Наследие Божественной Орхидеи - Зорайда Кордова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один день. Это все, чего она хотела, чтобы почувствовать себя счастливой. Хефита постучала в дверь и уставилась на Орхидею.
– Ты похожа на кинозвезду! Красивая, как Сара Монтьель в фильме «Я, она и Люцифер».
Затем она перекрестилась. Хефита, в которой уживались суеверия и вера, была родом из Амбато в провинции Тунгурауа. Она приехала на побережье на работу после того, как потеряла все в тринадцать лет во время землетрясения 1949 года, и обосновалась в доме Буэнасуэрте. Она любила горький шоколад, кормить игуан в парке, болеро и скандальные мыльные оперы, хотя у нее из-за них поднималось давление.
– Много народу собралось? – спросила Орхидея.
Хефита прищелкнула пальцами и рассмеялась.
– Только что прибыл мэр. Его жена носит тиару. Если ты меня спросишь…
– Тебя никто не спрашивает, Хефита, – перебила Изабелла. Одетая в роскошное розовое платье, она выглядела как богиня, хотя немного изможденная.
Хефита склонила голову, ее искусно уложенные косы были украшены золотой нитью и гвоздиками.
– Прошу прощения, сеньора Буэнасуэрте. Мы просто веселились. Обещаем хорошо вести себя вечером.
Изабелла смотрела мимо нее на свою дочь. Орхидея в синем платье была прекрасна, тонкую талию подчеркивали звезды.
– Что на тебе надето? – спросила Изабелла.
– Тебе не нравится?
Изабелла закрыла глаза и потерла переносицу.
– Ты похожа на спелый плод, который мужчины могут сорвать. Ты этого хочешь? Да?
– Я…
– Ты хочешь опозорить своего отца и меня?
– Он мне не отец.
Орхидея почувствовала жгучую боль материнской пощечины. Удары не прекращались до тех пор, пока Орхидея не заплакала, а за ней и Ана Крус. Хефита застыла на месте, уставившись в пол.
– Неблагодарная девчонка. Где бы мы были, если бы Вильгельм не был добр к нам? Я старалась изо всех сил, Орхидея, но ты – напоминание об ошибке, которую я совершила в прошлом.
Изабелла первой ахнула от собственных слов. В глубине души она так не считала, но слово не воробей.
Орхидея не стала переодеваться. Она не выглядела дешево или доступно. Она выглядела и чувствовала себя драгоценным камнем, даже если это необработанный алмаз. Она не была на приеме, но смотрела сверху, облокотясь на перила, как красивые богатые люди танцевали и смеялись. Мужчины с густыми усами, раздавшиеся в талии, произносили тосты в честь Буэнасуэрте. Чтобы потанцевать с Милой и Мари, выстроилась очередь, их платья из шифона и тюля напоминали Орхидее крылья бабочек. Это были ее танцы и ее чарующие улыбки. Один день – все, чего она хотела, но как бы усердно она ни трудилась, как бы ни была послушна, как бы сильно ни старалась, этого было недостаточно. Ей там не место.
В тот вечер, когда гостям пел серенаду сам Хулио Харамильо, американский соловей, она улизнула из дома и отправилась на реку. Она жила близко и все же была оторвана от этого единственного места, которое предъявляло на нее права.
– Пожалуйста, – умоляла она. Она не знала, обращалась она к речному чудищу, или к каким-то далеким богам, или к звездам.
А затем, под плеск воды, какофонию в доме Буэнасуэрте и отдаленные звуки фейерверка она услышала шепот. Пульс неба. Серьезный ответ.
– Найди меня.
– Кто ты? – спросила Орхидея, обернувшись. Рядом с ней никого не было. Дальше вдоль ряда лачуг дети в темноте играли футбольным мячом. Другие торчали у дома Буэнасуэрте, ожидая, когда слуги выбросят остатки еды.
– Найди меня, – повторил голос.
Орхидея почувствовала притяжение. Уверенность. В этот момент Орхидея поняла, что некоторые остаются в каком-то месте навсегда, даже если они несчастны, и это ни плохо, ни хорошо. Это закон выживания. Она усвоила этот урок слишком рано, потому что однажды почувствовала себя комфортно, думая, что худшее позади.
И она пошла на голос.
– Найди меня.
Девочкам, одетым в атлас, небезопасно ходить в темноте, ее платье было таким синим, что походило на темный бок созревшего плода. Разве не об этом говорила ее мать? Спелый, упавший, ядовитый плод. Но Орхидея чувствовала себя защищенной. Нет, одержимой. Словно ночь проложила для нее путь, и любой, кто видел ее, сказал бы, что с ней говорит судьба.
Несколько часов спустя, когда луна набухла и покраснела, Орхидея наткнулась на место, где проходил карнавал. Большой белый шатер пронзал беззвездное небо. Несмотря на то что голоса больше не было слышно, она знала, что находится в нужном месте. У нее устали ноги, но она пересекла стоянку, усыпанную сеном, и остановилась перед женщиной в красном бархатном платье, курившей сигарету в серебряном мундштуке.
– Привет. У тебя есть работа? – спросила она.
В улыбке женщины отражалось бремя человека, который слишком много знает.
– Моя дорогая, ты как раз то, что мы искали.
10. Жажда жизни
Маримар прижала фотографию к груди. Был ли этот дух света, обнимающий Пену Монтойю, отцом, которого Маримар никогда не знала? Ее губы едва могли произнести это слово. Обычно она изо всех сил старалась не произносить его после более чем десяти лет объяснений в школе. Учителя всегда либо сочувствовали ее ситуации, либо не одобряли ее. Однажды Маримар не освободили от участия в художественном проекте «Открытка ко Дню отца», и она в возмущении приклеила к бумаге макароны в форме руки с выставленным средним пальцем.
Она видела, как этот жест делает tía Парчи. Когда мать вызвали в школу, чтобы забрать Маримар за грубость и неуважение, она в сотый раз спросила, где ее отец.
От улыбки Пены Монтойи останавливалось автомобильное движение, это происходило довольно часто, когда она совершала долгие прогулки по городу. Но в тот раз она не улыбалась. Она откинула назад длинные волосы и прикусила нижнюю губу. Она посмотрела на небо, и Маримар готова была поклясться, что мама просила о помощи.
Пена опустилась на колени, чтобы посмотреть дочери в глаза.
– Он ушел, Маримар. Ему пришлось уйти.
Ее голос звучал печально, и в свои семь лет Маримар поняла, что давить не стоит. Какое-то время Маримар думала, что «ушел» означало умер. Но существует много способов уйти, и почти все они не имеют ничего общего со смертью. Умер ли он, как умер отец Рея? Как умерли мужья Орхидеи? Или просто ушел, как отец Ванессы Редвуд исчез среди ночи, и все в Четырех Реках об этом знали?
Маримар выбежала в коридор в поисках ответов, сжимая фотографию, как компас. Пот собрался у нее между грудей, струйкой побежал по спине. С бешено колотящимся сердцем она ворвалась в гостиную. Сюда перенесли стол, накрытый на шестнадцать персон. Серебряные столовые приборы, канделябры и фарфоровая посуда поблескивали в вечернем свете. Красные угольки мерцали в камине, как крошечные мигающие глазки.
– Что это? – спросила Маримар, поднося фотографию к лицу бабушки.
Орхидея помешала лед в своем напитке указательным пальцем. Ее
