Слова через край - Чезаре Дзаваттини

С тех пор у тетушки Лолотты появился сын. Она назвала его Тото. Ей бы и в голову не пришло назвать его Антонио или Карло, а только каким-нибудь именем вроде Тото, ибо эта милая женщина начала теперь изъясняться лишь посредством всевозможных «ту-ту» и «би-би».

Она тянула мальчика, не жалея сил, но это ей стоило немалых жертв, ведь пенсия, которую ей выплачивал губернатор, была совсем скудной; с малых лет она ему внушила, что у лжи короткие ноги, научила его писать, чтобы на рождество они вместе могли посылать анонимные письма соседям. Однажды, например, такое письмецо они послали супругам Тарвис, где сообщали, как о них хорошо отзывался посыльный из молочной.

Тетушка Лолотта одевала Тото в костюмчики, которые выкраивала из прекрасно сохранившихся брюк синьора Лолотты (покойный всегда клал их под матрац, чтобы они держали складку).

Однако, как известно, не бывает бочки меда без ложки дегтя — их счастливую жизнь омрачала мысль: а что будет, когда тетушка Лолотта покинет сей мир? Ей было уже семьдесят. Она думала не о себе, а о бедняжке Тото и старалась внушить ему, что однажды ее не станет; пряталась за дверью — сначала на несколько минут, а потом постепенно увеличивая время, даже до целого часа. Но глаза у ребенка при этом сразу же наполнялись слезами. У Тото были огромные черные глаза с яркими белками; сам он был худенький, с длинной шейкой и острым подбородком и совершенно не доставлял своей маме никаких хлопот, если, конечно, не говорить о молоке. Эта неприятная история с молоком повторялась довольно часто. Тетушка Лолотта говорила: «Последи, пожалуйста, за молоком на плите. Как только оно начнет кипеть, выключи газ». Но у Тото каждый раз молоко убегало. Тетушка Лолотта кидалась на кухню и начинала ему выговаривать, хотя и ласково, но выговаривать, повторяя, что подобная рассеянность может ему повредить в жизни. Тото не решался объяснить, в чем дело: в кастрюле с молоком ему чудились совершенно удивительные вещи. Сперва он видел белую спокойную поверхность, потом равнина покрывалась рябью, начинала корежиться и изнутри ее, словно множество кратеров, прорывали пузырьки. Мириады существ, освобожденных из-под ледового покрова, лезли вверх по стенкам кастрюли, в клубах пара, под раскаты взрывов достигали краев, готовые вторгнуться в теплые земли, и — ах! — они уже перелезают через край, устремляются в населенные районы и вот уже достигают цели, захлестнув все жилище тетушки Лолотты… Но здесь прибегала сама тетушка, крича, что молоко уже залило пол.

Во всем остальном они жили душа в душу. В самом деле, если бы Тото рассказал тетушке Лолотте о том, что он видит в кастрюле, она не только бы его простила, но сама застыла бы, зачарованная зрелищем штурма, предпринятого обитателями недр.

Однажды тетушка Лолотта заболела. Тото было всего шесть лет, и он ничего еще не знал о мире под солнцем, которое садилось за их огородик. Болезнь тетушки Лолотты очень испугала Тото. Но никто не обращал на него внимания, ни о чем не спрашивал, а если и спрашивал, то только о том, где старуха держит деньги, которые были необходимы для уплаты врачу. Точнее даже, врачам, ибо как-то вечером пришли двое врачей, они заперлись в комнате больной. Тото глядел в замочную скважину: один был высокий и толстый, другой — низенький и тощий. «Аппендицит», — сказал высокий. «Плеврит», — сказал низенький. Плеврит — аппендицит, плеврит — аппендицит, плеврит — аппендицит. Высокий толстяк вдруг закричал: «Я сказал — аппендицит!» — и готов был уже засучить рукава. Тогда другой склонил голову и пробормотал: «Аппендицит».

В следующий приход врача Тото опять стал подглядывать в замочную скважину. Доктор приказал тетушке Лолотте: «Откройте рот и закройте глаза». Она закрыла глаза и открыла рот, а врач воспользовался этим, чтобы проглотить конфеты от кашля, которые тетушка Лолотта держала на тумбочке возле кровати.

Тетушка Лолотта умерла. Извините, что я говорю об этом так просто, но тетушка сама сказала бы точно так же.

