Правила склонения личных местоимений - Катя Райт

– Придурок! – ворчит Аня.

– Да пошла ты!

2

Я стою у входа в подъезд. В этом доме в двухкомнатной квартире на восьмом этаже живет Юля. Сразу после школы я иду к ней. Юля красивая и опытная девушка. Юля проститутка, но время от времени я прошу ее сыграть роль моей старшей сестры перед директором или учителем, и, надо сказать, у Юли отлично выходит.

Мы познакомились около года назад. Мне было пятнадцать, а Юле двадцать три. С тех пор мы периодически встречаемся и занимаемся сексом. Иногда разговариваем. Иногда она прикидывается моей сестрой. Вообще-то Юля довольно дорогая проститутка. То есть, не какая-нибудь девушка с обочины. Но с меня она с самого первого раза берет намного меньше. Говорит, что я еще маленький и у меня, должно быть, нет денег. Но на самом деле, думаю, я ей просто нравлюсь. Иногда мы болтаем с ней, даже не занимаясь сексом. Иногда просто смеемся или дурачимся. Юля говорит, что я выгляжу старше своих лет и рассуждаю порой не как подросток. Сам я об этом как-то не задумываюсь. Хотя, возможно, Юля права: детство мое давно закончилось.

– Юль, побудешь завтра снова моей сестрой, сходишь в школу? – спрашиваю я, когда мы лежим в кровати после секса.

– Черт тебя побери, Ромка! – смеется Юля и бьет меня по руке. – Я опять забыла, что ты учишься в школе!

– Вспоминай! – улыбаюсь я, встаю, натягиваю джинсы, футболку и иду на балкон курить.

Юля выходит следом.

– Что ты на этот раз натворил? – наигранно строго спрашивает она и театрально упирает руки в боки.

– Да ничего нового! Все по старому сценарию: прогуливаю, грублю старшим, не интересуюсь учебой, не дружу с одноклассниками…

– А с одноклассницами? – игриво перебивает Юля.

– А что с одноклассницами?

– Да ладно тебе, Ром, не поверю, что у тебя нет девушки! Ну, или, по крайней мере, поклонницы! Ты же симпатичный мальчик!

– Поверь, Юль, в наше время это совершенно не главное.

– Ну, ты, знаешь ли, и не дурак!

– А это уж и подавно не берется в расчет! – смеюсь я.

– Слушай, – Юля заглядывает мне в глаза, – насколько я знаю, и деньги ты откуда-то всегда достаешь, так что бедным тебе тоже прикидываться грех!

Я выпускаю дым, делаю очередную затяжку и думаю, что и деньги тут ни при чем. Конечно, я знаю, кто из девчонок в нашем и в параллельном классе влюблен в меня. Конечно, я знаю, кто из них только и ждет какого-нибудь жеста с моей стороны. Знаю, что с внешностью у меня все в порядке. Я не страдаю навязчивыми комплексами. Мне просто удобнее так. Удобнее с такими как Юля. Ведь за девушками надо ухаживать, надо дарить им цветы, надо говорить комплименты, надо приглашать в кино. Одним словом, на девушек надо тратить время, а его у меня совсем нет. Мне совершенно некогда заниматься всей этой романтической чушью, и поэтому проститутки – самый подходящий для меня вариант. К тому же, в наше время много и таких, которые легко соглашаются на одноразовый секс совершенно бесплатно. И кстати, одноразовые девушки зачастую бывают очень даже ничего, так что не стоит недооценивать их и презирать.

– Почему ты берешь с меня так мало, Юль?

– Я ничего с тебя не беру! Ты сам даешь мне деньги. Я говорила тебе уже, что…

Я знаю, о чем она хочет сказать, и поэтому бесцеремонно перебиваю:

– Если я не буду платить тебе, это будет нечестно.

– О честности мне говорит мальчишка, который в школе выдает проститутку за свою старшую сестру?! – Юля заливается смехом. – Господи, Ромка, куда только смотрят твои родители!

– Мои родители никуда не смотрят! – обрываю я.

– Прости, – она гладит меня по плечу, – я не хотела. Я знаю, что это у тебя больная тема.

Юля, и правда, многое обо мне знает. Учитывая то, что ей еще говорят в школе, наверное, вообще, знает больше всех. Но она всегда может во время остановиться и перевести тему. Наверное, это часть ее профессии – не напрягать, не углубляться, не задавать лишних вопросов.

