Курс практической психопатии - Яна Гецеу

— Вот… — моя жертва стоял передо мной в расстегнутой черной шелковой рубашке, с бутылкой водки в одной руке, и веревкой в другой. И оба предмета он протягивал мне…

…Но он не выдержал и трети… жалкая сучка — аж губы кривятся в презрении. Тоже мне, извращенец. Не знает слово «фелляция».

И не выдерживает скакалки по рукам — едва-едва коснешься — сразу ну все, хватит, больно, не могу-не хочу. Но ведь Сашка хотела и могла! Блин. Как бы все свои любови объеденить в одном человеке? Вот это был бы идеаааал… тех, кто крут в сексе — не любил. Того, кого люблю, не могу заразить страстью исследователя! Только вспыхнув — уже и заканчивать пора. Сижу на кровати, мусолю сигарету. И курить не хочется, и пустые руки занять надо. Арто закрылся на балконе, переживать неудачу…

Уф. Что за хуйня, а? Если б все вместе, лучшее из лучших собрать в одном — «вот это вот я понимаю, блядь, вот это любовь настоящая! Любовь, которой нет равных, ой как меня прет-то ебаный!!»

Надо встать, пойти к нему. Переломить себя ради него. Он еще хуже меня параноик. Сейчас совсем свихнется от страданий, что не сумел, не смог, обманул надежды…

— Арто… — тихо постучался к нему. Он неожиданно быстро открыл.

— Да?.. — а глазки сухие. Умница, не плакал.

— Да ладно, ты не парься, хуйня это все, нам и так с тобой хорошо, а секс… это так, не самое важное!

— Ну… я просто хотел… чтоб ты… чтоб я… — судорожно вздохнул он и отвернулся.

— Да забей же, ну нахуй это все, подумаешь, блядь, чушь какая! — я хотел обнять его, но не стал. Как-то все неуклюже… черт. Нет, все-таки, было бы лучше как-то больше не встречаться. Только вот не знаю, как… нарушил мою извращенскую жизнь. Разбил тотальное привычное одиночество. А дать то, что отнимает — не может. Сам понимает. Злость подспудно подпирает. Но жалко его все равно… а он вдруг раздражился, плечом дернул. Аж волной обдало от него. Я хотел было уйти — ну ладно, хуйли, раз мои откровения здесь ни к чему! — но он не глядя на меня, поймал за руку. Блядь, да теперь-то что надо?

— А почему все-таки Арто, а не Артур? — спросил давно интересующую вещь. Надо же что-то спросить, вот и повод.

— А потому что средний род, заканчивается на «о»! — презрительно, с каким-то едким сарказмом бросил он мне под ноги, не поднимая головы. Это его «о» как ком грязи шлепнулось и размазалось по полу.

— А… — только и ответил я.

— Бэ, мать твою за ногу. И все остальное!

— Да пошел ты нахуй вообще! — я резко вырвал руку и утопая в злобе и ненависти вышел вон. Издевайся над собой, ебаный ты трижды средний род!

— Превед, кагдилаJ — пишет мне в аську Эрот.

— Детка, что за пошлый тон? — пишу я в ответ, и рисую смайлик с огромными «возмущенными» глазами.

— Ну, Ветроний в своем репертуаре!

— Сама как? — пишу я, желая поскорее завершить разговор — мне вот-вот должен звонить Арто.

— Я начала препода по вокалу посещать, теперь каааак запоюУУУУ!!!

— УУУУ запоешьJ — пишу я, и тут мне мама стучит в дверь:

— Ганя, тебя Артур к телефону!

— Ага, иду, мам! — отвечаю я, и кидаю Эроту:

— Я пшел, давай попозже выползай кароче

Повидавшись с любимым, счастливый вышел на кухню, обнял маму, возившуюся у плиты, она вся как-то сжалась… меня подрезало изнутри — что?? Опять не так все?

— Что мам, все нормально у тебя? — и поспешно сев за стол, принялся ковырять какую-то булку.

— Да, сынок, — ответила она. Блин, сроду сынок не называла. Все «сЫнка» или «сЫночка». Че за херня…

— Чай будем, мам? — спросил я как можно беспечней.

— Ну да, конечно, и если кушать хочешь, бери, я худеть буду, нельзя после шести кушать.

— Шести булок? — тупо пошутил я, и криво усмехнулся.

— Да нет, рюмок, — рассмеялась она, и поставила на стол… баттл вермута. — Давай по-маленькой, за удачу, мне сегодня заказ очень крупный принесли! — и подмигнула мне, так озорно, родная моя. Самый близкий человек! Я вскочил и обнял её.

— Ой, мамуль, как круто!

