Феникс - Светлана Ягупова

- Не понимаю вашей логики, - обернулся он к Лии. - Все же по какому принципу вы отбираете счастливчиков?

Лия отвела взгляд. Это был самый больной вопрос. Вот уже второе десятилетие брали почву из разных мест Земли по плану бесстрастной ЭВМ. На Эсперейе рождалась новая мораль, и, как всякое рождение, это проходило не безболезненно.

- Тут появился я, - кивнул Радов, проходя мимо репликаторской под номером двадцать три.

- Сейчас здесь крестьянин из средневековой Руси. Через неделю сможете познакомиться.

Вошли в двадцать пятую.

Сложность и эстетическая содержательность репликаторских всегда восхищали Радова: изящно вделанная в стены аппаратура на кристаллах, прозрачные репливанны, похожие на огромные светящиеся самоцветы, чистота и тишина, сопровождающие сокровенную тайну.

Сейчас в двадцать пятой было непривычно шумно, многолюдно, поэтому их заметили не сразу. К Радову подошел старший репликатор Лер Лернинг и, дружески обняв, осведомился о его самочувствии.

- Что у вас тут? - полюбопытствовал Радов. В темном растворе ванны плавал человек со впалыми щеками, глаза его смотрели в одну точку и видели не склонившихся над ним людей, а нечто за гранью этого мира.

- Не оживает, - сказал Лер.

- Не хочет или не может?

- И то и другое. Будь вы не после КО, Стас, я подключил бы вас к этому типу, и вы бы все поняли. Нет, он никого не убил. Мы дали ему имя Урим, что на межпланетном языке означает Завистник. У этого человека гипертрофированное чувство зависти, которое потянуло за собой множество, казалось бы, мелких проступков, а те сложились в нечто, чему нет оправдания. Из-за таких людей, как он, в свое время могла разразиться война. Сами же Уримы обычно оставались в стороне чистенькими. На аурограмме видно: природа не раз предлагала ему два пути. Этот человек выбрал путь зла, и она разумно отторгла его как инородное тело, усугубляющее энтропию, хаос. Результат этого выбора - черная отметина в реплигене Урима.

- Но ведь и я не ангел, - сказал Радов. Лер усмехнулся:

- Знаем. Однако наша мораль в соединении с природными законами открывает для вас возможность проявить творческую, а не разрушительную энергию. А тут все безнадежно. Впрочем, зря вы сюда пришли. Сегодня вам надо хорошо отдохнуть. Лия! Вы плохо следите за своим подопечным. Ему бы сейчас домой.

Лия взяла Радова под руку, и они пошли к терролифту.

- Жаль, - вздохнул Радов.

- Чего? - не поняла Лия.

- Жаль, что Лер не разрешил подключиться к Уриму.

- Не жалейте. - Лию даже слегка передернуло при мысли о том, с каким миром можно было столкнуться, стоило лишь через психоконтактор соединиться с Уримом. Ей уже доводилось подключаться к подобным "самоубийцам", то есть к тем, кого не удавалось реплицировать, и всегда поражала распахивающаяся перед ней черная бездна и та мудрость, с какой природа оберегала человеческий род от гибельной пропасти. Дело даже не в том, что у этого Урима, должно быть, очень сильны животные инстинкты - это еще поправимо. Было нечто, в корне отличающее его от людей, могущих начать новую жизнь, чтобы полноценно осуществить ее, внеся свою, неповторимую лепту во вселенскую гармонию.

А Радов уже размышлял о том, к чему всегда наталкивало очередное ОК сколько в нем осталось от человека, некогда живущего в двадцатом столетии? Информация, полученная в адаптационной камере за минувшие шесть лет жизни на Эсперейе, гамма "нового мироощущения, которой он теперь был богат, отдаляла его от прошловременников. В минуты настроя на прошлое его пронизывала тревога перед бесконечностью вселенной, он чувствовал свою малость и затерянность в ней. Благодаря Леру теперь знал, как воспринимал мир античный человек, какое восприятие было у древнего египтянина или индуса. Подумать только - греки в древности не имели понятия пространства, у них начисто отсутствовало чувство дали, беспредельности. Весь космос сосредоточивался для них лишь на теле человека. Душа безмолвствовала, находилась в статике, неподвижности, лишь ветры неодолимого рока сокрушали - не развивали! - ее. А как сильно отрицание смерти у древних египтян. Вот уж и впрямь цивилизация прирожденных репликаторов. Недаром они так быстро становятся сотрудниками репликационных центров.

Иногда Радову казалось, что в нем теперь заключено много людей разных национальностей и времен. Это было следствием работы с психоконтактором, когда представлялась возможность как бы побывать на других вселенных. Впрочем, он разрешал заглядывать и в свою собственную, хотя не часто был расположен к этому.

Но вот у кого поистине фантастическая палитра сознания, так это у старшего репликатора. Лер Лернинг давно вызывал у Радова восхищение. Их дружба началась с той минуты, когда, впервые открыв глаза после многовекового сна, он увидел склоненное над собой лицо с четко прочерченными бровями над крупными впадинами голубых глаз. Лер ввел его в новое бытие бережно, как бы придерживая за руку, оберегая от опрометчивых желаний и действий. И теперь каждый год двадцать седьмого сентября они отмечают день пробуждения Радова. У Лера уже много таких новорожденных, но он никогда не отказывается в этот день встретиться с Радовым, все-таки тот - один из его первенцев.

Антистрессовая терапия делала свое: Радов стойко переживал лавину новизны, ежедневно обрушивающейся на него. Не пугало даже то, что теперь у него было как бы несколько лиц, а точнее, душ. Стоило захотеть, и он легко переключался с одного регистра сознания на другой. Общаясь с людьми двадцатого столетия, сам становился землянином того времени, а пришельцы из других веков быстро настраивали его на свой камертон. Хотя каждый из репликантов мог свободно общаться на уровне эсперейцев, всем доставляло особое удовольствие такое духовное путешествие по векам. Да и сами эсперейцы любили контактировать на уровнях разных культур и цивилизаций. Неутомимый и бесстрашный Лер Лернинг превзошел в этом занятии многих. Бесстрашный потому, что репликация - не совсем безопасное дело, как это могло показаться несведущему. Отнюдь не всегда удачно срабатывали адаптационные барьеры, и бывало, что какой-нибудь репликант с агрессивной психикой, не разобравшись, что с ним, набрасывался на Лера.

Чтобы успешно провести адаптацию, Леру прежде всего приходилось настраиваться на репликанта, вбирая в себя его суть. Хотя это с успехом осуществляла аппаратура, без настройки старшего репликатора не обходилось, и он как бы впечатывал в себя другие жизни, сохраняя при этом достаточно яркую собственную индивидуальность. По натуре Лер был художником. В древние времена он наверняка стал бы скульптором, писателем или живописцем. В нем очень сильна была творческая потребность воссоздавать, воскрешать минувшее, и он глубоко страдал от того, что пока не мог помочь своим живым героям осуществить чаемые им встречи.