Антитезис - Андрей Имранов

— Пристегнись, — бросила Юля, выруливая на дорогу.

— Ментов боишься что-ли? — спросил Дима и прикусил язык — прозвучало грубовато. А ну как обидится и высадит? Но Юля не обиделась. Хмыкнула и спросила:

— Знаешь, сколько лобовое на этой тачке стоит?

— Боюсь представить. А что?

— А то, что если ты не пристегнешься, то вышибешь его лбом на первом же светофоре.

— Упс, — сказал Дима, нащупал справа ремень, протянул его наискосок и задумался, потому что наткнулся слева на еще один ремень.

— Он пятиточечный, — не поворачивая головы, сообщила Юля, — продевай руки с обеих сторон. Замок — у тебя под яйцами.

Дима поджал губы, но вслух ничего говорить не стал. Пристегнулся, посмотрел по сторонам, вздрогнул, скосил взгляд вбок и принялся разглядывать прикрепленный к стеклу крупный листок с российским триколором и просвечивающим с той стороны зеркальным текстом «Русь-информ» — смотреть просто в окно было просто страшно.

— Что за «Русь-Информ»? — спросил он, просто, чтобы не молчать.

— Ну ты спросил, — удивилась Юля, — вообще-то, я там работаю. А ты тогда где работаешь?

— Форес Дарк… ООО, — недоуменно ответил Дима, — где же еще?

— А… один хрен, вид сбоку… Куда тебя везти-то? — Юля, вырулила на встречку и повернула на светофоре под желтый сигнал. За окном мелькнуло колесо троллейбуса, бок выруливающего джипа, побелевшие глаза водителя во встречной машине; мелькнули — и остались сзади.

— Так где живешь, спрашиваю? — не дождавшись ответа, повторила Юля.

— А? — Дима встрепенулся, вышел из ступора и сказал, где. И тут же понял, что имела в виду Юля, когда говорила про вышибание лбом стекла — под визг шин Диму тряхнуло так, что даже дыхание перехватило, если бы не ремни — летел бы он сейчас над дорогой.

— Твою мать, — выдохнул Дима, потирая шею (как будто что-то хрустнуло в ней) и пытаясь определить причину остановки, — что случилось?

— Ты охренел что ли? — ласково спросила Юля, — ты соображаешь, сколько мы туда ехать будем? Не, я в эту дыру не поеду.

— Поэтому я на метро езжу, — сдерживая злость, сказал Дима (можно подумать он просил его куда-то везти), — блин, я думал, мы врезались во что-то!

— Ну извини, на метро я тебя не повезу, — сказала Юля и задумалась.

— Да ничего, — Дима пожал плечами и принялся выпутываться из ремней безопасности, чувствуя одновременно и сожаление и облегчение. Жаль конечно, а какому мужику не было бы жаль? Он уже себе такого нафантазировал… а с другой стороны — не понимал он эту Юлю. Не понимал и боялся.

— Слушай, а тебя дома ждет кто?

— Меня? — Дима замер, держась за ручку двери, — Кто?

— Не знаю, поэтому и спрашиваю. Мама, которая тебя потеряет, если ты до одиннадцати не вернешься? Жена, пяток детей мал мала меньше? Любимый пекинес, который от огорчения сдохнет, если ты на ночь не придешь? Рыбки в аквариуме, которых кормить надо?

— Я один живу, — сказал Дима машинально, весь поглощенный обдумыванием Юлиного вопроса. Точнее, слов «если ты на ночь не придешь». К чему это она?

— Никто меня не ждет.

— Вот и отлично. Поехали тогда ко мне.

— Как это? — Дима вжался в сиденье, — зачем?

Юля зло усмехнулась:

— Боишься?

— Да, — сказал Лукшин.

— Трус, зато честный, — прокомментировала Юля, — ты можешь себе представить, что такой девушке, как мне, может быть просто одиноко? Что, бл…ь, у меня в телефоне триста мужиков и половина из них прибежит, истекая слюнями, раньше чем я номер закончу набирать? И что в гробу я их всех видела. Смотрю, идет парнишка. Молодой, наивный. Неиспорченный. Глаза удивленные, лицо одухотворенное. И так мне его закадрить захотелось… что тут плохого, спрашивается? Вот и все. Так что вылезай, дуй в свое метро — станция во-он там где-то. Желаю удачи.

Дима не пошевелился.

— Что, уже не боишься?

— Нет. То есть — да. То есть — боюсь. Но не уйду. Мне ж потом только и останется, что в монастырь уйти, — и Лукшин принялся пристегиваться обратно.

Юля хмыкнула, но ничего не сказала.

— Только мне завтра рано на работу. Полвосьмого мне надо быть на Библиотеке.

— Я тоже рано встаю, — отозвалась Юля, — так что я тебя еще подбросить успею.

Лаврируя между машин, выбралась к середине дороги и лихо развернулась через двойную сплошную.

— Ментов не боишься? — почти повторил свой недавний вопрос Дима, но сейчас в нем звучало куда больше уважения.

— Пусть догонят сначала, — двигатель натужно завыл и Лукшина мягко, но мощно вдавило в сиденье. Дима посмотрел в окно, покачал головой.

— Я понял, — сказал он, — как Лукас придумал картинку за окном при сверхсветовом прыжке. Его наверное, тоже в Феррари прокатили.

— Это не Феррари, это Мазерати. Кто такой Лукас?

— Ну, Джордж Лукас. Который «Звездные войны» снял. Все шесть частей — его.

— Ни одной не смотрела, — равнодушно сказала Юля, закладывая глубокий поворот. В считанных сантиметрах за окном мелькнули отчаянно моргающие фары.

— Блин, — Дима выдохнул, — ты всегда так ездишь?

— И до сих пор не убилась, — кивнула Юля, — на самом деле, на быстрой машине ездить проще. Когда едешь на обычной, то все вокруг тоже едут, и хрен угадаешь кто куда повернет и в какой момент. А так — они все стоят, а я их объезжаю. Да не напрягайся ты, уже почти приехали.

Юля завернула в переулок, пролетела пару кварталов и притормозила перед въездом во двор, перегороженным высокими коваными воротами. Требовательно погудела. Ворота открылись; легонько переваливаясь на брусчатке двора, машина плавно закатилась под сень мощных дубов и остановилась вплотную к теряющейся в листве кирпичной стене.

— Приехали, — сказала Юля, нажимая какую-то кнопку слева. Обе двери плавно распахнулись. Дима, морщась, неловко выбрался из своего сиденья, выпрямился, потянулся — ехали они всего минут десять, но Лукшин так напрягался всю дорогу, что чувствовал себя весь день просидевшим в сиденье какого-нибудь междугороднего «Икаруса». Огляделся.

Дворик оказался значительно больше, чем показалось на первый взгляд, росло тут с десяток дубов, заставших, пожалуй, еще нашествие французов; среди деревьев там-сям виднелись стоящие автомобили, проглядывались красные кирпичные стены и большие панорамные окна.

— Милое местечко, — сказал Дима

— Мне тоже нравится, — согласилась Юля, и пошла к ближайшему застекленному крыльцу, оказавшемуся входом в подъезд. Дверей на лестничной площадке было всего две. Юля вытащила из кармана маленькую связку ключей и открыла левую дверь.

— Заходи, — сказала она и крикнула внутрь квартиры:

— Петрович, я дома!

Дима, уже занесший ногу над порогом, вздрогнул и замер с поднятой ногой.