Дорожное эхо - Олег Левитан

Баллада о лошадях острова Сейбла

На Сейбле – песчаном клочке с океаном вокруг,который шалеет при виде песчаной земли, —в бинокле возникнут косматые лошади вдруг…Когда-то мы – люди – с собой их сюда привезли.Но люди горазды раздоры чинить меж собой!И вот учинили – и шустро взялись за ножи,и пули над островом пели про смерть вразнобой…Кончаются плохо во все времена мятежи.Кто смог, тот отчалил с проклятьями на материк —за новой судьбой, поцелуями, дракой, тюрьмой.Последняя пуля в последний отчаянный крикпоставила точку – и остров исчез за кормой….Кто знал, каково им, гривастым, оставшись без нас —в суровые зимы, в штормах и туманах подряд! —сбивая копыта, к траве пробиваться сквозь насти брюхом мохнатым стараться согреть жеребят?Но выжили лошади – трудностям всем вопреки!Росло поголовье, хоть пастбищ не сыщешь скудней.Чуть стали приземистей, но быстроноги, легки —и долгое время совсем не боялись людей…И если швыряло разбитый корабль на песок,и спасшийся некто – истерзанный, в смертных слезах! —в себя приходил, он готов был поверить, что Богна лошадь похож, что склонялась над ним в небесах…

Баня

В банный день,в день, праздничный по сути, —через борт! – ликующим пластомс тяжким гулом плюхнувшись на юте,мир затмив, разбив стакан в каюте,нас настиг южнее Сейбла шторм…

И опять – удар и шум обвала!Но всего сильнее – в третий раз…Взвился вал – темно и небывало,и когда махина миновала —двигатели смолкли, свет погас!

Взвился вал – тряхнул, шарахнул, вздыбил!Развернул с востока нас на юг!Что-то там замкнул, сломал и выбил…И тогда рыбацкая погибельсмутно замаячила вокруг…

– Эй, в машинном! Что там, нет ли течи?Что там в рубке, в чьих руках штурвал?…А в ответ, мурашками на плечи,на нечеловеческом наречьекто-то что-то в «спикер» прорычал!..

И понять не в силах слов значеньеи поганый чуя оборот,похватав жилеты без смущенья,побежал, средь качки и вращенья,к трапу верхней палубы народ!

А из бани боцман – голый, в мыле —вылезает, слыша, как бегут,и кричит в своем матером стиле:– Что за суки воду отключили?!Мыло смыть, бакланы, не дают!

Вот кто был не в курсе однозначно —в баню влезший раньше всех на час,веничком напарившийся смачно!И сказал матрос-лебедчик мрачно:– Потерпи,домоешься сейчас!..

И дрожал фонарный луч на теле —на суровой боцманской красе,и забыв, куда бежать хотели,миг-другой мы на него глядели,а потом – захохотали все!..

И так странно,что под этот хохотвдруг возникли снова свет и связь!И в машинном – двигателей рокотстал расти, вплетаясь в шторма грохот!..И погибель мимо пронеслась.

Явление природы

Мы видели – как солнце багровело,снижаясь над блестящим горизонтом,и птица-чайка с криком то и делометалась над снижающимся солнцем…

И в миг, когда оно, наполовинурасплесканное зыбью окаянной,исчезло —неожидан и малинов,волшебный луч восстал из океана!

Как перст судьбы над дымкою лиловой,до самого зенита восходящий,как меч Господень, страшный и суровый,неведомо кому еще грозящий!..

Секунды шли. А чудо длилось, длилось…Луч словно оплавлялся у подножья…Как если бы сменился гнев на милостьи лезвие меча влагалось в ножны…

И всё. И только волны небо лижут.И нам пора в столовую на ужин…Я перерою уйму умных книжек —ища ответ, который мне не нужен:дисперсия…дифракция…эффекты…

И сон придет – цветной, необычайный.И чей-то голос скажет с грустью:«Эх, ты!Ну кто́ мы есть, ну что́ мы есть – без тайны?»

Вельбот

Вчера пришвартовались к плавбазе для сдачи рыбы. А сегодня нас попросили врачей с плавбазы на траулер «Берилл» перевезти, там у рефмашиниста аппендицит, что ли…

И было так: держа коробки, склянки,врачихи бодро влезли в наш вельбот.«Стажерки, – я подумал, – практикантки», —и отдал гак, и рядом сел на банке…Мотор чихнул, и мы пошли вперед.

