Дом на цилиндрах - Кирилл Гольцов

Однако ничего подобного не произошло и, чувствуя на своей шее колючие волосы Виолетты, я почему-то подумал о секущихся концах и ещё раз вернулся к вопросу о видеокамерах: кто в них сейчас смотрит, что понимает из происходящего и есть ли они вообще.

— Да, наверное, так и было. А что произошло потом? Как ты оказалась с ней? — наконец тихо спросил я.

— Какая-то тётя забрала меня и, думаю, сделала больно тому дяде, что меня вёл за руку.

— Куда?

— Это было такое странное место, и я никак не переставала бояться, что она что-то сделала с моими глазами. К счастью, всё в порядке.

— И что ты там делала?

— Играла странными катунами и, думаю, кто-то на меня смотрел. Я это чувствовала, — Виолетта вздохнула и взглянула на Аду. — А потом приехал тот дядя, что сделал мне больно и показывал твою фотографию. Я думала, он опять будет что-то неправильное со мной делать, но ничего не случилось.

— Рад это слышать! — вставил я и начал успокаивающе поглаживать волосы девочки.

— Он привёл меня к ней и сказал, что мы вместе поедем на прогулку, встретимся с одним человеком и мне надо постараться с ним подружиться. Это ты.

— А я думал, что мы с тобой подружились безо всякой подсказки, — весело подмигнул я ребёнку, хотя у меня на душе становилось всё тяжелее.

— Да, так и было. Я честная и сначала не хотела. А потом подумала, что ты не можешь быть плохим.

— И оказалась права, поверь, — я приподнял голову и, встретившись взглядом с Адой, спросил её: — Как выглядел этот мужчина? Расскажи мне про него.

— Нет, ты говоришь глупости. Может, мне стоит позвать доктора?

— Просто ответь мне на вопрос.

— Не знаю, о чём вы тут с ней столковались, но я не имею понятия!

— Она врёт, врёт. Плохая тётя! — взвизгнула Виолетта и ещё крепче вцепилась в меня. — Я лучше останусь с тобой, чем поеду назад с ней. Она опять привезёт меня в то странное место. Оно меня пугает и опять что-то обязательно случится с моими глазками. Они до сих пор болят.

— Не волнуйся, всё в порядке, — я повернулся боком к Аде и сказал: — Знаешь, рано или поздно, но меня выпустят отсюда, и тогда, обещаю, я найду тебя, чего бы мне это не стоило. Тогда уж точно придётся всё сказать.

— Ты просто ничего не понимаешь. Этот человек, он… — Женщина закрыла лицо руками и протяжно зарыдала.

— Так что же в нём такого? — спокойно спросил я.

— Я больше ничего не скажу. И поверь, тебе же от этого будет гораздо лучше.

— Не уверен в этом. Как мне сейчас хорошо, думаю, ты уже смогла оценить и прочувствовать!

— Вот и решай свои проблемы сам, — Ада достала белый платок, расшитый порхающими бабочками, и громко высморкалась. — Я просто хочу, чтобы нас оставили в покое. Неужели это так много?

— А как этого желаю я! — моя попытка беспечно усмехнуться, явно не удалась. — То есть разговора на эту тему у нас не получится?

Женщина быстро покачала головой и всхлипнула.

— А ещё мне тот дядя сказал одну странную вещь… — опять вступила в разговор Виолетта.

— Какую именно? — я чуть отстранился и попытался заглянуть в лицо девочки. — Расскажи, пожалуйста. Это может оказаться очень важным.

— Он говорил, чтобы я не обращала внимания на твоё имя Максим.

— Вот как? И почему же?

— Потому что человек один, а имён много. Правда, очень странно?

— Наверное, но, кажется, я понимаю, о чём он говорил.

— Так могу я остаться здесь с тобой? Обещаю, что буду вести себя тихо-тихо… — Виолетта улыбнулась и тут же сложила губы трубочкой, что выглядело очень мило.

— Знаешь, когда я отсюда выйду, то ни в коем случае не скажу нет. Но здесь больница, и это неудачное место для маленькой девочки. К тому же, к сожалению, я бессилен при всём желании что-либо сейчас для тебя сделать. Извини, пожалуйста, но это так.

— Не можешь? — Глаза девочки расширились, и, кажется, вобрали в своём отражении всё помещение. — Я так боюсь. Но ты постараешься что-нибудь сделать?

— Ещё как, поверь!

— Быстро-быстро? — девочка опасливо покосилась на Аду и заговорила звенящим шёпотом: — Она ничего, только очень грустная и постоянно врёт. Да и он тоже, думаю, только кажется весёлым. Не хочу больше видеть вокруг себя слёзы, а с тобой это будет не трудно. Так ведь?

— Конечно. Ты права.

Виолетта ещё некоторое время внимательно меня рассматривала, потом тяжело вздохнула, сползла ногами на пол и медленно вернулась на место:

— Я рада, что нашла такого друга.

