Отверженный - Анастастия Енодина

Так или иначе, все попытки отца научить своих детей пользоваться магией неизменно проходили в этом зале. Сам Мэггон любил его. Ему нравился этот холод и мрачность, нравилось величие природных камней, по шершавой поверхности которых он часто нежно проводил ладонью, словно припоминая что-то давнее. Лайгон часто смотрел на Феронда, не понимая, как он умудряется оставаться столь безразличным. Казалось, младшему брату было вообще без разницы, где упражняться в магии, лишь бы поскорее эти тренировки закончились, и можно было отправиться махать мечом и кулаками.

Лайгон старательно пытался выполнить то, что от него требовалось: зажечь в воздухе огоньки, чтобы осветить зал. Пустяковая магия. Собрать из воздуха необходимые части, вылепить из них шар и вдохнуть в него энергию, которая сможет дарить свет. За годы, что Мэггон обучал этому, Лайгон мог сотворить такое за пару минут, но смысла в этом решительно не находил. Освещённый Валинкар не был тёмным, как этот зал. Днём на небе было Светило, а день длился намного дольше, чем ночь. Ночью небо озарялось мерцающим светом звёзд, и никакие облака не могли помешать свету пролиться на спящий Валинкар. И всё же маг послушно создал светящийся шар и отправил его на потолок. Мэггон посмотрел на старшего сына с гордостью, на что тот улыбнулся и привалился спиной к стене, готовясь наблюдать за нудными бестолковыми попытками брата и сестры создать хоть что-то.

Как же это надоело Лайгону за эти годы. Одно и то же. Из раза в раз. Хотя нет. Как-то Мэггон учил передвигать предметы с помощью энергии. И у Феронда с Лаивсеной в этом что-то получалось. Они довольно быстро освоили перемещение нетяжёлых вещей, и, казалось, Мэггон счёл, что им удастся и более сложная магия. Но он ошибся. Она удалась лишь Лайгону, и он был обречён скучать на этих тренировках, пока его брат и сестра не достигнут его уровня. Тоска.

Лайгон смотрел на Феронда, видел, что тот искренне старается, но ничего у него не получается. Он не мог выделить нужные составляющие из окружающего пространства. По той простой причине, что не мог заметить эти составляющие, не мог почувствовать их и понять, какие именно необходимы. Для юного мага это было странным и непонятным, но он видел, что Феронд не прикидывается, что действительно ничего не может сделать.

Лаивсена смотрела за тщетными стараниями своего брата и покусывала свои губы. Ей не хотелось быть следующей, не хотелось тратить впустую столько усилий, не хотелось вообще обладать магическими способностями больше, чем она уже обладала.

Лайгон заметил состояние сестры и решил прийти на помощь единственно верным способом: заговорить Мэггону зубы. Это у него всегда получалось отлично. Он вечно находил, с чего начать разговор, всегда умел оставить за собой последнее слово, доведя собеседника до логического тупика. Лайгону каждый раз удавался этот трюк, когда надо было сбить отца с толку. Он в совершенстве умел просто о чём-то говорить, придираться к словам, настаивать на своём. Причём делал это не из вредности. Мужчина всегда выбирал интересную для себя тему и пытался что-нибудь полезное выведать при подобных разговорах.

Вот и сейчас, глядя на мрачную Лаивсену, он решил действовать. Быстренько прикинув, с чего стоит начать, он глянул на хмурого отца, который был явно расстроен тем, что не все его дети такие усидчивые, как старший сын.

— Отец, почему ты учишь нас какой-то ерунде? — без обиняков спросил Лайгон у Мэггона.

Седобородый, седовласый и седоусый мужчина тихо рассмеялся, глядя на старшего сына смеющимися глазами:

— А чего бы ты хотел познать?

— Магию, — ответил маг. — Не такую, которой учишь ты. Ведь она нужна не только для того, чтобы умерщвлять птиц и готовить их, не только, чтобы быт не тяготил нас… Магия — она…

— Многогранна, Лайгон, — закончил за него отец.

Он посмотрел на Феронда и Лаивсену с улыбкой. Его младшие дети совершенно не понимали, о чём говорил их брат. Они смотрели с интересом, но им просто было интересно наблюдать. Обсуждай Мэггон с Лайгоном меню на обед, эти двое смотрели бы и следили за общающимися с такими же лицами, как и сейчас. Правитель Валинкара перевёл взгляд на Лайгона. Как же он любил этого странного валинкарца! В нём было то, чего не было и просто не могло быть в самом Мэггоне, но чему он всегда завидовал белой завистью. Определённо, старший сын был ему ближе и дороже. То, что все вокруг считали его странным, не мешало Мэггону оставаться при своём мнении. Правитель видел в Лайгоне куда больше, чем кто-либо другой мог разглядеть.

