Когда зацветут тюльпаны - Юрий Владимирович Пермяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но страсти утихали, «провинившийся» получал нахлобучку или, того хуже, административное взыскание, и на этом дело заканчивалось.
Наблюдая за поисками Ибрагима, он окончательно понял, что настало время собрать воедино весь разрозненный опыт бурения новым методом, отобрать из него самое ценное, учесть все до мелочей и разработать хотя бы в самых общих чертах новую технологию. Бурить всю скважину на воде, от направления до проектной глубины, конечно, нельзя…
Его размышления прервал Климов.
— Ну, что скажешь, мастер? Можно начинать?
— Честно признаюсь, Иван Иванович, боюсь я воды, — не сразу ответил Алексей, заглядывая в глаза Климова. — Нас подстерегают всякие неожиданности. Может получиться так, что потеряем всю воду, обвалятся подмытые стенки скважины и порода заклинит инструмент… А ты сам-то как думаешь?
— Ибрагим бурил несколько часов и ничего не случилось, — ответил Климов и сквозь крепко сжатые зубы шумно втянул воздух. — Он остановился на известняках. Говорит, что их надо опасаться… Верно, воду нам нужно беречь, но опасаться нужно именно мягких пород. Я не говорю о глинах, но песок… Его может размыть. Известняки же, я думаю, можно рубать без опаски. Если даже и встретятся трещины, не страшно, размыва не будет… Ну, а что касается осторожности… понятно и без предупреждений. Буду смотреть в оба.
Алексей кивнул, помолчал, и просто, будто говорил о чем-то самом обыденном, сказал:
— Ну, коли так, тогда давай… Я надеюсь на тебя.
— Не впервой нам, мастер, речку вброд переходить, авось не утонем, — ответил Климов и направился к лебедке.
Да, речку вброд переходить предстояло не впервые. Еще совсем недавно бурение скважин производилось ротором. Сколько хлопот было, сколько аварий! Теперь же стали бурить турбинными двигателями. А легко ли дался переход на турбинный способ? Ведь до чего доходило: привозили турбины на буровую, а бурильщики отказывались спускать их в скважину, боялись всяческих осложнений, хотя и видели при испытании, как работает турбина. Другие же шли на хитрость: пока мастер находился на буровой, бурили турбиной и даже похваливали: «Смотри-ка ты, как хорошо идет», а только мастер — с глаз долой, поднимали турбину и начинали крутить ротором. Случалось, неделями сидел мастер на буровой и следил за работой бурильщиков. И разве можно забыть, что вахта Климова первой в конторе освоила эксплуатацию турбобура и первая доказала превосходство этого нового способа бурения?!
4
Алексей вздрогнул и проснулся. Прислушался. За стенами барака, как казалось, далеко отсюда, гудели дизели на буровой. Этот монотонный, басовый рокот стал привычным и вызывал только одну мысль: там все идет нормально. Почему же проснулся? Посмотрел на часы: пять утра. До рассвета еще долго, а спать не хочется.
Каждую ночь вот так, будто кто в бок толкнет, вздрогнув, он просыпается. Сильно и неровно бьется сердце. А может, это опять от того сна, который вот уже несколько ночей кряду приходит к нему? Интересный сон. И самое странное в нем, что он повторяется.
…Снежная бескрайняя степь. Белая-белая, даже глаза слепит, когда смотришь на нее, и ровная — ни бугорка, ни холмика и горизонта нет… удивительно, но черты горизонта нет… Над степью — нежно-голубое небо. Откуда-то появляется огромное, во все небо, солнце. Солнце летнее, печет знойно. И снег, как по мановению волшебной палочки, исчезает. Исчезает очень быстро, словно кто-то невидимый потянул за край снежного покрова и стянул его, как скатерть со стола. И степь преображается. Она становится изумрудно-зеленой, веселой и нарядной. Алексей шагает по зеленой степи и чувствует, как ноги тонут в мягкой, прохладной траве. Над головой, где-то очень высоко, повисли жаворонки, и, трепеща крылышками, рассыпают над степью серебряный перезвон своих незатейливых песен. И вдруг видит Алексей, идет навстречу ему человек. Еще нельзя различить, мужчина или женщина это — так далеко человек, но Алексей знает, что они идут навстречу друг другу. Алексей останавливается. Кричит, зовет, но не слышит своего голоса, а человек призывно машет руками.
И вот они рядом. Ну, конечно же, это Галина.
— Галинка! Галя! — без конца повторяет он и жмет ей руки.
Галина смеется звонко и радостно, и нельзя понять, то ли это ее чистый смех звенит над степью, то ли поют жаворонки.
И говорит Галина, обводя рукой вокруг:
— Смотри, Алеша, это для тебя я сделала весну… Смотри, и тюльпаны для тебя…
И видит Алексей: прямо под ногами появляются тяжелые бутоны тюльпанов на темно-зеленых, тонких и гибких стебельках… Разные тюльпаны — красные, словно раскаленные угли, желтые, как лепестки цветущего подсолнуха, белые, похожие на бабочек-капустниц… Много-много тюльпанов!..
…Алексей садится на кровати и тянется к темному окну. Сверкают на темном небе зимние яркие звезды. На косогоре высится громада буровой вышки, сверху донизу залитая электрическим светом. Среди ночной степи она кажется сказочным факелом, отлитым из струящегося серебра…
Алексей соскакивает с постели. Скоро рассвет, и новые заботы обступают его. Во-первых, нужно сходить на кухню к тете Шуре, шеф-повару Соленой Балки. Еще вчера приглашала зайти. Что-то сказать хотела. Но так и не выбрал времени. С буровой пришел уставший, промерзший до костей. Даже поужинать не захотел — бросился в постель и сразу же заснул.
5
Александра Петровна Чивилева, или просто тетя Шура, как зовут ее в Соленой Балке, пришла в контору бурения по объявлению в районной газете: «Требуются повара». Тетя Шура прочитала объявление случайно. Тогда она работала в промкомбинате «ночным директором», как в шутку называют сторожей. В полночный час от нечего делать развернула газету и на четвертой странице в затейливой рамке по слогам прочитала о том, что нужны конторе бурения хорошие повара. Прочитала и решила: пойду-ка я поварихой, готовлю не хуже других, да и зарплата не то, что у «ночного директора» — вдвое больше, нежели ей платят в промкомбинате… Да, по совести сказать, и работа боевая — все какую-то пользу людям принесешь, чем так-то сидеть по ночам да носом клевать… Решила — сделала. Утром пришла в отдел кадров конторы бурения, и ее приняли без разговоров.
Теперь тетя Шура — самое главное лицо в Соленой Балке. Так ей сказал Алексей Константинович после отъезда Вачнадзе, Гурьева и монтажников. Да, он так и сказал: «Вы теперь, тетя Шура, самый наиважнейший человек среди нас, от вас зависит вся наша работа». И тетя Шура прекрасно это понимает: чем лучше она будет кормить, тем лучше они будут работать. Поэтому тетя Шура и старается изо всех сил. На кухне у нее всегда дым коромыслом. В огромном чугунном котле булькает, бурлит
