Если завтра не наступит - Сергей Донской

Уж не с инопланетянином ли связалась Лиззи?

Она покосилась на Бондаря, невозмутимо докуривающего сигарету. Светловолосый, сероглазый, прекрасно сложенный, с красивыми и мужественными чертами лица, внешне он ничем не уступал американским актерам, зато явно превосходил их в силе и жизнестойкости. И потом, эта дикая, почти животная сексуальность, с которой Лиззи не сталкивалась никогда прежде. То, как властно и одновременно ласково обошелся с ней Бондарь, не укладывалось у нее в голове. Там, где прошла большая часть жизни Лиззи, невозможно было вообразить, чтобы малознакомый мужчина вытворял с ней такое, даже не поинтересовавшись ее мнением на сей счет.

Здравомыслящие американцы всячески избегали не только случайного секса, но и простого физического контакта друг с другом, сохраняя дистанцию в любой толчее. Прокатившись однажды в нью-йоркской подземке, Лиззи еще долго приходила в себя от шокирующего вторжения в свою «прайвести» – личную жизнь. Подумать только, там ее касались все кому не лень, причем даже ниггеры (афроамериканцы, мысленно поправилась Лиззи). С тех пор она никогда не спускалась в метро, соблюдая дистанцию со всеми мужчинами, которые попадались ей на жизненном пути. И что же? Отказав в близости нескольким вполне достойным соотечественникам, она очутилась в постели с русским шпионом, который, похоже, не испытывал элементарной благодарности за доставленное ему удовольствие.

– Почьему ты не спросишь, как я чьюствовать себья? – спросила Лиззи, повернув голову к растянувшемуся рядом Бондарю.

– А что тут спрашивать? – дернул он плечами. – Хреново чувствуешь. Как и положено с похмелья.

– У тебя есть эспирин?

– Я не пользуюсь таблетками.

– Никогда?

«Разве что клофелином», – усмехнулся про себя Бондарь.

– Крайне редко, – ответил он вслух.

– А если пьох… пьох-мель-е? – поинтересовалась Лиззи.

– Мы говорим: клин клином вышибают.

– Кльин?

– Угу, – буркнул Бондарь.

– Какой кльин?

– Тебе обязательно нужно знать?

– Почьему ньет?

– Ну, тогда не обижайся. Сама напросилась.

Не прошло и минуты, как стажер Лиззи Браво поняла, что имелось в виду. Позже она навела справки и обнаружила, что у русской поговорки, оказывается, есть английский аналог: «One nail drives another», то есть: «Одним гвоздем выбивают другой». Но вариант с клином понравился ей куда больше. Что называется, пронял Лиззи до глубины души. Да и как могло быть иначе, если сравнивать Бондаря приходилось, например, с Кеном Шелли, ожидавшим ее на родине.

Они были помолвлены, считалось, что они без ума друг от друга. Накануне отъезда Лиззи в Тбилиси Кен был особенно внимателен и вечером повел ее в ресторан «Сибиллас», где они выпили по три джина с тоником, хотя обычно ограничивались двумя порциями. Потом Кен настоял, чтобы за ужином было выпито еще и шампанское, так что, когда они добрались до автомобиля, оба были здорово навеселе. Лиззи слегка удивилась, что он не потащил ее на заднее сиденье, как обычно, а усадил рядом и, ведя машину из даунтауна, заговорил о том, что их отношения начинают терять остроту. «Я хочу получать от тебя оральный секс, детка, – твердо заявил он. – Нормальный оральный секс, такой, знаешь, когда парень ведет машину, а девушка делает ему приятное на ходу. Что может быть естественнее?»

Лиззи не раз видела в кино сцены, подобные тем, о которых шла речь, но сомневалась, так ли уж естественно то, что предлагал Кен. Заметив ее колебания, он остановил машину, приобнял ее и заговорил. Это был пространный экскурс в будущую семейную жизнь. Оказывается, он знал не только, какой будет обстановка дома, который они приобретут в кредит, когда позволят финансы, но и планировал завести троих детей – двух мальчиков и одну девочку. Для этого, полагал Кен, необходимо вести насыщенную сексуальную жизнь, а для того, чтобы она была предельно насыщенной, следует вносить в нее элементы разнообразия. В браке, говорил он, нужно время от времени «перезаряжать батареи», чтобы не выдохнуться.

У Лиззи, по словам Кена, чувства были еще не вполне разбужены, и она, на его взгляд, была довольно прохладной сексуальной партнершей, в то время как свой собственный темперамент он считал страстным. «Поэтому придется развивать тебя, – бубнил Кен, – устраивая все эти сексуальные игры, с тем чтобы твоя страсть достигла моего уровня. Иначе нельзя, ибо для счастливого супружества совершенно необходимо, чтобы партнеры достигали кульминационного момента одновременно. Только таким образом волнующие вершины экстаза становятся в одинаковой степени достоянием обоих. Если же секс будет неполноценным, наши «батареи» ослабнут раньше гарантийного срока, а это неизбежно скажется на здоровье и работоспособности. Ты ведь не хочешь этого, детка?» – строго спросил Кен.

