Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах, Турумбетджан, люди неблагодарны, быстро забывают добро, что для них делаешь! Ну скажи, заслужил я того поношения, что услышал вчера на свадьбе, в песне этого босяка?!
— Я... я разобью ему голову! — с полной готовностью в позе воскликнул Турумбет.
— Не нужно, дорогой, не нужно, — расчувствовался Дуйсенбай при виде такой горячей преданности. — Бог с ним! Мне нужно только, чтоб ты ценил мое отношение... Эх, душа моя, вот трудимся мы, накапливаем богатство, а ведь на тот свет с собой его не возьмешь. Если б ты крепко держался за полы моего халата, ничего б для тебя не пожалел. Все отдал!
У Турумбета загорелись глаза:
— Да я, бай-ага, я зубами...
— Ладно, ладно... Кстати, теперь ты человек семейный, нужно и о хозяйстве позаботиться. Вот я для тебя два участка пахотной земли выделил. Сходи посмотри.
В груди у Турумбета что-то запрыгало, заиграло. Он склонился в низком поклоне, забормотал благодарственные слова, схватился руками за полу байского халата. А Дуйсенбай рассматривал его бычью шею, могучие плечи и самодовольно щурился.
— Ну, хватит о делах! — вдосталь насладившись этой сценой, произнес Дуйсенбай. — Лучше скажи, как жена? Взял себе невесту почти даром, хитрец! Теперь небось у многих девушек, что от тебя отворачивались, кошки на душе скребут, а? — и, потирая руки, рассмеялся.
— Пусть аллах спасет вас от всех невзгод, бай-ага! Если б не вы, век бы мне ходить холостым.
«Что правда, то правда, — подумал про себя Дуйсенбай. — Дочери богача тебе, дорогой, никогда б не видать — откуда б собрал на калым? И бедная за тебя не пошла б — на что ей верзила-бездельник?» Но вслух Дуйсенбай сказал другое:
— Ну, ну, зачем же так?
— Если б не вы... — продолжал упорствовать Турумбет. — Если б не подсказали мне, никогда б она не была моей. Спасибо, бай-ага, не подведу я вас — это теперь, клянусь, на всю жизнь!
— Э, зря такие слова говоришь! На жизнь мужчины семь поколений девушек приходится. Куда торопиться? Это у тебя еще только первое. Вот у меня Бибигуль — это уже будет, пожалуй, шестое... нет, пятое, — и Дуйсенбай снова хохотнул.
Турумбет охотно поддержал его подобострастным, заискивающим смехом.
Так, обсуждая все подробности удачной женитьбы, просидели они довольно долго. Когда беседа близилась уже к концу, Турумбет решил еще раз поблагодарить Дуйсенбая и заверить его в своей искренней преданности — как говорится, маслом каши не испортишь.
— Не знаю, как вас и благодарить, бай-ага! Столько народу на свадьбу пригласили — сказывают, это к счастью. Юрту поставил. Все это от вашей доброты!
— Главное, чтоб не на ветер... — строго глянул на Турумбета Дуйсенбай, будто хотел предупредить. — Да, а кто там вчера победил на вашем состязании?
— О-о, девушки! — воскликнул Турумбет удивленно, словно до сих пор не мог этого уразуметь. — Они, оказывается, остроумны, как черти! Наших джигитов совсем в галошу посадили. С головой, так, что и не видно!
— Хе-хе-хе! — почему-то обрадовался Дуйсенбай и неожиданно заговорил с мстительной назидательностью: — Острословие — это хорошо, это как колокольчики на попоне. Едешь — звенят, приятно слушать... А вот на коне с колокольчиками сижу я — на каком захочу, на таком и поеду! И в жены себе любую девушку могу взять — будет звенеть подо мной колокольчиком! Вот так... Ну, ты иди, а то, вижу, не терпится молодожену!
Турумбет поднялся, кланяясь, попятился к выходу.
— Слыхал, с Айтбаем дружбу ведешь? — уже на пороге настиг его вопрос Дуйсенбая.
— Вы же сами говорили, он лгун и смутьян. Как же могу я дружить с таким человеком!
— Верно. Он не только тебя — многих старается с правильного пути сбить. Смотри не попадись к нему в сети!
— Его сети для меня паутинные ниточки! Раз, и нету!
— Ну, ты молодец! — успокоился Дуйсенбай. — Передай матери, завтра сам приду поздравлять. А жене... Скажи, чтоб не думала про меня дурно. Оболгал, мол, Дуйсенбая голодранец.
— О чем беспокоиться, бай-ага?! Моя жена будет думать так, как я прикажу, — твердо заверил Турумбет.
— Мудро. Только не забывай моих советов. Помни их день и ночь.
В это утро Гульбике проснулась раньше обычного: как же, сегодня к ним пожалует сам Дуйсенбай! Это, конечно, и честь, и радость большая, но главное — счастливый случай, который упустит только дурак. «Что бы это такое у него выклянчить? — размышляла старуха. — Корову? Пожалуй, чересчур, все равно ведь не даст. Одеяло?.. Ах, как бы не прогадать! Много запросишь — плохо, мало запросишь — тоже плохо». Гульбике мучительно перебирала, пересчитывала в уме все, что у них есть и чего не хватает. Но того, единственного, самого верного ответа не было.
Уже солнце поднялось над горизонтом, когда она вспомнила: нужно же прибрать, подмести в юрте. Схватила веник, но вместо того, чтобы подмести, пошла будить Джумагуль.
Пока невестка мела и чистила, Гульбике, усевшись за порогом, усиленно готовилась к встрече с Дуйсенбаем.
Это была крупная, сильная женщина, которую, как говорится, запряги в арбу — повезет. Но Гульбике однажды и навсегда решила: работать она не будет. Покойный Нурымбет, муж Гульбике, как-то смирился с этим и безропотно тянул на себе жену и сына. Жили не богато, но и не бедно. Во всяком случае, когда Нурымбет, распрощавшись с семьей, отправился в райские кущи, в хлеву мычали три коровы, траурно ржал жеребец, и пять баранов блеяли, терзаемые страшными предчувствиями. Увы, предчувствия не обманули их: уже через полгода Турумбет проиграл их в кости так же, как и двух коров. Последняя была съедена за свадебным дастарханом.
Хозяйство Гульбике пришло в упадок. Тут бы как раз и послать Турумбета зарабатывать хлеб свой насущный — взрослый джигит, крепкий, здоровый. Но Гульбике рассудила иначе: пусть погуляет на воле — дитя ведь еще! И Турумбет не противился: валялся до полудня, гулял до полуночи, любил сытно поесть, пристрастился к азартной игре. Откуда появится завтра обед, как запастись на долгую зиму — об