Когда похоронные дроги тронулись в путь, за ними шел только один Тото, не видно было даже супругов Де Саттас. Проехав несколько вымощенных булыжником узких улиц, дроги достигли центра города — чтобы добраться до кладбища, нужно было проехать через центр. Тото брел, опустив голову, и думал о тетушке Лолотте, но нарастающий вокруг него шум заставил его поднять голову. Вы должны учесть, что он еще ни разу, буквально ни разу, не покидал своей короткой и темной улочки и думал, что за ее поворотом — край света. Потому столь велико было его изумление: улицы кишели людьми, их заполняли всевозможные экипажи, сверкали витрины, огни, в воздухе стоял веселый гул; в довершение ко всему в небе летел самолет, казалось, было воскресенье, даже пахло вокруг по-праздничному. Тото подумал, что он в раю или, во всяком случае, где-то поблизости. Он то и дело приостанавливался, следя восхищенным взглядом за такси или любуясь какой-нибудь стеной, а потом едва-едва успевал догнать дроги, так как их сразу же разделял поток прохожих, особенно у светофоров, где люди ожидают перехода, уже занеся ногу, чтобы при зеленом свете, не теряя ни секунды, продолжать свой путь.

Бамба и в самом деле насчитывала тысячи, тысячи и тысячи жителей, причем многие были так богаты, что носили вечерний костюм даже днем. Здания в центре были очень высокие и построены из ценных пород мрамора — например, зеленого и черного, как дворец известного богача Мобика, про которого говорили, что он утопает в золоте. Про него слыхал даже Тото: тетушка Лолотта рассказывала, что у Мобика много слуг, в том числе один почти карлик; хозяин вывешивал его на крюк за окно; когда гости спрашивали: «Синьор Мобик, идет дождь?», он открывал окно, хватал своей огромной лапищей крошечного слугу и, если тот сухой, отвечал: «Дождя нет».

Тото все шел и шел — и вдруг заметил, что рядом с ним шагает какой-то мужчина лет пятидесяти. Он следовал за гробом и плакал, точнее, закрывал лицо руками, а плечи его ходили вверх и вниз, словно сотрясаясь от глубокого и искреннего горя. Тото удивился: выходит, кто-то горюет больше него. Но не осмелился спросить незнакомца, кто он такой, и только искоса на него поглядывал. Едва миновали центр города, кучер пустил лошадей рысью, и Тото с незнакомцем пришлось следовать за гробом бегом. Незнакомец задыхался. Вдруг он спросил Тото: «Мальчик, за нами никто не идет?» Тото оглянулся. Позади них никого не было. Тогда мужчина перестал делать вид, что плачет, одернул пиджак, разгладил ладонями лицо и, даже не попрощавшись, насвистывая, пошел обратно. Тото остановился и смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за домами. Встретить этого человека нам не представится больше случая. Однако я могу удовлетворить ваше любопытство: то был некий житель Бамбы, который столкнулся со своим кредитором и, чтобы избежать неприятного объяснения, спешно пошел за гробом.

Между тем дроги неслись все дальше, и Тото еле их различал где-то далеко впереди. В эту минуту на волосок от Тото промчался автомобиль, окутав его облаком пыли. Когда же пыль рассеялась, похоронные дроги уже окончательно скрылись из виду.

На следующий день Тото поместили в сиротский дом Бамбы, откуда он вышел, когда ему было почти двадцать лет.

Итак, мы продолжаем наш рассказ, где далее говорится о нефти, об ангелах, о чудесах. Вы встретитесь с уже упомянутым синьором Мобиком, к которому, прослышав про его богатство, многие приезжали из самых дальних стран; гости ходили вокруг Мобика и, смотря снизу вверх, разглядывали его со всех сторон, в то время как гид сообщал любопытным цифры: год рождения и сумму капитала. Враги синьора Мобика клялись, что первые свои денежки он скопил преступным путем: ночью прятался за камином, и когда добрая фея Бефана спускалась из трубы с мешком, полным подарков, Мобик нападал на нее и грабил. В самом деле, ведь порой некоторые дети остаются без подарков; было бы, однако, преувеличением приписывать ответственность за это одному лишь синьору Мобику. Возможно, он просто стал жертвой клеветы, которая всегда рождается вокруг тех, у кого много денег.

Глава вторая

Узнав, что наш Тото остался один-одинешенек и воспитывается в сиротском доме, вы, наверное, ужасно расстроились, но, признайтесь, совсем ненадолго — ведь у каждого свои дела и заботы. А Тото тем временем вырос, по счастью, вовсе и не догадываясь о вашем мимолетном сострадании.

Выйдя из сиротского приюта, Тото устроился работать в мастерскую к шлифовальщику мрамора, потому что ему нравились статуи. Нужно сказать, что у него не было склонности к городской жизни. Представьте себе, он останавливал на улице людей и спрашивал: «Как поживаете?» — «Как поживаю?» — переспрашивали они, нахмурясь. «Как поживаете?» — любезно повторял Тото. «Я с вами не знаком», — возмущались прохожие, замечая мимоходом, что незнакомец плохо одет. Тото уточнял: «Мне действительно хотелось бы знать, как вы поживаете». Люди поворачивались спиной и продолжали свой путь, что-то бормоча себе под нос.