Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ - Умберто Эко

Если не стремиться выйти из порочного круга лжеобещаний и обманутых мечт, науке — несдобровать.

В пору раннего средневековья Исидор Севильский[158] (между нами, зарекомендовавший себя перед лицом истории в качестве простяги и легковера, способного всерьез полагать, будто lucus происходит от non lucendo, a cadaver — от саго data vermibus[159]), все же сумел — хоть и на основании неверных сведений, восходивших к незапамятным временам, к Эратосфену[160], почти что правильно и в любом случае без всякого волшебства вычислить длину экватора. Но по экватору гуляли единороги и лесные чуды-юды, и хотя ученые не сомневались, что земля сферична, художники по своим уважительным причинам представляли ее не только плебеям, но даже господам в качестве плоского диска с Иерусалимом в середине, или расплющивали шар для пущей символичности и для удобства демонстрации (как до сих пор Землю расплющивают в школьном атласе). Расплющивали не очень сильно, но все-таки достаточно, чтоб все кругом переставали понимать, какая же форма на самом деле у земного шара.

Вот так, пройдя через три века Просвещения, мы все еще похожи на Исидора: когда газеты повествуют о наших научных симпозиумах, симпозиумы неотвратимо выглядят волхвованием.

Чему тут удивляться? Мы и сейчас, как в Средние века, деремся и пышем неудержимым фундаментализмом, упрямым фанатизмом. Ратуем за крестовые походы, целые континенты вымирают от голода и СПИДа, а телевидение при этом показывает (волшебно преображая) нас с вами в качестве блаженных богатейших людей, привлекая на наши побережья баркасы, нагруженные нелегалами из Африки и Албании. Эмигранты хотят попасть к нам, как в старину все хотели попасть на Эльдорадо. Как не понять, что простакам до сих пор неизвестно, что есть наука, и они склонны принимать за науку даже ренессансную магию? И что для них волшебство — возможность послать сообщение в Австралию по цене внутригородского звонка и со скоростью молнии?

Чтоб успешно продолжать работу, каждый из нас в своей области должен хорошо сознавать, в каком мире он живет, делать выводы, быть хитроумным как змея и если не чистым как голубка, то хотя бы великодушным как пеликан[161], и всегда стараться преподнести от себя нечто людям, которые о нас никакого понятия не имеют.

Как бы то ни было, следовало бы ученым остеречься тех, кто чересчур их боготворит и считает, будто ученые — это жрецы истины в последней инстанции. Ученого легко возвышают до статуса мага. Но стоит ученому замешкаться с выдачей проверяемого результата, он будет объявлен шарлатаном, в то время как колдуньи, выдавая результаты не проверяемые, но эффектные, получают приглашения на ток-шоу. Так что ученым на ток-шоу ходить не надо, чтоб их не перепутывали с колдуньями.

II. Хроники деспотизма

По ком звонит колокол. Призыв 2001 года к моральному референдуму[162]

Вряд ли кому понравится проснуться утром и узнать, что все газеты — «Коррьере делла Сера», «Репубблика», «Стампа», «Мессаджеро», «Иль Джорнале», и так далее вплоть до «Униты» и «Манифесто», не исключая еженедельников и толстых журналов, и желтых, и глянцевых, — все-все-все принадлежат одному хозяину и дружно транслируют его мнение. Мы ощутили бы себя менее свободными.

Именно это случится, если в стране станет править «Полюс», называющий себя «Полюс свобод»[163].

Единый хозяин, лично владеющий тремя телеканалами, получит политический контроль еще над тремя. А шесть основных каналов вещания в государстве воздействуют на общественное мнение больше, нежели все газеты взятые вместе. Этот самый владеющий всем-всем-всем хозяин и так уже забрал под себя серьезные газеты и журналы. А дальше постепенно пойдет известный процесс: остальные органы печати подстроятся к генеральной линии — отчасти по привычке, отчасти потому, что их хозяевам покажется, что целесообразно искать главных редакторов, близких к правящим кругам.

Короче, получится деспотизм.

