Мантия с золотыми пчелами - Наталья Солнцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас лежать бы ему не на больничной койке, а в гробу, в земле. Прощай, любовь! Прощай, Ульяна…
Он снова втянулся в мучительный внутренний диалог с самим собой. Впрочем, так не бывает. Нельзя самому себе задавать вопросы, отвечать на них, возражать или соглашаться. Значит, внутри его обменивались точками зрения двое. Один – это Игорь Тарханин, публичная роль, которую он играет; второй – это его сокровенная суть, без имени, без образа, беспристрастный судья, которого никто не видит.
«Я виноват перед Улей, – корил себя Тарханин. – Я обманул ее… Я не сказал ей самого главного!»
«Она тебя ни о чем не спрашивала, – тут же отзывался второй. – Она не желает тебя знать! Оставь ее в покое!»
«Я люблю ее…»
«Той Ули из твоей юности больше не существует. А эту ты не понимаешь, как, впрочем, и она тебя. О какой любви идет речь? Ты испытываешь чувства к женщине, созданной твоим воображением. Запечатлей ее на картине или изваяй из мрамора и поклоняйся!»
«Я не художник… – сопротивлялся Тарханин. – Я обычный человек. Не умею даже стихов писать, не то что картины. Я хочу просто любить и быть любимым… это ведь так естественно!»
«И так сложно! – издевался второй. – Люди умудряются величайшую усладу жизни превратить в страдания. Ты – не исключение. Уля была с тобой, а ты бросил ее… из-за дурацкой гордости, из-за оскорбленного самолюбия. Себя ты любил больше, чем Улю… и теперь пожинаешь плоды этой любви!»
«Ты слишком строг ко мне…»
«Пришла расплата за грех… – нашептывал из темноты невидимка. – Тебя обуяла алчность, парень! И подтолкнула на ложь…»
«Я взял только то, что принадлежало мне по праву!»
«Здесь нет ни твоего, ни моего, – хихикал невидимка. – Здесь все – божье… Какой-то ничтожный надрез тормозных шлангов, и ты выходишь из игры. Голый! Нищий! Такой же, каким пришел…»
Тарханин очнулся. Над ним навис белый потолок, люстра с тремя рожками… Стены больничной палаты казались тесными, словно тюремная камера.
«Я не совершил никакого преступления… – подумал он. – Я ни в чем не виноват…»
«А как же авария? Без вины никого не наказывают!»
Железная логика оппонента разила, словно меч. Это была даже не логика, а крик души.
– Я остался жив… – едва шевеля губами, вымолвил Тарханин. – У меня есть надежда…
«Сегодня ты еще жив, – посмеивался невидимка. – А что будет завтра? Есть множество способов убрать пешку. А у тебя – ни охраны, ни верных друзей, ни тайного убежища. Тебе надо ходить по улицам, снова садиться в машину… Ты тень, Игорь! Я не поставлю на тебя ни гроша…»
– Иди к дьяволу, – выругался Тарханин. – Я не лошадь, чтобы делать на меня ставки!
«Скажи еще, что ты не пешка!»
– Ты меня достал! – заорал он. – Достал!
В палату вбежала медсестра, та самая, которая получала от отчима доплату за «индивидуальный уход».
– Вам плохо? – испуганно спросила она. – Может, уколоть успокоительное?
– Да, пожалуйста…
Она кивнула и метнулась за шприцом.
После укола Тарханину стало легче. Мысли отступили, боль притупилась. Приятное забытье покачивало его на своих волнах… вверх… вниз… вверх… На границе яви и сна его осенила догадка: «Они поехали в Суздаль… Астра и ее спутник… Люси, вероятно, все выболтала…»
Во сне он опять оказался в доме дяди Василия. Тело уже увезли, а Игорь искал повсюду бумаги: документы, квитанции, счета и прочее. Хоронить-то придется ему. Другой родни у старика нету.
Люси залезла на диван с ногами и рыдала. Его это взбесило. Можно подумать, она потеряла близкого человека!
– Хватит выть! – прикрикнул на нее Тарханин. – Давай помогай мне искать!
– Что… искать?
– Паспорт, пенсионное, может, страховки есть, – повернулся он к Люси. – Я не знаю, что может понадобиться.
Жена, красная и опухшая, размазывала по щекам краску. В экстремальных ситуациях она привыкла слушаться мужа. Раз он велит искать, надо искать…
Тарханин выдвигал ящик за ящиком, чертыхался. Люси бестолково тыкалась по шкафчикам, шмыгала носом.
Документы лежали в комоде, на дне второго ящика, под застиранными полотенцами. Он перебрал их – среди обычных бумаг, которые хранятся в любом доме, внимание Игоря привлек вскрытый конверт без адреса…
– Принеси мне воды! – приказал он Люси. – В горле пересохло!
Пока она ходила в кухню, он заглянул в конверт.
