Пассажирка с «Титаника» - Наталья Солнцева

Это был какой-то подземный «Мулен Руж». Только весь кордебалет составляли две молодые пригожие плясуньи. Больше бы в пещере не поместилось. Когда музыка смолкла, мужчина подозвал девушек к себе. Они прильнули к нему, обвивая его руками.

Глория искала Лаврова. Он должен быть где-то здесь, рядом. Она ощущала его присутствие. Где он? Почему не принимает участия в развлечении?

Бывший начальник охраны, связанный по рукам и ногам, полусидел на полу, привалившись спиной к стене. Глаза закрыты, но дыхание и сердцебиение в норме. Глория понимала, что ее никто не видит и не слышит. Она может наблюдать, но не в силах вмешаться в ход событий.

Ее отчаянные немые призывы не подействовали на Лаврова. Тот был без сознания. Она ощущала его тело, как свое собственное, – чувствовала боль в голове, слабость и дурноту. Как он попал сюда?

Поздний вечер… темный проселок… глубокий овраг в лесу… забор…

Зачем ему понадобилось лезть через забор на чужую территорию? Она же предупреждала, что противник очень опасен. Хозяин пещеры заманил его в овраг…

«В пещеру можно проникнуть двумя путями – из оврага и из дома, – сообразила Глория. – Значит…»

Тихий стон заставил ее обратить взор на Лаврова. Его веки дрогнули и приоткрылись. Он пошевелился, пытаясь освободиться от пут. Не тут-то было. Хозяин пещеры все делал надежно. Он заметил, что пленник пришел в себя, и радостно окликнул его:

– Эй, приятель! Очнулся? Погляди-ка на этих красоток! Я позвал их специально для тебя. Решил похвастаться. Ты, небось, думаешь, что чертовки уродливы в отличие от райских дев? Ничего подобного. Можешь сам убедиться.

Одной девице хозяин расшнуровал лиф и спустил его, обнажив упругие груди с розовыми сосками. Вторую попросил снять чулок и показать «гостю» гладкую ножку совершенной формы.

– Ну как? Хороши?

– М-ммм…

– Нравятся? – осклабился хозяин. – То-то же! Попробуй их на вкус, мой друг. Они словно персики, полные сладкого сока. Выбирай любую. Или бери обеих. Они тебя не разочаруют, клянусь!

– Я связан… – вымолвил Лавров, борясь с головокружением.

– Это не беда. По такому случаю я развяжу тебя. Отсюда не убежишь, а для того, чтобы напасть на меня, ты еще слаб. Ничего не выйдет. Позабавь меня, а я в долгу не останусь. Люблю смотреть, как мои чертовки занимаются любовью с другим мужиком. Тебе не придется напрягаться. Они сами все сделают. Ну же, соглашайся!

– Красавчик! – оценили пленника танцовщицы. – Не бойся. Мы покажем тебе мастер-класс. Соглашайся, не пожалеешь!

Они захихикали, ничуть не стесняясь и выставляя свои прелести напоказ. Та, у которой был расшнурован лиф, спустила его еще ниже. А та, которая сняла один чулок, сняла и второй. Каждая из них была по-своему соблазнительна. Золотая белокожая блондинка и жгучая смуглая брюнетка. Обе юные, но искушенные в любовном ремесле. Они приподняли юбки и по знаку своего повелителя приблизились к Лаврову.

– Меня зовут Хаса, – с придыханием сообщила блондинка.

– А меня – Тахме, – добавила брюнетка.

– К чему это все? – недоумевал пленник. – Девочки, танцы…

– Эротика, приятель, и в преисподней эротика. Наслаждайся, пока я добрый.

– Что будет, когда ты разозлишься?

– Лучше тебе не знать…

Дневник Уну

На следующий день нашей жизни в Москве Хаса и Тахме покинули квартиру, и я осталась в ней одна. Прощание было холодным. Менат увез девочек, и с тех пор мы больше не виделись.

Не то чтобы я тосковала по ним, но… мысли об их участи закрадывались мне в голову. Я не смела задавать вопросы и старалась не думать о своем будущем. Менат, несомненно, возлагал на меня какие-то надежды. Если я обману его ожидания, он отправит меня туда же, куда и девчонок? Или попросту убьет?

Для продажной любви я не гожусь, а для чего тогда я ему понадобилась? Хаса и Тахме недалекие, зато красивые. Белая и черная, они представляли собой разительный контраст. Я не раз ловила восхищенный взгляд Мената, направленный то на блондинку, то на брюнетку. На меня он смотрел совершенно по-другому.

До встречи с ним я не знала ни любви, ни ревности. Я была чистым листом, на котором он мог написать что угодно, от любовного романа до психологической драмы или трагедии. Я еще не распознала затаенной страсти, вскипавшей во мне. Я готова была стать воском в его руках и позволить ему лепить все, что заблагорассудится.

