Курс практической психопатии - Яна Гецеу

О, как же полезно было научиться еще в школе неслышно, без единого вздоха кончать… сидя за последней партой. И даже трогать себя не надо… я умею одними лишь мыслями доводить себя.

Мама тихонько открыла дверь, и заглянула, а я истекал спермой и слезами (умея к тому же плакать так же бесшумно, чтоб нянька не позвала доктора с бОльным шприцем…), а мама стояла и смотрела вздыхая, а я даже не дрогнул, в оргазме.

Что-то знакомое… памяти у меня нет совсем, ведь с кем-то я уже играл? Вот черт, кругом то и дело дежа-вю, и чей-то отчетливый голос с прокуренной хрипотцой произносит:

— А давай поиграем в словарь извращенца!

— Совсем не помню, как провел детство… за что я лежал в диспансере. Загадка для меня, неразрешимая. Но наверное так лучше — витаю иногда какие-то обрывки и огрызки кошмаров прошлого. Да такие, что не хочу вспоминать, даже из интереса. Единственное, что отчетливо впечаталось — это прекрасный красный цвет… я очень хотел красного цвета. Все было некрасиво кроме него. А почему?..

— Русский ты потому что, — неуклюже пошутил Арто.

— Ерунда и чушь, ты же знаешь! — раздражился я. Вот блядь ведь какая! — Знаешь же, что никакой не русский я, а поляк в основном и литовец с немцем пополам!

— Ну что ты сразу злишься, — раздражился он в ответ.

— Да пошел ты, зачем меня все время доставать тупыми высказываниями!

— А я что, всегда высказываюсь тупо? И больше никак? — вызверился он. Смотри-ка ты — я аж присвистнул, уставившись на него огромными глазами — малыш умеет психовать? Шикарно! Надо бы его довести как следует, ему очень идет эта злость, с расширенными зрачками и гневными крыльями ноздрей. И изломанная бровь — однако!..

Но я становлюсь бессилен, и ничего не могу, лишь вяло отмахнуться. Накрыла гадостная волна ощущения собственной беспомощной никчемности. Опустошает и заставляет чувствовать себя бездарным тупым ничтожеством его даровитость. Ведь он же еще и изобретательно танцует… и поет отлично, слух абсолютный, в шесть уже флейту держал. А я в шесть в дурке лежал… вот и всех достижений. Чем тут гордиться? Ревную его к творчеству. Я-то ни к чему не пригоден. Малыш тащит меня, убеждая, что из меня получится музыкант… но я-то знаю, что из меня получится хуй собачий. И лишь извращения — мой верный козырь против его великих талантов.

— Танатофилия, а нет, лучше тентакли!

— А это что?

— Ты хентай смотришь? — я вздохнул терпеливо. Придется снова объяснять.

— Ну, — кивнул он.

— Ну и вот, это такая хрень, щупальца короче. Но мне он не очень, если честно… кроме самого факта изнасилования.

— Аааа, а лесбиянки как называются?

— Юри, — снова поясняю я.

