Сочинения - Валерий Брюсов

И звезд магические пятна, —

И золотой настанет век.

Восстанут новые пророки

С святым сияньем вкруг волос,

Твердя, что истощились сроки,

Что день настал свершенья грез.

И люди все, как сестры-братья,

Семья единого отца,

Протянут руки и объятья,

И будет радость без конца!

9 – 10 сентября 1903

«Над бредом наших разных ликов…»

М. Н. Семенову

Над бредом наших разных ликов,

Над диким сном

Разноязычных наших криков, —

Не здесь, в ином —

Есть нас связующие нити.

Есть общий зов

За грань желаний и событий,

Имен и слов!

Мы все склоняем взор во храме,

Всех зыблет страсть,

И красота над всеми нами

Простерла власть!

16 октября 1903

Орфей

Вакханки встретили Орфея

На берегу немолчных вод.

Он, изнывая и немея,

Следил их медленный черед.

Душе, всегда глядящей в тайны,

Где тихо веет Дионис,

Понятен был их бег случайный

И смена сребропенных риз.

Но, опьяненны и безумны,

Почти до чресл обнажены,

Менады вторглись бурей шумной

В его безветренные сны.

Их тирсы зыблились, как травы,

Когда находит с гор гроза,

И, полны ярости и славы,

Звенели в хоре голоса.

«Унынье прочь! Мы вечно юны,

Что зимний ветр! Сияет май!

Ударь, певец, в живые струны

И буйство жизни повторяй!

Ты ль, двигавший напевом скалы,

Кому внимали барс и тигр,

Пребудешь молча одичалый

При вольном вое наших игр.

Твой бог – наш бог! Что возрожденье,

Когда до дна прекрасен миг!

Не сам ли в неге опьяненья

И в нас бог Дионис проник.

Вошел он с вестью о победе,

Что смерть давно побеждена, —

Все жизни – в сладострастном бреде,

Вся вечность – в таинстве вина».

Они стремятся, как пантеры,

Но и пантер смирял напев,

И лиру взял, исполнен веры,

Орфей среди безумных дев.

Он им поет о Евридике,

О страшных Орковых вратах…

Но песню заглушают крики…

Уж – камни в яростных руках.

И пал певец с улыбкой ясной.

До брега волны докатив,

Как драгоценность, труп безгласный

Принял на грудь свою прилив.

И пышнокудрые наяды

Безлюдной и чужой земли

У волн, в пещере, в час прохлады,

Его, рыдая, погребли.

Но, не покинув лиры вещей,

Поэт, вручая свой обол,

Как прежде в Арго, в челн зловещий,

Дыша надеждой, перешел.

4 декабря 1903

– Дитя, скажи мне, что любовь?

– Вот этот ужас мой без воли,

Вот этот стыд, мгновенье боли,

Вот эта стынущая кровь.

– Дитя, скажи мне, что же страсть?

– Вот эти слезы, эти пени,

Вот эта жажда унижений:

Быть как раба, к ногам припасть.

– Дитя, ответь мне, счастье в чем?

– В твоей истоме, в этом бреде,

В твоем весельи о победе,

Во взоре блещущем твоем!

1903

Сфинкс

Я пустынной шел дорогой

Меж отвесных, тесных скал, —

И внезапно голос строгий

Со скалы меня позвал.

Вечерело. По вершинам

Гас закат. Был дол во мгле.

Странный призрак с телом львиным

Вырос, ожил на скале.

Полузверь и полудева

Там ждала, где шла тропа.

И белели справа, слева

Кости, кости, черепа…

И, исполнен вещей веры

В полноту нам данных сил,

К краю сумрачной пещеры,

Человек, я подступил.

И сказал я: «Ты ли это,

Переживши сто веков,

Снова требуешь ответа?

Дай загадку, – я готов?!»

Но, недвижима на камне,

Тихо, зыбля львиный хвост,

Дева, взор вонзив в глаза мне,

Ожидала первых звезд:

«Вот загадка, о прохожий,

Ты, пришедший из долин!

Я тебя спрошу все то же,

Что услышал Лаев сын:

Кто из нас двоих загадка?

Я ли, дева-сфинкс, иль ты?

Может, ночью в тени шаткой,

Видишь ты свои мечты?

Если я жива, телесна,

Как тебе телесным быть?

Нам вдвоем на свете тесно,

Я должна тебя сразить!

Но, быть может, я – поэта

Воплощенный легкий сон?

В слове смелого ответа

Будет призрак расточен.

И действительностью станут

Только кости и скала?

Отвечай мне: кто обманут?

Я была иль не была?»

И, недвижима на камне,

Дева, зыбля львиный хвост,

Устремила взор в глаза мне,

Взор, принявший отблеск звезд.

Мрак тускнел и рос без меры,

К небу высились столпы…

Я стоял у врат пещеры…

Мимо не было тропы.

