Дядя самых честных правил 8 - Александр Горбов

— Константин Платонович, — наконец подал голос Камбов, — разрешите высказать несколько соображений.

Я кивнул.

— Во-первых, опричникам можно обещать земельные наделы в вашем княжестве. После окончания службы, естественно. Новые люди пойдут к нам охотнее, и подрастёт лояльность.

— Резонно.

Такой ход мне понравился. Дополнительные поселенцы не помешают. Тем более умеющие за себя постоять. А земли в Америке хватит, чтобы заселить не одним миллионом человек.

— Во-вторых, вы должны послать в Америку меня, — он выставил ладонь. — Погодите, Константин Платонович, выслушайте до конца. Набором и обучением новобранцев будет заниматься Кацарёв. Он сейчас прекрасно справляется сам, я только приглядываю за результатом. А за безопасность усадьбы будет отвечать Светлячок.

— А вам стало скучно этим заниматься?

Камбов покрутил головой.

— Нет, Константин Платонович. Но такой шанс не хочется упускать. Я всегда мечтал исследовать новые земли, посмотреть на дикарей, походить по неизведанным местам. А вам всё равно нужен человек, который бы возглавил там опричников. Тем более я могу тренировать пополнение уже на месте, не дожидаясь, пока они пройдут обучение здесь.

— Не буду говорить ни да ни нет. Нужно обдумать такой поворот. Это всё?

— Есть и в-третьих, Константин Платонович. Неделю назад я ездил во Владимир, и со мной связался бывший опричный дьяк князей Гагариных.

— Мне казалось, что их всех уничтожила гвардия под Петербургом.

— Что вы! — Камбов улыбнулся. — Гвардия свои портки найти не сможет, если их носом не ткнуть. Куда им ловить опричников, которые не хотят, чтобы их нашли. Да и не все они были в том сражении: многие находились в Сибири и не принимали участие в бунте. А у погибших остались жёны и дети.

— И чего они желают? Отомстить мне?

— Ни в коем случае, Константин Платонович. После того как вы громили их в одиночку, они вас опасаются и уважают. Вы единственный, кто не требовал их уничтожить, воевали честно и не взяли ничего из имущества побеждённых. А ведь многие, кого даже рядом с Петербургом не было, сейчас делят владения провинившихся родов, выставляя опричников на мороз.

Знакомая история! Наказание невиновных и награждение непричастных, как всегда.

— В общем, опричный дьяк хотел проситься со своими людьми под вашу руку. Они понимают, что доверие надо заслужить, и готовы оставить в качестве гарантии свои семьи.

— Так прижало болезных?

— Хуже некуда, Константин Платонович. На службу их не рискуют брать, денег Гагарины им задолжали порядочно, хоть на большую дорогу выходи. Вот я и подумал: а может, вы им предложите отправиться в ваше княжество? С соответствующими клятвами, как положено. Укажете им место для поселения, и пусть живут.

— В принципе, предложение интересное. Устрой мне встречу с этим дьяком, посмотрим, что он из себя представляет.

* * *

Камбов ушёл, а я задержался в кабинете, чтобы разобрать бумаги на столе. Между всякой ерундой, письмами и финансовыми отчётами в глаза бросилась небольшая книжица в чёрном кожаном переплёте. Внутри оказались не печатные страницы, а рукописные записи на немецком. Ни названия, ни описания, лишь объяснения сухим языком неких сложных магических конструкций и нескольких заковыристых ритуалов, где они использовались. Даже любопытство разобрало — откуда у меня эта книга и для чего нужна описываемая магия? Пришлось вчитываться и прикидывать в уме назначение используемых эфирных потоков.

Через полчаса я захлопнул книгу, но не спешил выпустить её из рук. «Чудо Бранденбургского дома» — вот это что! Ну Киж, ну артист! Кто же бросает вот так открыто подобные документы? Их надо прятать в сейф и передавать только из рук в руки, чтобы случайно не попались на глаза постороннему человеку.

Даже на мой некромантский вкус, «Чудо» было слишком ужасным волшебством. Да, с помощью него можно выиграть сражение. Но цена казалась мне несоизмеримой: раненые и умирающие поднимались и шли в атаку, платя за это жуткой смертью после окончания колдовства. При этом маг, совершивший ритуал, получал «долю» от жизни каждого, напитываясь небывалой силой. Гекатомба, вот это что такое! И готов поспорить, придумали её Павшие.

После короткого размышления я подошёл к камину и бросил в него книгу. Один щелчок пальцами, брошенный Знак — и страницы вспыхнули ярким пламенем. Пока бумага не обратилась в пепел, я стоял рядом, а затем растёр кочергой остатки, чтобы даже следов не осталось. Подобному жуткому знанию не место в моём мире!

Глава 17

Локомотив

К флигелю, стараниями Лаврентия Палыча, пристроили большую деревянную избу, и Аполлинарий занимался там с новыми учениками, из детей купленных крепостных. А в старой части школы Разумник преподавал деланную магию и начатки точных наук проявившим способности к обучению. Я провёл короткую инспекцию и остался доволен результатами. Молодцы, больше сказать нечего! Единственное, я бы нанял в помощь ещё несколько учителей, чтобы разгрузить двух фанатов педагогики. Заодно сделал пометку — увеличить им оклады и выплатить премию. Хороший труд должен и вознаграждаться соответствующе.

Следующим пунктом программы стояли мастерские. Я специально не стал никого предупреждать, чтобы посмотреть на обычную работу. Но эти прохвосты узнали о моём приближении и устроили чуть ли не торжественный митинг. Впереди Кулибин и кузнец Прохор, за ними мои «деланные инженеры» и трое молодых Лариных, постигающих деланную магию. А дальше уже все остальные: кузнечные подмастерья, приглашённые мастера, ученики школы, проходящие здесь практику. В общем, толпа народа, кричащая и восторженно вопящая, не хватает только транспарантов и трибуны для выступления высокого гостя.

Пришлось сказать приветственное слово, поблагодарить за труд и пообещал выдать премию. Пусть порадуются и отпразднуют моё возвращение в Злобино. А после я взял в оборот Кулибина и Прохора и велел показать, как у нас идут дела. За нами, на некотором отдалении, стайкой следовали Ванька Черницын и троица Лариных.

— Мы переработали схему локомотива, Константин Платонович. Вон, племя младое, — Кулибин кивнул на кучку моих учеников, — сами придумали, схемы нарисовали и ко мне пришли с предложением. Говорят, нужно как можно меньше движущихся частей, чтобы ремонт требовался реже. Я подумал, прикинул и согласился. Вы уж простите, что без вашего разрешения, но получилось замечательно!

— На что заменили наш проточный движитель?

— На воздуходувки, — улыбнулся изобретатель, — особой конструкции. Прошу!

Он распахнул дверь большого сарая.

— Наша гордость — полноценный прототип эфирного локомотива.

Что могу сказать: вот уж удивили, так удивили. Эфировоз стал приземистее и короче,