Единственный чеченец и другие рассказы - Антон Блажко

В училище Федорин с ним близко не знался, поскольку Баранов состоял при кафедре тактики. Бывшего учителя географии страшно удивляло поначалу, что в фирму брали случайных лиц, а потом делали из них соответствующих работников. Вернее, они просто исполняли, зачастую через пень-колоду, должностные обязанности и постепенно как бы ими становились, хотя могли не обладать нужным складом мышления, подготовкой, интеллектуальным потенциалом и вовсе с ошибками писать. Немалая часть рекрутировалась из волков, оттрубивших по мордовским лагерям еще в имперское время, которые двигали с пенсией в столичную после тайги Пермь, где прошла курсантская юность и обычно высвобождалась площадь родителей жены. К месту службы молодой офицер должен убывать с супругой, так настроена армейская система, он должен иметь крепкий тыл, иначе может не вытянуть быт, мигом спиться и куролесить в отпуска. Зная об этом, поколения девушек являлись в училище на танцы, именовавшиеся прежде балами, позже дискотекой, теперь чуть ли не ночным клубом при юридическом институте ВВ МВД страны. Антураж и наклейки время меняет, а суть... Кому-то способствовали в переводе знакомые. Так, Баранова сманил друган-однокашник, встреченный в доме отдыха: чего киснешь внизу, хватит месить грязь, давай к нам, есть как раз место!.. Друган преуспел больше, имел подпола, брюхо, "Ауди" и еле выдавил потом его с кафедры, которую метил возглавить, то ли боясь конкуренции, не то ожженный гвардейской прямотой. Так или иначе, Баранов утвердился в заведении, относясь к немногочисленной категории офицеров молодых, но с опытом, подтянутых, решительных и целеустремленных, успешно осваивавших благодаря способностям любой род деятельности - надежда и будущее училища, даже ведомства, именно потому "китами" усиленно затираемое.

Следующим резервом были кадры Минобороны, оставившие его ряды по невозможности дальнейшего пребывания, но желавшие дотянуть стаж, иногда напрямую прыгавшие от дяди к дяде, действовал одно время совместный хитрый приказ. Наконец, Федорин олицетворял самую последнюю категорию - штатских, не сумевших приноровиться к новым временам. В период полной задницы, встретив приятеля, узнал, что общий знакомый неожиданно пристроился в ставшем престижным училище компьютерщиком или кем-то по связи после ряда мытарств. Оказалось, туда брали с гражданки и совсем не вояк, а главное ничего, служили люди. Случай помогает ожидающему, Федорин как раз стоял на распутье. Школа, всегда тяготившая, окончательно села в печень и перестала кормить. Толковой специальности он не имел, вузов в городе было мало, и от молодости пошел, куда брали, не задумываясь о будущем. Присутствовала доля романтики - ездили с практикой на Алтай, Южный Урал, где горы сменяет степь, но потом взяли в железа: извольте учительствовать, коли "пед". Правда, услали недалеко, в область, мотался по выходным домой, жена осталась с его родителями. Но отчалил за хозяином больше двух лет, проклиная на чем свет земство, застывшее в чеховско-макаренковских временах. Он бы сгиб там, лишившись семьи и утонув в рюмке, но тут строгость ослабла, директора с облоно удалось превозмочь, да и родившийся наследник помог выбраться на материк.

Как выяснилось, ничего радужного там не ждало. Товарищ завел кооперативчик, мотались вдвоем по селам, скупая мясо и другую провизию, с которой становились все хуже, вроде начало получаться и вот-вот можно было раздать долги, но тут компаньон начал махинации, утверждая, что он лучше знает и сейчас нужно именно то. Федорин приходил домой за полночь, бегал по инстанциям, подписывал, заверял, оформлял, встречался с кем-то, не успевая вникнуть в происходящее - то ли легализация для серьезных коммерческих оборотов, то ли перевод дела на бумагу. Потом напарник исчез, зато стали наезжать хмурые личности, вызывавшие поговорить за дверь. Впору стало бежать обратно в село, да у самих кредиторов кого-то убили, начались сложности, и от него постепенно отстали. Урок частного предпринимательства запомнился крепко, как сказала жена, только через мой труп. Для прокорма семьи пытался употребить профессию, вспомнив геодезию с картографией, таскал рейку на съемках площадей под несостоявшиеся объекты, прокладывал оставшийся на планах трамвайный маршрут. Грянувший с неудачным путчем криз накрыл все строительства медным тазом, не выплатили даже начисленного, без того таявшего с каждым днем... Оставался снова казенный кошт по прежнему ведомству.

Хватило его почти на три года с мелкими перерывами, но ярмо к хребту не прирастало. Мзды не брал, да и не предлагали, перспективы отсутствовали, завучество через месяц бросил - уйма мороки за прибавленный грош. Одно и то же изо дня в день, растущие негодяи и клинические дебилы, которых часто хотелось прибить; нравы в кратчайший срок эволюционировали радикально, курящий в сортире шкет на замечание посылал, с кодлой за спиной мог врезать. Правда, заведения волей обстоятельств менял не ахти - округ все поляризовалось, элитные гимназии и лицеи в кадрах не нуждались. Самое же гнусное заключалось в том, что на двух ставках с классным руководством, часами труда, физкультуры, черчения, психологии семейных или каких там отношений, одну четверть даже странного предмета ОБЖ ("Основы безопасности жизни"), напрасно сменившего военную подготовку в стране с призывной армией, существовать решительно не удавалось.

Против всего, что в подобных условиях случается делать женам, супруга раза не попрекнула его трудностями даже в размолвки. Окончив музыкальное училище, на ниву педагогики она не рвалась, хотя когда-то вела кружок при Дворце пионеров. Выпестовав сына до ясельного возраста, с началом тяжких времен устроилась в косметический салон, бывшую парикмахерскую, освоив весь спектр услуг от причесок до наращивания когтей зажиточным дамам и прокалывания ушек хнычущей малышне. Периодами на ее жалованье держались всей семьей. Отбывая на работе с утра до вечера шесть дней в неделю, успевала тащить дом, поддерживать форму, не теряла оптимизм и подумывала записаться на массажные курсы...

Кончались весенние каникулы; заметив пустой взгляд мужа, устремленный мимо телевизора, она погладила по щеке:

-- Федорра, ты что?

-- Опять завтра туда идти...

Жена накрыла его длиннопалую ладонь своею:

-- Знаешь, уходи оттуда. Как-нибудь перебьемся, а там что ни есть придумаем.

Через пару дней на улице состоялся разговор об удачливом компьютерщике. Федорин разыскал дома его телефон и, не откладывая, тем же вечером позвонил...

-------------------------

Чайник остыл, тащиться к столовой не хотелось, оставшиеся войска дрыхли законные полчаса. Печек в жилищах не топили, хотя ночью бывало холодно, убрав от тесноты. Теперь можно было добрать сна. Консервную банку и скомканный боевой лист выкинул за порог - бойцы подберут, наводя порядок, крошки смахнул на пол. Остающийся на базе офицер вставал раньше ехавшего в сопровождение, поднимал личный состав и отдавал нужные распоряжения, собирал товарищу поесть. Вместо знаменитой армейской тушенки, переполнившей на воле ларьки, жрать случалось перловую дрянь с комбижиром, прежде называвшуюся "Завтрак туриста", сухие твердокаменные каши, значившиеся мясными, сельдь с рисом и что-то вовсе неясное, соевый фарш или колбасный розовый полуфабрикат. Тушенина шла хорошо разогретая, покромсанная на куски.