Я рассказываю Юле план встречи и разговора с директором, объясняю, почему не смогли прийти предки, говорю, чтобы была построже, высказываясь в мой адрес. Пусть еще приплетет, что за мое воспитание теперь плотно взялся отец. Это будет совсем не лишним – по крайней мере, успокоит учителей. Я прошу Юлю, чтобы обязательно упомянула нашу несчастную тетушку, которая теперь после тяжелой аварии прикована к постели. Ей нужен уход, а кроме нас у бедняжки никого нет, так что по выходным я буду занят, ухаживая за ней. Вранье, конечно. Юля даже скептически качает головой и говорит, что все это не прокатит. Да ладно! С такими как Юля, может, и не прокатило бы, а с директорами и учителями, которые не любят вдаваться в подробности и так хорошо знают, что происходит у нас в головах, это очень даже сработает. Они еще начнут меня жалеть и, возможно, станут смотреть на многие мои выходки сквозь пальцы. Уже давно надо было ввести эту мою больную тетю в игру, но как-то все не выпадало подходящего случая, чтобы упомянуть о ней.

3

Я в группе детского сада жду свою младшую сестру Ксюшу. Воспитатель Нина Сергеевна сказала, что Ксюша заканчивает рисунок и потом сразу выйдет. Еще, конечно, Нина Сергеевна, как всегда расплылась в умилительной улыбке. Потом она с какой-то мамочкой зашла в свой кабинет. А у них же тут такие же тонкие стены как у нас в школе. Никак не пойму, это что, какие-то отголоски постсоветской эпохи: чтобы ни у кого не было никаких секретов, чтобы никто ничего не вздумал скрывать?

Я сижу тут совершенно один и слышу весь разговор за дверью кабинета. Сначала женщины говорят о детях в целом и о дочке той самой мамаши – одной из участниц беседы. Потом вдруг тема неожиданно переключается на меня. Сегодня, и в правду, странный день. Уже второй раз мне приходится слушать о себе высказывания, произнесенные в третьем лице.

– Это Рома Веригин. – отвечает Нина Сергеевна на вопрос мамочки «Что за парень там?» – Брат Ксюшеньки. Такой хороший мальчик! Такой заботливый – просто слов нет! Всегда за Ксюшенькой приходит.

– Ну надо же! – восхищенно произносит мамаша.

Смешно, как Нина Сергеевна употребляет в речи уменьшительные формы. Наверное, это потому, что она давно уже работает в детском саду и привыкла сюсюкаться со своими воспитанниками. От ее интонаций у меня вырывается усмешка, и я слышу, как Нина Сергеевна продолжает:

– Хорошо, что есть еще такие семьи, такие родители, которые могут вот так воспитывать мальчиков! Он у них такой ответственный, отличник, наверное. Да уж, не то что большинство детей его возраста! Подростки сейчас просто оторви и выброси.

– Ох, и не говорите! – поддерживает мамаша. – Я вот своего ничего не могу заставить сделать! Даже уроки выучить – не то что за сестрой в садик сходить. Его кроме этого скейта ничего не интересует! Даже отец уже устал биться с ним, загоняя домой! И ничего ведь не добьешься! Какая уж там ответственность! Одни синяки и ссадины! Только из школы приходит – сразу скейт и гулять до темна! Я уже глядя на своего оболтуса и не думала, что нормальные подростки бывают!

Да, тут все не так как в школе. Тут я просто герой: ответственный, милый, воспитанный… Хотя я бы не отказался, если бы отец загонял меня домой в то время как я катался бы на скейте и разбивал себе коленки. Если бы только у меня было время на этот скейт, я, очень может быть, увлекся бы им.

Тут из группы выбегает Ксюша, и я отвлекаюсь от глубокомысленного разговора о молодом поколении. Сестренка бежит ко мне, обнимает и начинает собираться. Потом она стучит в кабинет воспитателя и прощается. Как раз в этот момент оттуда выходит та самая мамочка, сын которой никак не поддается воспитанию, и одаривает меня широкой улыбкой. Я опускаю голову. Но не смущенно, а только лишь для того, чтобы она не заметила усмешку на моем лице. Ну какие же они все-таки умные и проницательные! Почти такие же как в школе! Все про всех знают, все понимают и главное – делают совершенно уверенные выводы.

После детского сада мы с Ксюшкой заходим в нашу любимую пиццерию, наедаемся и только потом не спеша идем домой.

У нас большая четырехкомнатная квартира с хорошим ремонтом. Я бросаю сумку в коридоре, потом мы идем в комнату моей сестры, и я усаживаю ее за игрушки. Сегодня днем мне звонил Егор и сказал, что я нужен ему вечером, так что мне сейчас надо свалить из дома. И самое паршивое, что приду я довольно поздно.

– Ксюш, посидишь одна, пока я не вернусь? – спрашиваю, держа сестренку за руку. – Я постараюсь недолго. Если кто-то придет, или просто станет страшно, сразу звони, ладно?

Ксюшка послушно кивает. Черт, как же не хочется оставлять ее одну, но сегодня никак по-другому. Сегодня, вообще, какой-то идиотский день!

– Закройся. – продолжаю я. – И не открывай никому, хорошо?

– Хорошо. – кивает сестренка.