— Да, глядишь, на море наконец с тобой поедем, позагораем! — вздохнула она. — Как в детстве, помнишь? Иль нет, ты маленький был еще…

Я покачал головой, конечно не помню. Тогда с нами папа был и бабушка. А я совсем малой.

— Ну, давай, хоть тебе и мне нельзя, но мы по чуть-чуть, ниче нам не сделается, — подняла стакан мама. Я улыбнулся ей, и мы чокнувшись, выпили. Я давно не ел, и сладкий вермут потек благостной волной, сразу в голову… за первой вторая, я расслабился, весело болтая с мамой ни о чем, и вдруг, она вздохнула, и… говорит осторожно — а вы с Артуром не того… не голубые? Меня от этих слов всего сжало изнутри. Я сделал огромные глаза, и самым естественным тоном ответил — что ты, мама? Как вообще можно было подумать!! Деланно хмыкнул, пожал плечами, показывая — мне все равно, и подобное предположение настолько глупо, что и реагировать на него как-то особо нет смысла.

— Ну ты даешь, ма! — небрежно бросил через плечо.

Нельзя, чтобы она знала. Поспешил уйти, не дай бог, заметит по лицу, что права. Но закрывая за собой дверь, услышал тяжелый вздох. Знает. Чёрт!! Какой кошмар… я встал за дверью, прислонившись спиной к косяку, закрыл глаза. А на что я рассчитывал? Увы, как ни кошмарно, мать всегда знает всё. Аж волосы дыбом — это же чистый ужас, пиздец просто! Оттого и хочется вернуться в квартиру, упасть в ноги и целовать — о, мама! Ты и таким меня любишь, даже все зная! Но откуда у такой святой женщины такой сын? За что ей столько боли и позора? И сцепив пальцы, и сжав зубы — идешь все дальше, не в силах извиниться — все равно это вслух не скажешь, за что извиняешься! Нет. Может быть, потом…

Я очень люблю, когда губы Арто обкусаны, отчего они припухают и алеют на его бледном анемичном лице. Это очень красиво, и он любит, когда я его кусаю. А я буквально не могу себе в этом отказать. Мало того, что это очень приятно — кусаться в порыве страсти, так ещё и потом любоваться на его пухлый рот в следах моих зубов. Я будто помечаю Арто, как свою собственность. Я не был ревнив никогда, в жизни ни разу не ощутил не единого укола и считал все эти инсинуации влюбленных просто гадостью и ерундой, полагая, что вообще никакой любви не существует. А одна лишь похоть, и то ненадолго — а если надолго, то тут уже действуют разные странные законы — общие интересы, дети (не дай бог), и прочий кавардак бытия, повязавшись которым людям просто лень или лишняя морока расставаться. В общем, максимум, что являет собой любовь земная — это привычка, привязанность. Но… в последнее время я жестоко замечаю за собой совершенно новое и страшно неудобное состояние — я ревную. Иначе как еще это может называться? Я не желаю, не хочу и даже не могу делиться своим ни с кем! Мне неприятно, что Арто общается с кем-то ещё помимо меня, будь это даже его драг-диллер. А уж девки и вовсе исключены! Найдя в его аське (каюсь, рылся в его контакт-листе, пока тот ходил за пойлом) какие-то женские ники, я сжался болезненным и гадким чувством — как, ты ещё с кем-то контактируешь? Но я не хочу тебя делить. Ах, ты просто общаешься с ними? Что значит, общаешься?… тут я с ужасом обнаружил, что говорю (пусть и мысленно, не вслух, не дай бог) как девка! Мелочная придирчивость, поджимание губ, требование видеть в мире вместо всего сущего одного лишь меня — не это ли бабские замашки? О черт… Но я не знаю, что делать. Я ревную. Я желаю, я хочу — я приказываю в конце концов, чтоб ты, Арто, был только моим! Моим и ни чьим больше! Ни с Жахни, ни с однокурсниками, ни со случайными прохожими — вообще ни с кем, ты понял меня, ни с кем!! — не буду я делить тебя. Или я убью тебя.

— Ну, я дома! — пишу снова в аську Эрот.

— Ура-ура! — отвечает она. — Дык кагдила-то?

— Да вот, гуляли с Арто, а ты че, так и не вылазила из компа до сих пор?

— Неа. Не вылазила, я всю ночь материалы фотосессии отсматриваю, че хорошо, а че отстой.

— Разве у тебя могут быть отстойные фотки, детка?

— Ну, я же тоже человек… типа

— А я типа не очень

— Как Арто, как че?

— В смысле? Вот мама заподозрила про нас

— Что вы вместе?

— Ну да… спросила вчера, что типа за х-ня, вы не того?

— Хм…

А отчего бы тебе реально деффку не завести?

— Какую ещё деффку? Я его люблю