Истории будущего - Дэвид Кристиан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, размером мозга дело не исчерпывается. Так, крупнейший среди известных – мозг кашалота – имеет объем около 8000 кубических сантиметров. И что с того? Куда важнее соотношение между размером мозга и размерами тела, поскольку крупные организмы вынуждены как-то управлять своей обширной неврологической «недвижимостью». Вот почему история эволюции отмечает склонность мозга увеличиваться по мере укрупнения тела. При этом у hominidae развитие мозга шло быстрее, чем предполагает данное правило. Человеческий мозг исключительно велик по сравнению с человеческим телом142. Как уже обсуждалось в предыдущей главе, людям также доступно исключительное количество нейронов в лобной коре, то есть в той области, которая специализируется на вычислениях и планировании.
Что послужило причиной этих изменений? Биологи- эволюционисты должны задаваться этим вопросом, ведь постоянное возбуждение потенциалов действия миллиардами нейронов поглощает огромное количество энергии, которая могла бы пригодиться для других целей. Крупный мозг, что называется, недешев в обслуживании, потому-то в природе он встречается сравнительно редко. Нужны веские причины для подобной мозговой эволюции. Сама скорость изменений на эволюционной шкале подсказывает, что здесь работают петли положительной обратной связи. Одна из возможных петель – связь между размером мозга и социализацией. Млекопитающие теплокровны, для поддержания температуры тела им требуется в десять раз больше пищи на грамм массы тела, чем рептилиям. Один из способов этого добиться – быть хитрее, а другой – сотрудничать143. Возможно, вовсе не удивительно, что у млекопитающих, как правило, крупный мозг и что многие из них живут стадами или стаями, могут объединять навыки и мышечную силу. Но жизнь в группе предъявляет ряд требований к интеллекту, ибо приходится думать не только о собственном будущем144: надо иметь в виду и будущее других. Мы приобретаем долги и обязательства и ведем им учет. Надо угадывать, о чем думает альфа-самка или что может замышлять ваш враг145. Следовательно, социализация способствует увеличению размеров мозга, а более крупный мозг поощряет социализацию; перед нами и вправду петля мощной обратной связи.
Каково бы ни было истинное объяснение стремительного развития мозга гоминидов, этот процесс произвел революцию в человеческом мышлении о будущем. Фронтальную кору принято считать местом размещения рабочей памяти, а области мозга, которые расширяются быстрее всего, управляют нашим восприятием темпоральных изменений, нашими эмоциями и нашим чувством цели и планирования. Вдобавок эти области помогают усваивать визуальную и прочую сенсорную информацию для создания моделей нашего окружения и распределения воображаемых событий в соответствии с воображаемыми временными рамками: то есть это как раз те навыки, каковые необходимы для моделирования альтернативного будущего. Как пишет Патрисия Черчленд, увеличение префронтальной коры подразумевает «большую способность предсказывать – и в социальной, и в физической среде»146.
Действительно, люди отлично моделируют последовательности вероятных будущих событий – например тех, что нужны для изготовления сложных каменных орудий или для добывания и поддержания огня. Еще люди отменно приспособлены к воображению будущего в широких временных масштабах (эту особенность мы рассмотрим – в ее захватывающих формах – в последних главах настоящей книги). Обилие места для размышлений также означает, что обдумывание ведется тщательно, что мы осмысляем все на свете старательно и сосредоточенно, что мы умеем переключаться с «быстрого» на «медленное» мышление147. Если нас не торопить, наш мозг самостоятельно выбирает для анализа участки информации, через него протекающей, и создается впечатление, что люди превосходно умеют сосредотачивать внимание – даже при наличии отвлекающих факторов. Это навык, который практикуют в медитациях. Сосредоточенное и сознательное мышление укрепляет нашу способность работать со сложными цепочками рассуждений и сравнивать возможные варианты будущего.
Коротко говоря, человеческий мозг как будто сполна отплатил эволюции за свое развитие, наделив наш вид умением воображать будущее, его обдумывать и сравнивать множество возможных вариантов будущего.
Социальные и культурные различия: язык и коллективное обучениеНаряду с этими улучшенными навыками наш вид получил еще один – неожиданный – эволюционный бонус. Укрупнение мозга повлекло за собой второе, более, пожалуй, значимое преобразование: стало возможным коллективное обучение (или культурная эволюция). Многие виды наделены культурой в той или иной форме, у многих есть язык, и они способны делиться информацией и идеями. Но люди уникальны в том, что делятся информацией столь точно и в таких масштабах, что коллективные запасы знаний прирастают из поколения в поколение, поступательно изменяя наше место в мире. Вот что я имею в виду под «коллективным обучением»148. Такое обучение объясняет, собственно, наличие у нашего вида истории, ведь по мере накопления коллективных знаний наши технологии, образ жизни и способы мышления сильно меняются – поначалу очень медленно, а затем все быстрее, ибо рост запаса знаний дает нам все большую власть над ландшафтами и организмами вокруг.
Коллективное обучение ускоряет изменения. Великие движущие силы планетарной истории – тектоника плит, вращение Солнца и Луны и эволюция путем естественного отбора – действуют преимущественно в масштабах тысяч или миллионов лет. Но коллективное обучение работает почти мгновенно: люди порождают идеи и передают их дальше. Конечно, естественный отбор по-прежнему немаловажен для истории человечества: именно благодаря ему группы, ведущие свое происхождение от древних скотоводов, обычно способны переваривать молоко даже во взрослом возрасте. Но именно коллективное обучение отделило нас от всех прочих живых существ Земли, причем куда быстрее, чем сумел бы обеспечить естественный отбор. Алекс Месуди, специалист по культурной эволюции, описывает накопление знаний на протяжении многих поколений как «определяющую характеристику человеческой культуры»149.
Коллективное обучение и культурная эволюция стали возможными благодаря эволюции человеческого языка, который объединяет людей, как утверждает лингвист Стивен Пинкер, в сеть «обмена информацией с огромными коллективными возможностями»150. Мы пока не выяснили точно, как именно развивались человеческие языки, пусть и был выдвинут ряд многообещающих гипотез. Та же самая синергия, которая увязывает между собой размер мозга и социализацию, вполне могла стимулировать и развитие человеческого языка, поскольку рост социализации способствует лучшей коммуникации между людьми, желающими узнать, что думают и планируют другие151. Не вызывает удивления тот факт, что все социальные животные, в том числе птицы, киты и приматы, располагают неким подобием языка. Бабуины могут предупреждать друг друга об опасности с помощью простых сообщений – «Осторожно! Орел приближается!» А человеческий язык ушел гораздо дальше. При обилии пространства в лобной коре люди обзавелись неврологическим местом для создания обширного запаса имен,