Я боялась его и обожала. Считала своим долгом подчиняться каждому его слову. Мой неудавшийся побег теперь казался мне ужасной ошибкой, которую я допустила. Я не помышляла более о свободе, понимая, что это иллюзия, химера. Если бы Менат отпустил меня, я бы не знала, куда мне идти, что делать. У меня не было дома, куда бы я могла вернуться. Никто не ждал меня.

Уходя, Менат запирал квартиру, а ключи брал с собой. Опасался, что я снова попытаюсь бежать. Но я не собиралась повторять безрассудный поступок.

Мало-помалу я завоевала его доверие. Он нанял для меня учителей, и я «села за парту». Я прилежно занималась, впитывая как губка все, что мне преподавали. Моя «природная тупость» оказалась фикцией, внушенной мне прежним окружением. Менат же поверил в меня и дал мне шанс. Я поклялась, что не подведу его, что бы мне ни пришлось делать. Для него я была готова на все, и это не пустые слова.

– Ты моя звезда, – говорил он. – Мы с тобой – дети мрака. Но звезды зажигаются только ночью, Уну! Всегда помни об этом.

Однажды он пришел и принес мне подарок: большой черно-белый снимок в простой деревянной рамке. Это был громадный пассажирский лайнер у причала. Его трубы и корма тонули в тумане. Вдали виднелся портовый кран, толпились люди, а на переднем плане у самой воды сидел седой мужчина в черном пальто и котелке.

– В Британии холодные весны, – обронил Менат, глядя на фотографию. – Апрель тысяча девятьсот двенадцатого года – не исключение.

– Порт Саутгемптон? – узнала я. – «Титаник»? Почему ты принес мне это?

К тому времени мы уже обращались друг к другу на «ты». «Так будет лучше, – объяснил он. – И для нас с тобой, и для посторонних».

– Хочу, чтобы ты вспомнила кое-что. Свое спасение, к примеру. Ты уверена, что тебе удалось выжить после катастрофы?

– Тяжело вспоминать… – поежилась я.

– Это важно.

– Ты мне не веришь? – От обиды у меня навернулись слезы. Зачем мне лгать? Я говорила лишь то, что приходило мне на ум. – Думаешь, я сумасшедшая?

– Конечно же нет, Уну. Меня интересуют подробности.

– Я… я… не помню…

Однако мое внимание против воли потекло вспять, в те кошмарные мгновения. Я ощутила жуткий холод. Моя одежда прилипла к телу, которого я почти не чувствовала. Вокруг раздавались душераздирающие крики о помощи. Люди барахтались в воде, взывая о спасении. Кто-то подплыл ко мне, схватился за деревяшку, которая держала меня на плаву, и я с головой ушла под воду. Все померкло…

– Кажется… я утонула! – с ужасом призналась я. – Но… как же так? Аменофис обещала… она не могла обмануть меня!

– Ты утонула?

– Похоже на то. Обломок обшивки не удержал двоих, и мы оба пошли на дно. Я не виню того человека… он действовал инстинктивно. Хотел спастись, а погубил и себя, и меня. Так часто бывает.

Я закрыла глаза и сжала зубы, переживая последние секунды жизни в черной студеной воде. Сознание затопил страх, тело сопротивлялось недолго. Вот оно медленно опускается вниз, так же, как и множество других тел несчастных пассажиров «Титаника».

«Аменофис! – беззвучно вопила я. – Спаси!.. Ты же обещала!..»

Каким-то образом мои мысленные вопли достигли служительницы Осириса[4], и она протянула мне руку помощи. Меня подхватило подводное течение и вынесло на поверхность. Рядом торчала из воды огромная льдина…

– Айсберг… – пробормотала я онемелыми от холода губами. – Я выбралась на айсберг. Не помню, как. Я должна была бы замерзнуть… но не замерзла.

– А дальше? – допытывался Менат.

– Меня подобрало норвежское судно…

– Пассажирское?

Я покачала головой.

– Рыболовный траулер. Они сняли меня с айсберга и взяли на борт. Отогрели, привели в чувство. Я сказала им, что меня зовут Ванни Кутс… я пассажирка «Титаника», который затонул неподалеку. Они мне не поверили. Я твердила, что в воде остались люди… много людей… что они ждут помощи…

Меня трясло, зуб на зуб не попадал. Менат принес одеяло и укрыл меня, но я все равно не могла согреться.

– Тебя в самом деле звали Ванни Кутс? – спросил он.

– Да. Это было мое имя. Норвежцы с изумлением слушали меня и переглядывались. Их поразила моя одежда. «Так одевались в начале века», – сказал капитан. Это показалось ему странным. Он передал по рации координаты места, где меня нашли, и ему сообщили, что никакой катастрофы поблизости не случалось. Моряки с траулера тоже казались мне странными. Они заявили, что сейчас тысяча девятьсот девяностый год…

– Ты ничего не путаешь?