А в океане при такой погодке —на гребни волн смотри да не зевай!Нас тут же и хлестнуло посередке,промокли их ажурные колготки…Одна сказала: – Ой! – другая: – Ай!

– Ой, мальчики, какой ваш катер старый!– Он не утонет, этот драндулет?– А вас как звать?– Нас Таней!– Нас Тамарой!Блондинке Тане шел румянец алый…И молодые обе – наших лет.

И штурман наш, окидывая далисуровым взором и пожав плечом,велел, чтоб им брезент – укрыться – дали,ему мешали женских тел детали…Кто был в морях, тот знает, речь о чем!

Когда ты пятый месяц в этой качке,и не женат, и не анахорет,и никогда к буфетчице иль прачкене скребся в дверь с бутылкой из заначки —колготки видеть трудно, спору нет…

И он рулил, с волнами в поединке —то падал в бездну, то вздымался ввысь!Но от румянца дивного блондинки —в его глазах растаявшие льдинкигорючим карим пламенем зажглись…

И он уже шутил с ней то и дело,и говорил «аймсори», и она —склонив лицо, смущаясь до предела,во все глаза на штурмана глядела,красой и мощью всей потрясена!

Вот, Господи, любви счастливый случай,вот двух сердец стремительный привет!..И долго руль скрипел в руке могучей,ведя вельбот к разлуке неминучей —на траулера ржавый силуэт!

…Со стороны подветренной причалив,мы помогли на трап им перейти.И вот уж нам «спасибо!» прокричали,и каблучки все выше застучали…А мы смотрели, Господи, прости!

Потом назад поплыли, как в тумане,и только штурман произнес: – Ну вот…Что означало: в этом океане —в сердечном плане и в лечебном плане —одним аппендицитчикам везет!

Мертвый штиль

В вечерний час на океан —пока он мертвым штилем пьян —тьма налагает свод небесный…И долго стынет шов сварнойнад непомерной шириной,объединяя бездну с бездной…

И Млечный Путь макает хвоств наш пенный след, и стаи звезд,как рыбы, плещутся в глубинах…И спутник или сателлит —один летит через зенит,как дух на крыльях голубиных…

Летит над нашим кораблем,зовет немеркнущим огнем,чтоб весть о нем в сердцах несли мы…И все созвездья, там и здесь,безмолвно шлют друг другу весть —и те, что есть, и те, что мнимы…

Чтоб в одиночку превозмочьтакой простор в такую ночь —скажите нам, яхтсмен Чичестер,надежно ль в лодке быть должныснаряжены, закреплены —компас, и весла, и винчестер?..

И ты – на палубе ночной —будь рад, что чувствуешь спинойжизнь за стальною переборкой!Но вправду ль есть она?Проверь!И если вдруг заклинит дверь —молчи,не торкайся,не шоркай!

Ты здесь никто и звать никак,и – если этот звездный мракне заалеет на востоке! —здесь делать нечего умуздесь даже зренье ни к чему,и сердца стук,и эти строки…

«Луна Бристольского залива в сентябре…»

Луна Бристольского залива в сентябреподобна фее – в жемчугах и серебре.Светло глядит на нас – сквозь радуги кольцо —ее прекрасное и грустное лицо.

Она владеет небесами третью ночь.Она готова заблудившимся помочь.Она царит, и нет ей дела до парней —свои подошвы отпечатавших на ней…

А под Луной порхает, балуясь, Эол,несет на юг, на полуостров Корнуолл —дыханье вереска и волн хрустальный плесквдоль черных скал на полуострове Уэльс.

И сам залив не спит под нашим кораблем —то плещет жемчугом, то блещет серебром.И стаям рыб из глубины в лучах Луныи трал, и траулер отчетливо видны…

Кот на траулере

В сушилку брошен мокрый фартук.С рук смыты чешуя и слизь…Перекурили после вахты —и по каютам разошлись.А корабельный кот Максимыч,всю вахту бывший не у дел,ворочал шеею массивнойи на коленях не сидел.Он поводил роскошным усом,и громко фыркал, осмотрясь,и мягкой лапой трогал мусор,и долго мягкой лапой тряс.Когда ж я вновь метелку прятал,мурлыкал кот – похвально, мол! —и шел глядеть в иллюминаторна полуостров Корнуолл.Как будто те дома и шпили,венчая сизые холмы —ему такое говорили,чего совсем не знали мы!И так глядел зеленооко,что робко думалось о нем:«Что ищет он в стране далекой,что кинул он в краю родном?..»

Элегия