Шарахнулся. Заулыбался щербатым ртом.

Впрочем, Славке с легкостью удалось отманить его в сторонку с помощью дармовой выпивки.

Поняв, что попался, Яковлев залебезил, покаялся. Не спасло. Разве что произошло всё быстрее, чем мечталось ранее Горчакову.

– Я тебя найду, сука, никуда не денешься! – заскрежетало на зубах у Горчакова.

– Неужели?

Горчаков аж подпрыгнул. Развернулся. Инга стояла у лестницы. Рассмеялась и бросилась бежать вверх. Горчаков следом. Взлетел, но её уже не было.

– Прячешься? Хорошо! Это будет забавно, когда я найду тебя.

– А найдёшь ли? – Инга рассмеялась где-то в глубине этажа.

Тут же голос прозвучал ещё выше:

– Я так часто приходила сюда, что выучила все ходы и выходы. И знаешь, что! – она вновь рассмеялась. – Здесь есть места и получше, чем то, которое ты выбрал тогда.

Горчаков бежал на голос. То туда, то сюда. То вверх, то вниз. Она смеялась, кричала ему.

– Убью, сука, убью! – рычал он.

Кровь прилила к голове, а Инга всё смеялась где-то там, впереди.

– Здесь очень много лестниц, ходов, переходов. Я часами бродила здесь, пытаясь понять, где что планировалось. И знаешь, что?

– Что!! – Горчаков встал. Сердце в груди бухало. Но не от бега – от ненависти, ярости.

– Здесь много мест, чтобы спрятаться, – голос Инги прозвучал так неожиданно рядом, что Славка не успел отреагировать – на него обрушилось что-то тяжёлое, пыльное. Он пошатнулся, сделал шаг назад и понял, что ступил в пустоту. Вытянул руки вперёд, судорожно ухватился за кирпичи.

Перед ним стояла Инга. В руках она держала объёмный мешок.

– Ты знаешь, – сказала она. – Мне всегда хотелось узнать одну вещь.

– Какую? – Горчаков напряг мышцы, пытаясь покрепче ухватиться за неровную грань кирпичей, упёрся ногами. Ещё рывок, и он выпрямится, встанет. А уж там этой сучке больше не удастся гонять его по всей стройке.

– Я всегда хотела знать, как быстро он умер, – сказала Инга и обрушила мешок прямо на голову Горчакова.

Тот ахнул, пальцы разжались, и парень полетел вниз. В шахту. Ту самую, в которой когда-то исчез Витя Прищепа.

– Ну что? – крикнула ему вслед Инга. – Как приземление? – рассмеялась. – Ты не выберешься, и тебя никогда не найдут! Никогда! – она смеялась и плакала одновременно. – Зато он больше никогда не будет один. Ты слышишь меня! Никогда!! Никогда!!

Ей никто не ответил.

Инга вышла на улицу. По грязному лицу текли слезы, но она улыбалась. Она шла по Семье Шамшиных, где уже не было гробов, венков и прочей похоронной атрибутики. Шла без цели, словно не понимала, куда идёт.

Потом вдруг остановилась, развернулась. Побрела домой, сунув руки в карманы и цепляя носками асфальт.

Есть вещи, от которых уйти невозможно.

Отступление четвёртое. Из газет

«Наконец уродующие город частные сектора будут снесены. К примеру, в русле двух улиц – Семьи Шамшиных и Военной – будет построен современный жилмассив…»

Газета «Вечерний Новосибирск», №36/2002 г.

«При сносе одной из заброшенных строек по улице Военной рабочими были найдены остатки двух тел. Начато следствие».

Газета «Вечерний Новосибирск», №54/2002 г.