— И я очень рад.

— Ты будешь думать обо мне?

— Да, конечно. Знаешь…

Щёлкнул замок, и дверь неожиданно распахнулась. Неожиданно, мгновение поколебавшись, Ада бросилась ко мне на шею, заливаясь слезами и причитая:

— Выздоравливай, любимый. Мы очень ждём тебя дома и хотим, чтобы всё опять было по-старому. Ладно? Пообещай!

Я молча смотрел через плечо женщины на две застывшие фигуры. Виолетта была откровенно изумлена таким быстрым перевоплощением, что однозначно читалось на её бледном лице. Константин Игнатьевич стоял у двери, и что-то нехорошее было в его улыбке. Видимо, камеры тут всё же присутствовали, и он всё знал, даже если и не мог слышать. Что теперь случится с Адой и Виолеттой, которые, кажется, вырвали меня из совсем запутанной неопределённости, вдохнув уверенность и даже смысл жизни? Мне оставалось только надеяться, что всё не так плохо, как кажется.

Потом доктор любезно проводил гостей из комнаты, а за мной чуть позже зашёл санитар, сопроводивший до палаты. Но, несмотря на то что я привычно улёгся на кровать и попытался изобразить апатию, внутри меня всё ликовало и требовало немедленных действий. Значит, странности продолжаются и всё опять вовсе не так просто, как кажется. Я попытался припомнить мельчайшие детали нашего разговора с Виолеттой, которые буквально звенели у меня в голове, словно звуки музыки в слабых динамиках. Что-то начинало теперь формироваться, расти внутри, и я почувствовал даже какой-то томящий азарт — всё внутри загудело, призывая к действию. Наверное, это заняло какое-то время, так как вернул меня к реальности уже освободившийся Константин Игнатьевич, мягко постучавший пальцем по плечу и изобразивший сочувственную улыбку:

— Простите, я наболтал вчера немного лишнего и выдал желаемое за действительное…

— О чём вы?

— Я, как обещал, сразу же связался с вашей супругой, но они сейчас в отъезде и смогут навестить вас не раньше следующей недели. Прошу прощения, вы же наверняка их очень ждали именно сегодня…

— То есть как это? — кажется, мой рот открылся в изумлении, но лицо врача было непроницаемым.

— Извините, если расстроил.

— Так мы же буквально только что виделись!

— Виноват, повторите ещё раз.

— Я говорю, что я только что расстался со своей женой и дочкой! — практически закричал я.

— Ну-ну, потише. Я вас прекрасно слышу и попрошу сейчас сестру вам кое-что дать. Видимо, ваше состояние ещё не настолько хорошее, как мне казалось…

— И что это значит?

— Всего лишь то, что вы продолжаете выдавать желаемое за действительное, как с теми выстрелами. Заверяю вас, что никто сегодня к вам не приходил и ваша семья отсюда далеко.

— Ну это уж слишком… — воскликнул я и вскочил, желая добраться и разорвать человека, который мало того что держит меня взаперти, словно какого-нибудь опасного сумасшедшего, так ещё и так нагло лжёт прямо в лицо.

Из-за двери мгновенно показалось двое санитаров, словно они специально ожидали чего-то подобного. Меня мгновенно скрутили, водрузили на кровать и вскоре окружающее растворилось в приятном забытье, которое, как оказалось, оборвалось утром следующего дня, когда, открыв глаза, я опять увидел рядом с собой Константина Игнатьевича.

— Ну, как ваши дела? — неожиданно весело поинтересовался он, как будто вчера между нами ничего и не произошло.

— Если можно так выразиться, хорошо. Вот если бы только вы не стали говорить то, чего не было, вообще было бы замечательно! — стараясь сдерживаться, ответил я.

— Простите, но меня вчера вообще здесь не было. Я приехал в Москву только этой ночью. Поэтому, извините, затрудняюсь понять… — развёл руками доктор и вежливо потрепал меня по плечу: — Бывает, бывает, не берите в голову. Сознание иной раз и не такие штуки откалывает, смешивая желаемое с действительным и сон с явью. Знаете, какие порой причудливые коктейли выходят… Даже писателю не под силу так выдумать.

— Вас действительно не было здесь? — переспросил я, с ужасом чувствуя, что Константин Игнатьевич может быть прав.

— Конечно, нет, — заверил тот, и на этот раз его взгляд почему-то показался мне правдивым.

Конечно, несколько дней меня ещё очень занимало произошедшее, но постепенно всё успокоилось, и я готов был честно признать перед самим собой, что всё это мне просто почудилось. Тем более когда доктор принёс мне тот самый набор, который вроде бы привезла Ада, и сказал, что это посылка от Андрея, который вскоре хотел заехать и навестить меня. А когда я поделился с ним тем, что точно знал: что именно в ней находится, — врач покачал головой и прокомментировал: