Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Нельзя отрицать, что русские войска, десятки лет воспитывавшиеся в борьбе преимущественно с Турками и Татарами, отличались известною долею распущенности, тем более, что обычай узаконил в них понятие о праве на добычу. Но в Италии и обстановка войны, и присмотр за войсками были уже не те, что в Турции или Польше. Бывали случаи грабительства, и в начале быть может не редкие, но это были случаи, а не система. При движении от Адды к Милану, Суворов заметил несколько русских солдат на отлете, велел их схватить и тут же, на походе, прогнать сквозь строй 8. Затем, после выступления из Милана, при устройстве переправы через По, австрийский понтонерный офицер донес о притеснениях, делаемых Русскими местным жителям и, как видно, жалоба эта была не первая. Суворов велел сообщить Розенбергу, чтобы грабежи солдат непременно были прекращены; приказал разыскать, кто ограбил подателя жалобы и найденного наказать, а полковому командиру заплатить обиженному, что причитается. Но жалобы продолжались, и потому спустя несколько дней был отдан приказ. Объявлялось, что за все подобные беспорядки отвечает генерал-гевальдигер, который должен иметь своих помощников в хвосте каждой колонны, при взводе драгун и десятке казаков. "Суд короткий", говорится в приказе: "старший в полку или в батальоне прикажет обиженному все сполна возвратить, а ежели чего не достает, то заплатить обиженному на месте из своего кармана; мародера — шпицрутенами по силе его преступления, тем больше, ежели обиженного на лицо не будет". Суворов обращается и прямо к Розенбергу: "Андрей Григорьевич, Бога ради учредите лучший порядок; бесчеловечие и общий вред впредь падают на особу вашего высокопревосходительства".

Кажется это увещание, вместе с предписанными мерами, в известной степени подействовало. Разумеется отдельные случаи продолжали проскакивать, но это зло неизбежное всегда и всюду. Возводить их в систему и на них строить характеристику армии - прием несправедливый и менее всего приличествующий Австрийцам, которые имеют в этом отношении собственный опыт и дурную славу, распространенную в западной Европе о Хорватах. Да и поводы к самовольству и мародерству со стороны русских солдат создавались Австрийцами же, т.е. нераспорядительностью и неисправностью их провиантских чинов и учреждений. Багратион, узнав однажды о прибытии транспорта с печеным хлебом для других войск, удержал его для своего отряда, потому что уже третий день нуждался в провианте. Казачий полковник Поздеев доносил, что его полк третий день не получает провианта и фуража и что хотя он посылал с требованием в магазин, но австрийский генерал Цопф не приказал выдавать. Подобные жалобы заявлялись русскими начальниками часто, и русский обер-провиантмейстер-лейтенант Крок рапортом подкрепляет их справедливость. Как же было, при таких порядках, удержать солдат от желания — попользоваться чем-нибудь у жителей? Даже в лучших случаях, когда войска не нуждались в самом необходимом, например в хлебе, им приходилось зачастую довольствоваться сухоядением, вместо простой, но сытной и питательной пищи, к которой они привыкли в России. И это происходило в богатой стране, полной продовольственных способов, которые кололи глаза и раздражали аппетит. Однажды, на каком-то переходе, группа солдат расположилась на берегу реки. Закусывали тем, что имели при себе, и смачивали горло водой, хлебая ее деревянными ложками прямо из реки. Наехал случайно Суворов; "что ребята вы тут делаете", спросил он: "Итальянский суп хлебаем, ваше сиятельство", отвечали солдаты. Суворов слез с лошади, подсел к ним, взял ложку, похлебал воды, очень похвалил итальянский суп и потом сказал, что "теперь сыт, совсем сыт". Садясь на лошадь и прощаясь с солдатами, он многозначительно им заметил, что Французы невдалеке, что у них пропасть разного добра и что надо только до них добраться, а там уж не станет дела за приправой к супу.

Каковы бы ни были нарекания на Суворова и на его русские войска, Император Павел был ими очень доволен, и вся Россия тоже. "Честные и верные сыны отечества составляют хор, воспевающий победы ваши", писал Суворову Ростопчин: "а злодеи ваши и тварь пресмыкающая грызет землю и боится блеска славы вашей". Государь приказал справиться, сколько есть готовых крестов св. Анны, чтобы послать тотчас же Суворову 500, "в его волю". В начале июня Государь писал ему: "в первый раз уведомили вы нас об одной победе, в другой о трех, а теперь прислали реестр взятым городам и крепостям. Победа предшествует вам всеместно, и слава сооружает из самой Италии памятник вечный подвигам вашим. Освободите ее от ига неистовых разорителей, а у меня за сие воздаяние для вас готово. Простите, Бог с вами". И точно, в полтора месяца северная Италия была очищена от неприятеля; в руках Французов оставались только крепости Мантуя и Кони да цитадели туринская, александрийская и тортонская.

Глава XXX. Итальянская кампания: Треббия; 1799.

Нерешительные действия в Швейцарии; дипломатическая переписка. — События на юге; движение Макдональда к Апеннинам, а союзников к Александрии; быстрый поворот их на встречу Французам — Распорядительность Суворова; его наставления и приказ по армии. — Упорное дело у Сан-Джиованни; прибытие Суворова; отступление Французов за Тидону; распоряжение на следующий день. — Атака; непослушание Меласа; отступление неприятеля за Треббию. — Возобновление боя на утро; вторичное ослушание Меласа; атака Лихтенштейна; бегство Французов. — Изнеможение войск; приготовления к завтрашней атаке; отступление неприятеля; бой на Нуре. — Упреки критиков Суворову; объяснение. — Дело Моро с Австрийцами у Касино-Гроссо. — Слабое преследование Макдональда; сдача туринской цитадели.

 Май близился к исходу; с новым месяцем нарождались новые, крупные военные события. Но прежде, чем приступить к их описанию, необходимо окинуть беглым взглядом все, что произошло в других местах, и подвести итоги.

Находясь в Турине, Суворов, согласно смысла венских предписаний, решился начать осаду туринской цитадели, но немедленно приступить к этому делу ему не удалось: помешали непрерывные проливные дожди и потребовалось подвезти из Милана осадные орудия. Была осадная артиллерия и в Турине, но в недостаточном числе; Суворов же держался в Италии правила - приступать к осаде крепостей не иначе, как с весьма сильной артиллерией, подавляя крепости артиллерийским огнем, дабы сократить время осады. Сделаны были распоряжения и в других частях театра войны, соответствующие новым обстоятельствам: выдвинуты небольшие отряды для наблюдения за горными альпийскими проходами со стороны Савойи и Дофинэ, заняты Пиньероль и Суза, Вукасовичу приказано двинуться к Апеннинам; Швейковский, Секендорф и Алькаини направлены тоже в горы долинами Бормиды, Орбы и Скривии. Эти последние распоряжения остались однако, как увидим ниже, не исполненными, по изменившимся внезапно обстоятельствам.