– На, пей…
Он забыл, куда только что отправил Люси, и раздраженно отвел ее руку со стаканом.
– Ты чего? Сам же просил воды…
– Поставь на стол…
Она заглянула ему через плечо и ахнула.
– Ой, что там? Фу, какая гадость! Дохлые мухи!
– Кажется, это пчелы, – удивленно возразил он. – Но дохлые, тут ты права…
– Гадость! Выбрось!
Тарханин продолжал держать конверт с пчелами в руках. Ему стало не по себе. В голову пришла мысль, что это послание – знак смерти.
– Выбрось! – требовала Люси.
– Зачем старик положил их в конверт? Хотя нет, конверт был запечатан, а потом разорван. Выходит, он получил пчел по почте…
– У него был маразм, – прошептала Люси, как будто мертвый хозяин мог ее услышать. – Видел, какой он желтый? Разве нормальный человек будет прятать дохлых пчел в комоде?
Тарханин проснулся в темноте. Голова не болела, но в душе ощущалась гнетущая тяжесть.
«Я спал и видел сон, – подумал он. – В точности, как все и было…»
Лунный свет узкими полосами проникал в палату сквозь жалюзи. В коридоре раздались торопливые шаги – куда-то спешил врач или медсестра.
– Я мог ничего не узнать… – пробормотал Тарханин.
Глава 17
СуздальОперативник, к которому порекомендовал обратиться Борисов, оказался молодым худощавым старлеем. Летняя милицейская форма сидела на нем мешковато, словно с чужого плеча. У него было вытянутое лицо, нос с горбинкой и светлые волосы.
– Эрик, – представился он, пожимая руку Матвею.
«Типичный германец, – отметила про себя Астра. – Какой-нибудь дальний потомок викингов. Очевидно, власть суздальских князей в старину опиралась на варяжские дружины. Кровь перемешалась, и получились вот такие светлоглазые русичи».
– Ну, как вам наш город? – с затаенной гордостью спросил Эрик. – Где успели побывать? Преподобной Софии поклонились?
– Сегодня собираемся…
– «Святая праведная княгиня София инокиня, яже бысть в Покровском монастыре девиче, чудотворница», – процитировал старлей. – Так сказано в рукописных святцах. Может, здоровьице желаете поправить? На гробнице святой Софии случались чудесные исцеления. А в начале семнадцатого века она спасла Суздаль от погромов и пожарища. Явилась отряду поляков и устрашила их своим грозным видом. У командира отняло руку, он в ужасе пообещал не трогать жителей и монастырь.
– Вы можете работать экскурсоводом, – улыбнулась Астра.
– У меня мама водила экскурсии, – объяснил Эрик. – Я еще мальцом почти все, что она говорила, наизусть знал. Если понадоблюсь, зовите. Вы на сколько дней приехали? До выходных побудете?
– Как получится.
– Куда нам спешить? – ввернул Матвей. – Мы же отдыхаем. Дышим свежим воздухом, наслаждаемся красотами…
Эрик, в отличие от Астры, не уловил в его словах иронии.
– Правильно! Такого душевного покоя вы ни в какой Швейцарии не обретете, ни в каком Баден-Бадене. Это святая земля. Здесь все наше, родное, православное. Один колокольный звон чего стоит… Вы еще наших огурцов не пробовали, сбитня, медовухи!
Он долго расхваливал достопримечательности Суздаля, так, что гости немного притомились.
– Я читала, у вас тут местечко есть, Ярунова гора называется, – вклинилась в его восторженный монолог Астра. – Покажете?
Милиционер смутился, его мальчишеские скулы покрылись румянцем.
– Там было языческое капище, – подсказала она.
– Ну да, капище Яруна, славянского бога плодородия и мужской силы… – промямлил Эрик.
Он был воспитан в христианских традициях, и язычество представлялось ему неким бесовским наваждением, о коем и упоминать-то грешно. Вообще он больше походил на провинциального учителя, чем на стража порядка.
– Наверное, на Яруновой горе отправлялся культ воинов, – предположил Матвей.
– Да, да, я обязательно поведу вас туда, – поспешно заверил Эрик. – Хоть сегодня вечером!
– Лучше завтра. Сегодня у нас трудный день. Хотим в музей сходить, а потом навестить господина Бояринова.
– Какого именно? У нас их несколько.
– И все – родственники?
– Однофамильцы. Может, когда-то пошли побеги от одного корня, – философски рассудил Эрик. – Но потом разъединились. Вам небось Николай Порфирьевич нужен. О нем Борисов справки наводил.
Они расположились в кафе Гостиного двора, за массивным дубовым столом. Официантка принесла заказанный кофе и сладости. Эрик от угощения отказался, но Астра настояла, чтобы он попробовал клубничный пирог со взбитой сметаной.
– М-мм, вкус райский, – признал милиционер. – Здешние цены рассчитаны на иностранных туристов. Скромному оперу не по карману.
