Наследие Божественной Орхидеи - Зорайда Кордова

– Как мило, – пробормотал он, но вытащил металлическую зажигалку из заднего кармана. Неужели нужно столько свечей? Он зажег их одну за другой, проходя вдоль обеденного стола, потом зажег свечи на подоконниках.

– Не забудь про алтарь, – сказала Орхидея.

Рей зажег свечи и там. Алтарь немного изменился. Там стало еще больше семейных фотографий. Обычно там выставляют фотографии умерших, но у Орхидеи на нем были собраны фото всех членов семьи. Старые полароидные снимки, новые глянцевые, проявленные в аптеке, портреты выпускников рядом с маленькими портретами цвета сепии людей, которых он не узнал. Его внимание привлек билет. Рей стоял перед этим алтарем миллион раз. Он помнил расположение каждой безделушки. Новыми были объявление о свадьбе Татинелли, реклама Калеба-младшего в журнале «Вог» и этот билет. Прямоугольный и как из старого театра. Краска выцвела, но он разобрал слово «Феерическая». И восьмиконечную звезду.

«Интересно, где Маримар?» – подумал он.

Но тут раздался боевой клич tía Сильвии.

– ¡A comer![24] Не заставляйте меня искать вас.

Tío Феликс и его жена Рейна принесли жареного поросенка, остальные – миски со свежей сальсой, посыпанной кинзой. От запаха ají[25] с другого конца стола глаза Рея заслезились. Башни из patacones и maduros[26]. Гора arroz con gandules[27]. Жареная маниока, сложенная, как башня Дженга. Camarones apanados[28]. Авокадо, готовые к нарезке.

Один за другим Монтойя занимали свои места. Они похвалили Пенни за то, как она накрыла на стол, и отругали близнецов за то, что они спрятали Габо. Но их тут же простили, милых мальчиков-подростков с приятными улыбками. В ближайшие годы эти улыбки доставят им множество неприятностей и с женщинами, и с мужчинами.

Рей хотел пойти сменить пластинку, но был втянут в беседу с мужем tía Сильвии Фредерико по поводу налогов, которая была такой же дивной, как гомофобная тирада, которой Фредерико разразился на Рождество. Эрнеста пыталась убедить Калеба-младшего, что тот разбогатеет, если сумеет синтезировать запах океана. Татинелли, держа Майка за руку и поглаживая живот, рассказывала историю своей беременности тете Сильвии, которая с беспокойством оценивала размер живота племянницы, будто срок был уже куда больше, чем шесть месяцев, о которых говорила Тати. Пенни прошептала маме, что слышала, что это Рей нарисовал портрет их бабушки, висящий над камином. Внезапно они принялись его фотографировать. А tío Феликс достал свою свадебную фотографию.

– Нарисуй меня таким, – сказал он. – Я хочу быть таким же, как тогда.

Рей согласился, главным образом потому, что не знал, когда увидит дядю в следующий раз, то есть, вероятно, выполнять свое обещание ему не придется. Он сказал бы что угодно, лишь бы пережить эту ночь. Когда все это закончится, он вернется домой. Убедится, что босс не отдал его крошечный стол стажеру Полу. Он должен идти по пути, который для себя проложил.

Рей хотел, чтобы Маримар поскорее вернулась. Если он выдерживает это, то и она сможет. Ему нужно было рассказать ей о найденном на алтаре билете, который сейчас лежал у него в кармане. Он подумал о том, где может быть Энрике, но на самом деле его это не волновало.

Габо издал долгий, пронзительный крик где-то снаружи.

– Эта птица все еще жива? – спросил Феликс, держа вилку и нож, готовый погрузить их в хрустящую свиную кожу и сочное мясо.

– Он дважды возвращался к жизни, – объяснила Орхидея.

На что близнецы ответили: «ЗОМБИ-КУРИЦА».

– Зомби-петух, – пробормотала Пенни, но только Рей обратил на это внимание.

– Ты права. – Он поднял свой бокал в знак одобрения.

– Жаль, что Буэнасуэрте не остались на ужин, – сказала Флоресида, вставляя штопор в пробку красной бутылки. – Думаю, было бы приятно познакомиться с другой частью маминой семьи.

– Думаю, так же приятно, как удалять зубной нерв, – отозвался Рей.

Он почувствовал, как его ущипнули, но не мог сказать, которая из его тетушек. Рей потер тыльную сторону руки и решил вести себя тихо. Чтобы насладиться этими часами со своей семьей. Послушать, как Феликс подробно расписывает путешествия, которые никогда не совершит, потому что больше любит мечтать, чем действовать. Подождать, когда Сильвия заставит близнецов спеть, а Пенни подыграть им на гитаре.

К сожалению, в столовой появился Энрике. Его рубашка была наполовину расстегнута, как будто он работал до седьмого пота. На жилистом плече виднелось что-то похожее на укус змеи. Пальцы были испачканы, а на волосах висела паутина, которую его сестра-близнец Эрнеста сняла и выбросила, когда он сел.

Его дядя что-то искал, Рей был в этом уверен. Судя же по его отвратительному настроению – ничего не нашел.

Энрике налил себе бокал вина и откинулся на спинку стула.

– Я думал, это твои похороны, мама, но ты все еще хорошо выглядишь.

– Примерно так же, как и ты, – сказала она, разглядывая укус на его руке, затем подняла свой стакан. – Маримар уже идет, а я хочу сказать тост.

– Давай, мам, – сказал Энрике, барабаня пальцами по столу. – Мы должны просидеть здесь все это время? Ты хотела, чтобы мы вернулись, чтобы отдать нам наше наследство, так сделай это. Мы все знаем, что эта земля по праву принадлежит мне.

– Неужели? – Рей рассмеялся.

– Извини меня, маленький засранец, но тут полно твоих братьев и сестер, которые старше тебя и имеют не меньше прав, – сказала Флоресида.

– Еда остынет, – тихо произнесла Татинелли.

– Подождите минутку, – сказал Феликс; его кустистые брови нахмурились и стали похожи на двух целующихся гусениц. – Мне не нужна земля. Я хотел увидеть свою мать. Моих братьев и сестер. Мы подумаем позже, что делать с долиной.

– Ты должен был так сказать, – усмехнулся Энрике. Его зеленые глаза сделались тусклыми, будто в абсент плеснули воды. – Старший брат пытается сохранить мир.

– На самом деле, самый старший – Педрито, – сказала Орхидея. Голос был тихим, почти неслышным. Рей проследил за ее взглядом, она смотрела на пустой стул, где должна была сидеть Маримар. Горло обернуло холодом. Волосы на затылке встали дыбом. Кто такой Педрито?

– Больше никаких призраков, никаких историй, – сказал Энрике, повышая голос. – Просто… где документы?

Орхидея посмотрела на него. Она поникла и замерла, будто удерживала слова, которые действительно хотела произнести. Вместо этого она сказала:

– Я старалась изо всех сил. Я потерпела неудачу. Я знала цену.

Энрике разразился лающим смехом, его глаза пылали гневом и недоверием.

– Цену чего? Почему ты никогда просто не скажешь, что имеешь в виду? Где документы?

– Наверху. Второй ящик в моей тумбочке.

Он встал. Стул со стуком упал на пол. Он взял с собой только свой бокал. Но тут на пороге появилась Маримар. Волосы растрепаны, на грязных щеках следы слез. Сначала он не понял, что она несла в руках. Белую тыкву? Он бы не удивился, если бы она нашла лису-альбиноса, но эта штука не двигалась. В ее руках был младенец