Доводы звучали убедительно, но Лиззи заподозрила, что лекции – не лучший способ, позволяющий парню добиться от девушки «самсин спэшл» – чего-то особенного. Было трудно смириться с мыслью, что, проведя с Лиззи беседу, жених вывезет ее на ночной хайвэй, как следует разгонит автомобиль и скомандует: «Давай, детка, приступай». Конечно, она уже пару раз занималась этим, однако по собственной инициативе, а то, что предлагал Кен, смахивало на насилие над личностью. Примерно в этом духе Лиззи и высказалась, заявив, что подобный подход к сексу заставляет ее чувствовать себя расстроенной и напряженной. И что это Кену взбрело в голову испортить их последний вечер?

Он вкратце повторил свои аргументы, присовокупив к ним новые. Лиззи была, по его словам, бессердечной девушкой, цепляющейся за свои эгоистические принципы. Кен считал это ханжеством и утверждал, что нереализованные сексуальные фантазии вредны для его здоровья. В конце концов, они были любовниками со стажем, так почему же им не вести себя так, как ведут себя любовники со стажем? Пусть сегодняшний вечер станет чем-то вроде печати, скрепляющей их доверительные отношения. Это как бы сделает их мужем и женой, заботящимися друг о друге.

Пожалуй, он прав, решила Лиззи и, собравшись с духом, сказала, что оральный секс на скорости девяносто миль в час – это действительно то, чего ей не хватает в настоящий момент. Просиявший Кен тронул машину с места и, многообещающе улыбаясь, сообщил, что он не сомневался в подруге, а потому захватил rubber little thing – «одну маленькую резиновую штучку». Натянуто улыбаясь, Лиззи высказала предположение, что это не тот случай, когда следует предохраняться от беременности. «Предохраняться следует всегда, – возразил Кен. – Безопасность превыше всего. После приема пищи у тебя во рту скопилось множество бактерий, а я не хотел бы подхватить какую-нибудь кожную болезнь. Пойми меня правильно».

Лиззи поняла его правильно. Лихая поездка по хайвэю не состоялась, а расставание получилось холодным и почти неприязненным.

Жалела ли она об этом? Немного. До сегодняшнего… вернее, до вчерашнего дня.

Да ты ведь влюбилась, моя дорогая, сказала себе Лиззи примерно через полчаса, когда, поочередно освежившись под душем, они вновь вернулись на кровать, не потрудившись набросить на себя хоть какую-нибудь одежду. Несмотря на закрытый балкон, в комнате было прохладно, но Лиззи даже не подумала юркнуть под одеяло. Она не только с готовностью уселась напротив Бондаря в точно такой же позе лотоса, но и приняла из его руки стакан, до половины наполненный рубиновым вином.

– Я не узнаваю себья, – призналась Лиззи, отважно влив в себя «Мукузани». – Пью как портной, да?

– Как сапожник, – поправил ее Бондарь, решая про себя весьма сложную задачу.

Ему не хотелось снова травить американку, да и выдержит ли она еще одно клофелиновое забытье? С другой стороны, он запланировал вылазку в горы, чтобы собственными глазами повидать дом у озера Табацкури, в котором якобы погиб Гванидзе. Как же быть? Попробовать сыграть на чувствах Лиззи? Уговорить ее прокатиться на Джавахетское нагорье вместе? Это было бы очень удобно, поскольку денежные средства стремительно таяли, а столь дальняя поездка на такси обошлась бы недешево.

Неспешно выпив вино, Бондарь поставил оба стакана на тумбочку и поинтересовался:

– Ну как? Лучше?

– So much better, – отрапортовала Лиззи. – Много льючше. Только хочьется есть. Ты голодьен, Женя?

Он скользнул взглядом по ее фигуре и шутливо облизнулся:

– Кажется, да. Самое время приступить к десерту.

Сообразив, что под десертом подразумевается она сама, Лиззи запрокинула голову и счастливо рассмеялась:

– Тепьерь я понимать. Почьему Раш… Россия не Эмерика.

– Надеюсь, – серьезно произнес Бондарь, – в ближайшем будущем ты поймешь куда более важную вещь.

– Да? Какой вещь?

– Почему Америка не Россия.

– Здесь есть разниц?

– Еще какой разниц, – подтвердил Бондарь.

Несмотря на определенную симпатию, которую он испытывал к сидящей напротив американке, он старался не смотреть ей в глаза. Ему было немного неловко за очередной обман. Если разобраться, то напрасно Лиззи радовалась установившимся между ними отношениям. На самом деле оба раза Бондарь мысленно был не с ней, а с Тамарой, к которой его влекло по-настоящему. Грузинка в пуританском наряде была милее его сердцу, чем соблазнительная в своей наготе американка. Отсюда и качество обслуживания, как цинично подумывал Бондарь.