1903

Есть поразительная белость

Снегов в вечерний час, и есть

В их белизне – святая смелость,

Земле непокоренной весть!

Пусть тьма близка, и закатилось

Нагое солнце за рубеж:

Его сиянье только снилось,

Но небо то ж, и дали те ж!

И звезды пусть во тьме возникнут,

И с изогнутой высоты

Земле свои приветы крикнут:

Они растают, как мечты!

Но свет первее солнц и мира,

Свет все – что есть, бессветья нет,

И тьма лишь царская порфира,

В которой выступает свет!

27 января 1904

«Скорпиону» и «Грифу»

Наш мир храня от силы вражьей,

В чреде двенадцати имен,

У врат небес стоят на страже

В свой день Весы и Скорпион.

Но от земли, вседневно пленной,

В свой юный веруя порыв, —

Да посягнет за грань вселенной!—

Взлетает ярый Гиппогриф.

Вам, – два врага в едином стане! —

Урок видений вековых:

Один гори, где мира грани,

Другой – стремись нарушить их.

23 марта 1904

Максимилиану Шику

Я многим верил до исступленности.

Urbi et Orbi

Эту веру я тебе вручаю,

Столько раз обманутую… Что ж!

Наш удел идти, скользя, по краю,

Наш удел – над темной бездной дрожь.

Шаг еще сужден ли мне, не знаю:

Но иду, и близко ты идешь!

Близким – мой привет! Нов миг паденья —

Взгляд, лишь взгляд один без сожаленья.

Октябрь 1904

Я не видал таинственных лесов

Безудержной природы Индостана,

Причудливых китайских городов

И белых скал льдяного океана;

Не вел войска на приступы твердынь,

И не был венчан в бранном шуме стана;

Дней не влачил в толпе своих рабынь,

Не проходил, протягивая руку,

В чертоги всех богатств и всех богинь;

Не созерцал во всех пределах муку

На лицах мучеников, как судья;

С возлюбленной не пережив разлуку,

Под ноги смерти не бросался я.

Я многого не видел и не встретил,

Пылинка в миллиардах – жизнь моя!

Но до вопросов кто-то мне ответил —

И в безднах я стою без уст и слов..

И светлый мой полет сквозь них не светел.

Грядущих не увижу городов,

Не посещу всех тайн земного круга,

С героями не встречусь всех веков.

Но где в стране от севера до юга

Восторг безвестный обретет душа,

Безвестный трепет скорби и испуга?

Мы все проходим жизнь, как он, спеша,

Возможности переживаем в грезах;

От тихих снов под сводом шалаша

До высшего блаженства в тайных слезах,

И, список чувств запомнив наизусть,

Судьбе, при одобреньях и угрозах,

Мы равнодушно повторяем: пусть!

<1904>

Царил над миром рифм когда-то

Я с самовластием волхва,

И волю царственную свято

Вершили верные слова.

Любил я радостные чары

На их желанья налагать,

И на союз мгновенный – пары

Благословлять и сочетать.

Любил с улыбкой подмечать я

В двух чуждых душах сходный звук

И двух врагов – бросать в объятья,

Как двух восторженных подруг.

19 февраля 1905

На площади, полной смятеньем,

При зареве близких пожаров,

Трое, став пред толпой,

Звали ее за собой.

Первый воскликнул: «Братья,

Разрушим дворцы и палаты!!

Разбив их мраморы, мы

Увидим свет из тюрьмы!»

Другой воскликнул: «Братья,

Разрушим весь дряхлый город!

Стены спокойных домов —

Это звенья старинных оков!»

Третий воскликнул: «Братья,

Сокрушим нашу ветхую душу!

Лишь новому меху дано

Вместить молодое вино!»

6 июля 1905

К народу

Vox populi… [338]

Давно я оставил высоты,

Где я и отважные товарищи мои,

Мы строили быстрокрылый Арго, —

Птицу пустынных полетов, —

Мечтая перелететь на хребте ее

Пропасть от нашего крайнего кряжа

До сапфирного мира безвестной вершины.

Давно я с тобой, в твоем теченьи, народ,

В твоем многошумном, многоцветном водовороте,

Но ты не узнал моего горького голоса,

Ты не признал моего близкого лика —

В пестром плаще скомороха,

Под личиной площадного певца,

С гуслями сказителя былых времен.

На полях под пламенным куполом,

На улицах в ущельях стен,

Со страниц стремительной книги,

С подмостков, куда вонзаются взоры,

Я слушал твой голос, народ!

Кто мудрец? – у меня своя мудрость!

Кто венценосец? – у меня своя воля!

Кто пророк? – я не лишен благодати!

Но твой голос, народ, – вселенская власть.

Твоему желанию – лишь покоряться,

Твоему кумиру – только служить.

Ты дал мне, народ, мой драгоценнейший дар: