Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов

— Я очень долго живу, отрок. Дольше, чем ты можешь себе представить. Мне даже довелось увидеть, как Павшие стали Павшими. Я служил Лучезарному и стал свидетелем его падения и гибели, когда он поднялся на открытый бунт. Мне предстояло умереть, но я всегда умел выкручиваться. Что может быть проще — подкупить саму Смерть, чтобы она не забирала меня?

Лукиан глухо рассмеялся.

— Это была самая смешная шутка в моей жизни. Даже Хозяйка повеселилась и сделала меня своим некромантом. Представляешь, отрок? Можно сказать, что я подкупил её собой. Тебе смешно? Вот то-то же.

Помолчав, он подвёл итог:

— Мой тебе совет — даже не смотри в сторону Павших. Ни тебе, ни мне с ними не справиться. Поверь, я знаю, какова их сила, и опасаюсь даже называть проклятые имена. Есть неписаное правило: мы убиваем слуг Павших, очищаем мир от их Талантов, но не посягаем на высшие сущности. Павшие же не могут напрямую нападать на нас, решая свои дела с Хозяйкой. Как говорится, дуэли должны проходить между равными. Главное, не пытайся уводить души слуг Павших за грань. Они не прощают воровства своих игрушек.

Я не стал рассказывать Лукиану, что уже делал так. Ладно, не хочет касаться этой темы — сам разберусь. В конце концов, спрошу ещё раз Хозяйку при случае. А то монах надулся, будто у него бутылку с рябиновкой отняли.

— Последнее уточнение, отец Лукиан. Наша главная задача — уничтожать Таланты. — Монах кивнул. — Но ведь у нас есть близкие…

— Не считай Хозяйку дурой, отрок. Во-первых, слабые Таланты ей неинтересны. Во-вторых, ей нужны убивцы, а не девки да бабки-княгини. В-третьих, хоть десяток Талантов под крылышком держи, Хозяйке счёт на сотни и тысячи требуется. — Лукиан хлопнул ладонью по колену. — Всё, на этом тему закрыли. Если остались вопросы — спрашивай у Хозяйки.

Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

— Тогда другой вопрос, попроще. Упокаивать призраков — наша обязанность или добровольный факультатив? За это положена награда?

Лукиан ухмыльнулся, сбрасывая мрачный вид.

— Растёшь, ученичок. Правильные вопросы задавать начал. Другой бы лет сто бегал, души за грань уводил, прежде чем спросил. Молодец, хвалю.

Вытащив фляжку, он приложился к горлышку, сделал несколько глотков и продолжил:

— Призраки, заложные мертвецы и прочие души, не желающие уходить, суть нарушение порядка. Но нарушение привычное, вроде крошек на столе. Смахнуть — минутное дело, но если торопишься, то можно отложить на потом, никто ругать не будет. С другой стороны, если запустишь дела — Хозяйка пожурить может. Что до награды, то упокаивание душ слегка увеличивает твою силу. Оттого молодых некромантов и посылают убирать призраков.

— А есть разница, как уводить их за грань? Я имею в виду добровольно или принудительно.

— Никакой, — махнул рукой Лукиан, — уводи как тебе нравится. Я, к примеру, не люблю силу попусту тратить. Зато проповедь прочитать заблудшей душе мне в радость.

Зная нудную манеру монаха читать мораль, я вполне понимаю призраков. Добровольно побежишь упокаиваться, только чтобы не слушать этот гундёж!

— Ещё один вопрос. Нам же можно создавать неживых, вроде Дмитрия Ивановича?

— Ты про своего мертвяка, что ли? Как его там… Киж, да? — Лукиан поморщился. — Хозяйка на такие фокусы смотрит сквозь пальцы. Если надо — создавай, но не усердствуй. На одного-другого она даже внимания не обратит. А вот если ты сотню опричников поднимешь, могут быть вопросы. Хозяйка, знаешь ли, не одобряет армии мёртвых.

— Понял, учту на будущее.

— Раз понял, то на сегодня хватит разговоров. Пойдём, отрок, отобедаем чем бог послал.

На обратном пути я спросил у него:

— Отец Лукиан, а что за взятку вы предлагали Хозяйке.

— Кхм… — он покосился на меня, но всё же ответил: — Обычную, какую богам смерти приносили. Мои люди должны были убить пять тысяч рабов для Хозяйки. Если я не умру, естественно.

— И что, она не стала их брать?

— Приказала всех освободить, — Лукиан поморщился, — сказала, что они и так к ней придут. Одно разорение вышло, до сих пор досадно. И все как один молодые и здоровые были! Три миллиона денариев впустую выкинул!

Я постарался сдержать смех. Пять тысяч рабов? Ничего себе взятка. Неплохо так Лукиан оценил свою жизнь. Кстати, рабы и денарии, это ведь древний Рим, так ведь? Выходит, он почти две тысячи лет живёт, и вправду говорил, что очень долго. И помирать в ближайшее время не собирается.

— Отец Лукиан, скажите, а почему Василий Фёдорович умер так рано?

Монах закашлялся. Лицо у него помрачнело, а на скулах заходили желваки.

— Васька захотел нарушить кой-какое правило, — ответил он через некоторое время. — Хозяйка наказала его, отняв всё, чем награждала раньше. Но позволила дожить ещё десяток лет, передав Талант.

— Что за правило?

На этот раз Лукиан молчал долго, но всё-таки ответил:

— Некроманты — слуги смерти и несут только смерть. Давать жизнь мы не вправе.

— И? Дядя хотел кого-то воскресить?

— Не знаю, — Лукиан зло посмотрел на меня, — я на Соловках сидел, пока он здесь «развлекался». И вообще, не твоё это дело, отрок. Надо будет — Хозяйка тебе сама скажет.

Лукиан прибавил шаг, обрывая разговор. Но мне показалось, что он лукавил и знал, зараза, чем дядя провинился. Или как минимум догадывался о сути дела. Значит, надо потихоньку дожать его, Кижа подослать с бочкой рябиновки или ещё что-то придумать. Вопрос, знаете ли, важный — вдруг и я нарушу правило по незнанию?

* * *

Я собирался поговорить с главой опричников Камбовым, но он сам пришёл, чтобы доложить о состоянии дел. Выполняя моё распоряжение, всё это время он вербовал людей, тренировал их и создавал спаянные отряды. К текущему моменту в строю были уже две сотни человек, и ещё полтораста числились кандидатами. Талантов там было немного, поэтому Камбов налегал на стрелковую подготовку. Чтобы они не мешали жизни усадьбы, Лаврентий Палыч выделил землю возле Крукодиловки, где вырос настоящий военный городок.

До событий в Петербурге я планировал использовать большую часть новых опричников на охране эфирной дороги. Но теперь обстоятельства изменились и в приоритете оказалось моё княжество. О чём я и сказал Камбову, выслушав доклад.

Новые вводные он обдумывал обстоятельно, почти четверть часа. Я не торопил его. Сидел,