А сам думаю — да, далеко по времени назад, в пятнадцать — хотя, выходит не так-то давно, но кажется… так вот, была у меня игра с самим собой. Я тогда еще был тотально одинок — и не было у меня удобных подружек, всяких интересных знакомств, и тому подобного. Я скрупулезно выписал в тетрадку по алгебре (где зачеркнул все формулы, и перевернув, вписал совсем другие упражнения для себя). На уроках, куда я еще захаживал, я задумчиво глядел в эту тетрадь, и пока другие школяры списывали с доски всякую цифровую муть, я всячески прикидывал планы по воплощению извращений в алфавитном порядке. Одноклассники думали как решить задачи, и я тоже. Но свои. Я сам себя обязал попробовать все доступные перверсии. Даже те, которые не привлекают. Вроде зоофилии. Но как-то не сложилось у меня с ней. Совсем она мне никак. И педофилия тоже неактуальна — сам еще дитеныш был… а сейчас уже неинтересно. Я нашел себя в садомазохизме… труп?.. о, да… бывало… почти не считается? Ну… тогда нет. Но до сих пор очень хочется, гложет любопытство — а как это? Начал я конечно, как водится с А — анальный секс. Довольно простая вещь… но в то время трудновато было найти девицу даже для простого секса — я многим нравился, но отпугивал своей замкнутостью, и мрачностью. Однако ж, интернет здорово выручил меня… бондаж… усмешка сама наползает на лицо — как вспомню свои тренировки, на своей же правой руке… пыхтел и возился по два часа! Схемы все эти непонятные… толковую схему трудно найти. Но наловчился довольно прилично — как не крутись, не выкрутишься. Вот только проверить никак не удается… И все же, я домин, я так считаю. Безжалостный правда, и игнорирующий правила… но власть — власть! О, даже от одного этого слова в животе скручивается и вспыхивает горячий ком… обожаю власть!

Да, а на букву В…

Где Арто? — вдруг будто сильно пихнули в бок. Я поднял голову и осмотрелся по сторонам — нет! Куда ушел?..

— Арто! — позвал я, вскакивая. Холодом обдало — только что был здесь!

— Да, что? — вошел он, руки на груди, встревоженный взгляд.

— Уф, я что-то… — смущенно выдохнул я.

Оказывается, снова так глубоко ушел в себя, что напугал Арто, и он предпочел тихонько выйти.

Мягко подошел, сел рядом. Как он беззвучно умеет ходить! Это я неуклюж с моими коцанными суставами, а он…

Взял за руку.

— А давай с тобой попробуем воплотить все это?

— Что? — офигело посмотрел на него я. — Словарь?

— Ну… да! ведь для чего и нужен любимый человек, разве не для того, чтоб сбывались мечты?

— А тебе разве все это интересно? — осторожно посмотрел на него я.

— Ну, тебе же интересно, я знаю, — горячо закивал он — Значит, мне тоже! Я очень хочу попробовать… ну… — тут он залился румянцем, так хорошо видном на его бледном готском лице.

— Хм… что ж, когда приступим? — взял быка за рога я.

— Сейчас! — запальчиво выкрикнул он.

— Что, тебе прям так уж неймется, — настала моя очередь стесняться. Немного странно все это выполнять с ним…

— Ну… да! А что нам мешает, быстрей начнем, быстрей свершим, и…

— Нет, но для чего же тебе это все надо, я то ясно, я больной дурак, а ты? — схватил я его за руку.

— Нужно, Ветер! — умоляюще заглянул он мне в глаза. — Я тоже хочу как ты, а то ты крут, а я как котёнок какой-то рядом с тобой!

— Ну уж прям так, — польстился я.

— Да, давай же, у меня и веревка есть, с того раза правда!

Я лишь кивнул, предпочтя не уточнять, с какого там раза… горячка схватила за сердце с той стороны — ох, какие перспективы!

— Да, давай, а с какой позиции?

— Ну… на «А» уже было… бля, кажется, нам надо напиться для начала, я так не смогу, — взмахнул он руками. Я кивнул — это точно, такие вещи без бухла, просто не осилить! Но — а вдруг я нажрусь и убью его в порыве черной страсти? Блядь, вот дилемма! Тяжело быть параноиком… все-то мне страшно. Ничего, если убью — туда и дорога! — зубы аж сами сжались. Похуй. Сам хотел — так пусть не плачет! Или нет, пусть плачет! Пусть кровью пачкает мне стопы… а, черт, и глаза, глаза ему бы вырвать! Ебаная навязчивая страсть. На «Б» — что же там на «Б»-то было? Кроме бандажа от волнения ничего не могу придумать. Ну хорошо, только это будет очень жестокий бандаж!

— Вот… — моя жертва стоял передо мной в расстегнутой черной шелковой рубашке, с бутылкой водки в одной руке, и веревкой в другой. И оба предмета он протягивал мне…