— Магия, — решил рассказать он свои наблюдения. — Может быть очень разной. Ты ведь знаешь об этом из книг, а твой брат и сестра наверняка знают от тебя. Но все возможные проявления магии лично для меня делятся на два типа: магия во зло и магия во благо. Самое трудное в этом, что не всегда понятно, где грань между добром и злом.

— Это не отвечает на вопрос… — начал Лайгон, но отец перебил его:

— Отвечает. Я учу вас уметь пользоваться своей силой. Пока в мелочах и в быту… Потому что вы ещё слишком молоды… Вы горячи и самонадеянны, а потому не всегда верно сможете понять, где добро, а где нет. Жизнь длинна, и со временем вы познаете мир, себя, научитесь взаимодействовать с другими валинкарцами и понимать их… И с вашим опытом, с вашими знаниями возрастёт и ваша сила.

Он не стал говорить, что чувствует в Лайгоне мощный потенциал. Силу, с которой нужно работать долго и осторожно, чтобы она не вырвалась на свободу раньше времени и не натворила бед. Мэггон был уверен, что однажды его сын станет величайшим магом, по сравнению с которым все те, о ком этот зеленоглазый юноша читал в книгах, покажутся жалкими волшебниками, способными лишь на примитивное волшебство.

— Скажи, отец, — обратился к нему маг. — Ты ведь могущественнее и умнее всех валинкарцев, неужели тебе нравится, что ты сидишь на троне и не используешь свои возможности?

— Знаешь, Лайгон… Именно твоё появление в моей жизни заставило меня пересмотреть многие вещи, — признался Мэггон. — Я познал, что нельзя пользоваться своими способностями, не подумав обо всех возможных последствиях. И примерно тогда же понял, что просчитать всё невозможно. С тех пор Валинкар стал закрытым миром.

— Закрытым миром? — переспросил Лайгон, подозрительно прищуриваясь. — Что это значит? Наш мир плоский и имеет вполне чёткие границы… Что находится за горами?

— Космос, — ответил правитель Валинкара. — За горами находится космос. Примерно такой, как небо, на которое ты так любишь смотреть.

Маг понял, что ему удалось зацепиться за что-то любопытное, и поспешил спросить:

— Ты видел его? Был в горах?

— Нет, я не был там, — ответил Мэггон. — И нечего там делать. Горы — бесплодные камни, холодные и величественные. Лишь издали они манят, но стоит подойти поближе, и вы увидите, что это просто камни…

— Ты не ответил, — одёрнул его Лайгон. — Что значит «Валинкар стал закрытым»?

— Это значит, никто не покидает его, — ответил отец, серьёзно посмотрев на сына и развернулся, бросив: — На сегодня магии хватит, — потом обернулся на опешивших Феронда и Лаивсену и улыбнулся им: — Ваш брат способен заставить думать кого угодно. Вы молодцы сегодня, развлекайтесь и не берите в голову то, что услышали.

Лайгон смотрел вслед удаляющемуся Мэггону с улыбкой. Получилось. Наконец получилось вытянуть из правителя хоть что-то любопытное. Он чувствовал, что ему недоговорили многого, но всё же это было лучше, чем ничего.

В единственной книге, где была описана история Валинкара, половина страниц была истлевшей. Как раз та самая, интересная часть. Чтобы узнать об отце чуть больше, как о маге. Но книга содержала лишь совсем древнюю историю, от знания которой, казалось, и смысла-то не было.

— Лайгон, — обратился к нему Феронд. — Ты чего прицепился к горам?

— Хочу побывать там, — отозвался маг. — Живём тридцать лет в этом небольшом мире, а в горы ни разу не совались…

— Отец же сказал, что они не интересны.

— А ещё он сказал, что наш мир «стал закрытым». А это значит, что некогда он был открытым, понимаете?

— Нет, — признался Феронд, и Лаивсена тоже отрицательно помотала головой.

Лайгон вздохнул, устало взъерошив рукой свои короткие волосы.

— Раньше валинкарцы могли покидать Валинкар. Но никто не говорит об этом. В чём причина?

— Опасность, — предположила сестра.

— Да, но, если есть опасность — почему не предупредить нас о ней? А главное — как валинкарцы покидали наш мир?

— А ещё: куда они его покидали и для чего? — добавила свои вопросы Лаивсена, вопросительно глянув на Феронда, словно тот мог знать ответ.

Мужчина заметил, что и Лайгон выжидающе смотрит на него.

— Ты же много читаешь, — сказал ему Феронд. — Скажи, правда, что есть другие миры?