Сага о Форсайдах - Джон Голсуори

Искренне Вам преданная Нора Кэрфью".

Сестра Бэрти Кэрфью! Но, конечно, процесса не будет, все обойдется! Благодарный за сочувствие, хватаясь за каждую возможность получше разобраться в фоггартизме, Майкл решил ехать. Быть может. Нора Кэрфью примет в свой приют детей Боддика! Он предложил Флер ехать вместе, но она побоялась занести в дом заразу, опасную для одиннадцатого баронета, и Майкл отправился один.

Приют находился в местности, называемой Бетнел-Грин; три маленьких домика были соединены в один; три дворика, обнесенные общей стеной, превращены в площадку для игр; над входной дверью золотыми буквами было начертано: "Солнечный приют". На окнах висели веселые ситцевые занавески, стены были окрашены в кремовый цвет. В передней Майкла встретила Нора Кэрфью, высокая, стройная, темноволосая; у нее было бледное лицо и карие глаза, ясные и чистые.

"Да, - подумал Майкл, пожимая ей руку, - вот здесь все в полном порядке. В этой душе нет темных закоулков!" " - Как хорошо, что вы приехали, мистер Монт! Я вам покажу весь дом. Вот комната для игр.

Майкл вошел в залу - видимо, несколько маленьких комнат были соединены в одну. Шесть ребятишек в синих полотняных платьях сидели на полу и играли в какие-то игры. Когда Нора Кэрфью подошла к ним, они уцепились за ее платье. Все они, за исключением одной девочки, показались Майклу некрасивыми.

- Вот эти живут у нас постоянно. Остальные приходят после школы. Сейчас у нас только пятьдесят человек, но все-таки очень тесно. Нужно раздобыть денег, чтобы арендовать еще два дома.

- Какой у вас персонал?

- Нас шесть человек; две занимаются стряпней, одна бухгалтерией, а остальные стирают, штопают, играют с детьми и исполняют всю работу по дому. Две из нас живут здесь.

- Где же ваши арфы и венцы?

Нора Кэрфью улыбнулась.

- Заложены, - сказала она.

- Как вы разрешаете вопрос религии? - спросил Майкл, озабоченный воспитанием одиннадцатого баронета.

- В сущности - никак. Здесь нет детей старше двенадцати лет, а религиозными вопросами дети начинают интересоваться лет с четырнадцати, не раньше. Мы просто стараемся приучать детей быть веселыми и добрыми. На днях сюда приезжал мой брат. Он всегда надо мной подсмеивается, но все-таки хочет поставить в нашу пользу спектакль.

- Какая пойдет пьеса?

- Кажется, "Прямодушный"; брат говорит, что он уже давно предназначил эту пьесу для какого-нибудь благотворительного спектакля.

Майкл посмотрел на нее с удивлением.

- А вы знаете, что это за пьеса?

- Нет. Кажется, одного из драматургов Реставрации?

- Уичерли [14].

- Ах да! - Глаза ее остались такими же ясными.

"Бедняжка! - подумал Майкл. - Не мое дело объяснять ей, что послужит источником ее доходов, по этот Бэрти, видимо, непрочь подшутить".

- Я должен привезти сюда жену, - сказал он, - ей понравится цвет стен и эти занавески. И еще скажите, не могли бы вы потесниться и принять двух маленьких девочек, если мы будем за них платить? Их отец безработный - я хочу дать ему работу за городом; матери нет.

Нора Кэрфью сдвинула брови, и лицо ее выразило напряженное желание одной доброй волей преодолеть все препятствия.

- Нужно попытаться, - сказала она. - Как-нибудь устрою. Как их зовут?

- Фамилия Боддик, имен я не знаю. Одной - четыре года, другой - пять.

- Дайте мне адрес, я сама к ним заеду. Если они не больны какой-нибудь заразной болезнью, мы их возьмем.

- Вы - ангел! - сказал Майкл.

Нора Кэрфью покраснела.

- Вздор! - сказала она, открывая дверь в соседнюю комнату. - Вот наша столовая.

Комната была небольшая. За пишущей машинкой сидела девушка, она подняла голову, когда вошел Майкл. Другая девушка сбивала яйца в чашке и в то же время читала томик стихов. Третья, видимо, занималась гимнастикой - она так и застыла с поднятыми руками.

- Это мистер Монт, - сказала Нора Кэрфью, - мистер Монт, который произнес в палате ту самую прекрасную речь. Мисс Бэте, мисс Лафонтэн, мисс Бистон.

Девушки поклонились, и та, что сбивала яйца, сказала:

- Замечательная речь.

Майкл тоже поклонился.

- Боюсь, что все это впустую.

- Ну что вы, мистер Монт, она возымеет действие.

Вы сказали то, о чем многие думают.

- Но знаете, - сказал Майкл, - они так глубоко прячут свои мысли!

- Садитесь же.

Майкл опустился на синий диван.

- Я родилась в Южной Африке, - сказала та, которая сбивала яйца, - и знаю, что значит ждать.