Деспотизм получится сам собой, будь Берлускони даже самым корректным на свете джентльменом, имей его богатство самое приличное происхождение, а широковещательные фразы о предпочтении государственных интересов своим личным — хоть сколько-то искренности. Любой человек, оказавшись в роли фактического управителя всеми источниками информации в стране, даже если этот человек — святой, не устоит перед соблазном: он начнет расставлять акценты согласно логике собственной системы. Даже если он станет изо всех сил сопротивляться соблазну, деспотизм устроят его сотрудники. Никогда в истории ни одной страны не было видано, чтобы газета или телеканал самопроизвольно повели кампанию против собственного владельца, перед политическими выборами 1994 г. В 2000 г. переименована в «Дом свобод» (La Casa delle Liberta).

Ситуация со СМИ, известная в мире под именем итальянской аномалии, обуславливает вывод, что победа «Полюса свобод» в нашем случае не отображала бы, вопреки словам многих политологов, «нормальное чередование левых и правых правлений», которое является важной частью демократической диалектики. Установление фактического деспотизма (который, повторяю, установится сам по себе) отношения к демократической диалектике не имеет.

Но большинство граждан Италии не обеспокоено итальянской аномалией. Чтоб понять, почему оно не обеспокоено, разберемся: что представляет собой потенциальный электорат «Полюса»? Он разделяется на две части. Во-первых, Сознательный электорат — это те, кто голосует за «Полюс» по сознательному убеждению. Сознательна политическая позиция сепаратистов — как совершенно полоумных сторонников «Лиги Севера»[164] (желающих выслать всех иногородних в пломбированных вагонах), так и несколько более умеренных сторонников той же «Лиги» (тех, кто хочет процветания своей малой родины в убеждении, будто малая родина способна процветать отделившись и отгородившись от всего остального мира). Сознательна поддержка со стороны бывших фашистов, которые, приемля (obtorto collo[165]) демократическое устройство общества, пестуют свою националистическую ностальгию, ревизуя историю XX века. Сознательна поддержка предпринимателя, который думает (правильно думает!), что налоговые льготы, обещанные «Полюсом», выгодны только богатому слою общества. И столь же сознательно поддерживают Берлускони те, кто имеет причины опасаться прокурора и рассчитывает на помощь «Полюса», то есть на то, что новая власть обуздает независимых прокуроров. «Полюс» имеет явно сознательную поддержку всех тех, кто не хочет, чтобы их налоговые деньги переводились в отсталые регионы.

Для всех этих избирателей итальянская аномалия и нарождающийся деспотизм — если даже не активно желательны, то во всяком случае представляют собой нечувствительную дорожную пошлину, которую уплатить в общем-то не жаль, лишь бы достигались главные намеченные цели. Никакая аргументация не переубедит их.

Вторая часть электората, назовем ее Очарованным Электоратом, гораздо более многочисленная, — не имеет политических установок. Система ценностей этих людей складывалась в течение многих лет под воздействием телевидения — не обязательно берлускониевского. Для этого контингента ценны идеалы материального благосостояния, в той же мере ему присуще романтическое видение жизни, не слишком отличное от представлений того, кого я условно назову Беженцем из Албании. Албанец и не подумал бы бежать к нам в Италию, если бы телевидение транслировало на Албанию кадры из картин Росселлини[166] «Рим — открытый город», «Наваждение», «Пайза». Албанец постарался бы держаться как можно дальше от этой нерадостной земли. Но он бежит в Италию, ибо видит в телевизоре богатое и красочное место, где делают большие подарки всякому, кто способен ответить, как звали Гарибальди[167]. Он воспринимает Италию как зрелище.

Этому электорату (который, как свидетельствует статистика, вдобавок редко читает прессу и никогда не читает книг) совершенно неважно, что может установиться деспотизм, потому что деспотизм не уменьшит, даже наоборот — увеличит количество зрелищ, которыми электорат заворожен. Поэтому смешно наблюдать, как такому избирателю указывают, что Берлускони создал «конфликт интересов»[168]. Обычно на подобные речи следует стандартный ответ, что «совершенно неважно, заботится ли Берлускони о собственных интересах, если при этом он намерен позаботиться и о моих».

Таким избирателям незачем внушать, что Берлускони грозится изменить Конституцию. Во-первых, они ее вообще не читали, во-вторых, левые тоже говорят о каких-то изменениях в Конституции. Что из того? Какую именно статью переделают, это для Очарованных совершенно несущественно; потому так беспардонно берлускониевский карикатурист издевается над предложением левых внести в Конституцию статью об обязанности государства охранять окружающую среду, как будто речь идет о каком-то чудачестве любителей садоводства, а не о насущном конституционном новшестве, которое соответствует актуальным и грозным тревогам о выживании планеты.