- Мой отец был в палате, - сказала девушка, занимавшаяся гимнастикой. - Ваша речь произвела на него глубокое впечатление. Во всяком случае, мы вам благодарны.

Майкл переводил взгляд с одной на другую.

- Если б вы ни во что не верили, вы не стали бы здесь работать, правда? Уж вы-то наверное не считаете, что Англия дошла до точки?

- О боже! Конечно, нет! - сказала девушка, сидевшая за машинкой. Нужно пожить среди бедняков, чтобы это понять.

- В сущности, я имел в виду другое, - сказал Майкл. - Я размышлял, не нависла ли над нами серьезная опасность.

- Вы говорите о ядовитых газах?

- Пожалуй, но это не все; тут и гибельное влияние городов и банкротство цивилизации.

- Не знаю, - отозвалась хорошенькая брюнетка, сбивавшая яйца. - Я тоже так думала во время войны. Но ведь Европа - это не весь мир. В сущности, она большого значения не имеет. Здесь и солнце-то почти не светит.

Майкл кивнул.

- В конце концов если здесь, в Европе, мы сотрем друг друга с лица земли, то появится только новая пустыня величиной с Сахару, погибнут люди, слишком бедствовавшие, чтобы приспособиться к жизни, а для остального человечества наша судьба послужит уроком, не правда ли? Хорошо, что континенты далеко отстоят один от другого!

- Весело! - воскликнула Нора Кэрфью.

Майкл усмехнулся.

- Я невольно заражаюсь атмосферой этого дома. Знаете, я вами восхищаюсь: вы от всего отказались, чтобы прийти сюда работать.

- Пустяки, - сказала девушка за машинкой. - От чего было отказываться - от фокстротов? Во время войны мы привыкли работать.

- Уж коли на то пошло, - вмешалась девушка, сбивавшая яйца, - мы вами восхищаемся гораздо больше: вы не отказываетесь от работы в парламенте.

Снова Майкл усмехнулся.

- Мисс Лафонтэн, вас зовут на кухню!

Девушка, сбивавшая яйца, направилась к двери.

- Вы умеете сбивать яйца? Я сию минуту вернусь.

И, вручив Майклу чашку и вилку, она скрылась.

- Какой позор! - воскликнула Нора Кэрфью. - Дайте мне!

- Нет, - сказал Майкл, - я умею сбивать яйца, А как вы смотрите на то, что в четырнадцать лет детей придется отрывать от дома?

- Конечно, многие будут резко возражать, - сказала девушка, сидевшая за машинкой, - скажут, что бесчеловечно, жестоко. Но еще бесчеловечнее держать детей здесь.

- Хуже всего, - сказала Нора Кэрфью. - это вопрос о заработках детей и еще идея о вмешательстве одного класса в дела другого. Да и имперская политика сейчас не в моде.

- Еще бы она была в моде, - проворчала гимнастка.

- О, - сказала машинистка, - но ведь это не та имперская политика, не правда ли, мистер Монт? Это скорее стремление уравнять права доминионов и метрополии.

Майкл кивнул.

- Содружество наций.

- Это не помешает маскировать подлинную цель: сохранить заработок детей, - сказала гимнастка.

И три девушки стали подробно обсуждать вопрос, насколько заработки детей увеличивают бюджет рабочего. Майкл сбивал яйца и слушал. Он знал, сколь важен этот вопрос. Согласились на том, что дети часто зарабатывают больше, чем себе на пропитание, но что "в конечном счете это недальновидно", потому что приводит к перенаселению И безработице, и "просто стыдно" портить детям жизнь ради родителей.

Разговор прервался, когда вошла девушка, сбивавшая яйца.

- Дети собираются, Нора.

Гимнастка исчезла. Нора Кэрфью сказала:

- Ну, мистер Монт, хотите взглянуть на них?

Майкл последовал за ней. Он думал: "Жаль, что Флер со мной не поехала!" Казалось, эти девушки действительно во что-то верили.

Стоя в передней, Майкл смотрел, как дом наполняется детьми. Они казались странной смесью малокровия и жизнеспособности, живости и послушания. Многие выглядели старше своих лет, но были непосредственны, как щенята, и, видимо, никогда не задумывались о будущем. Казалось, каждое их движение, каждый жест мог быть последним. Почти все принесли с собой что-нибудь поесть. Они болтали и не смеялись. Их произношение оставляло желать много лучшего. Шесть-семь ребят показались Майклу хорошенькими, и почти у всех вид был добродушный. Движения их были порывисты. Они тормошили Нору Кэрфью и гимнастку, повиновались беспрекословно, ели без всякого аппетита и приставали к кошке. Майкл был очарован.

Вместе с ними пришли четыре или пять женщин - матери, которым нужно было о чем-нибудь спросить или посоветоваться. Они тоже были в прекрасных отношениях с воспитательницами. В этом доме не было речи о классовых различиях; значение имела только человеческая личность. Майкл заметил, что дети отвечают на его улыбку, а женщины остаются серьезными, хотя Нoрe Кэрфью и девушке, занимавшейся гимнастикой, они улыбались. Интересно, поделились бы они с ним своими мыслями, если б знали о его речи?