Отверженный - Анастастия Енодина

В отличие от уставшего мага, Феронд был отвратительно бодр и весел. Он усмехнулся уголком губ, оглядевшись по сторонам:

— Судя по бардаку, который тут царит ты и не пытался разложить вещи по полкам.

— Верно, потому что это недостойное применение магии! — парировал Лайгон, лениво поворачивая голову к собеседнику.

— И чего же ты ждёшь от неё? — поинтересовался Феронд.

— Ну не знаю, можно научиться влиять на живую материю, чтобы крушить врагов, например… раскидывать их по сторонам… — задумчиво перечислил он и, заметив посерьёзневший взгляд брата, передразнил его слова: — Ведь вдруг война?

Лайгон некоторое время смотрел на Феронда, ожидая от него соответствующего ответа, но тот снова утратил серьёзность взгляда и спросил совершенно не в тему. Вернее, для самого Феронда это было как раз темой, ради которой он и приходил: спросить о насущном вопросе:

— То есть ты с нами не идёшь? — поинтересовался он у старшего брата, который улыбнулся и ответил:

— Если вы в горы — то иду!

Феронд вздохнул: стремление Лайгона попасть в горы казалось ему глупым и никак не обоснованным. И хотя ответ был очевиден, мужчина всё же озвучил его:

— Нет, мы не в горы, мы…

— Тогда не иду, — не дал договорить маг, которому было безразлично, что снова удумали друзья его брата.

— Ладно… — не стал настаивать Феронд, который давно привык, что настаивать бесполезно. — Увидимся за ужином.

— Ага, — отозвался маг. — Но если твоя подруга снова станет спрашивать, как прошёл мой день, я просто проигнорирую её, и мне плевать на правила приличия и на то, оскорбит её это или нет! Я сегодня слишком устал, чтобы улыбаться и отвечать на вопросы.

Феронд посмотрел на него снисходительно и с оттенком жалости. Развалившийся в кресле, лениво разговаривающий и с закрывающимися от усталости глазами, маг действительно заслуживал сочувствия. Феронд вздохнул, глядя на него:

— Магия того не стоит, Лайгон.

— Стоит, — не согласился мужчина. — Я уверен, что она того стоит.

Лайгон проспал до ужина. Когда за ним пришла Лаивсена, у него даже не было желания отшучиваться, и потому он просто улыбался сестре. За ужином он молча ел, отвлёкшись лишь на ответ Браве, до которого всё же снизошёл, чтобы не обижать Феронда: «День прошёл отлично, разве по мне это не видно?»

Пища и хмельные напитки помогли ему немного прийти в себя. К концу ужина он снова мог с удовольствием раздражать Лаивсену своей манерой принимать пищу, не заботясь об эстетике. Он воспрянул духом, но решил, что на сегодня магии явно достаточно.

Так же он подумал и на следующий день, чувствуя, что всё ещё не готов продолжать обучение.

Лишь к исходу третьих суток он почувствовал себя полностью восстановившим силы. Но на ночь глядя решил не загружать голову, и потому перед сном отправился гулять. Из-за противного дождя в последние дни он гулял мало, и потому сейчас с удовольствием улёгся на влажную траву и долго всматривался в чистое ночное небо.

Мерцание звёзд и мягкий свет от далёких планет успокаивали и завораживали мага. Он ушёл довольно далеко от дворца и наслаждался тишиной, которая нарушалась лишь цикадами, но это не портило атмосферу ночной загадочности, а наоборот, дополняло и украшало её. Однажды он станет сильным магом и сумеет побывать в далёких мирах. Узнает, почему раньше Валинкар был открытым для походов в чужие миры, и что послужило истинной причиной того, что теперь никто не покидает эту планету. Ему было всё равно, к чему стремятся валинкарцы. У него были свои стремления. Впереди — целая жизнь, длинная и интересная. Лайгон точно знал, чего стоит достичь в первую очередь: высокого уровня магических способностей. Но спешить с этим не стоило. Маяться несколько дней головной болью и слабостью ему не понравилось. Возможно, Мэггон был прав, и пока они были слишком молоды и следовало довольствоваться малыми умениями. Но то, что маг не пытался больше постигнуть всё и сразу, не означало, что он был готов сдаться. Лайгон просто решил отдохнуть, обдумать, подождать. А потом взяться за дело с новыми силами. Так думал молодой мужчина, лёжа на лугу и глядя в ночное небо, пока посторонний шум не заставил его вернуться в реальность. Шаги. Шли двое и притом молчали.

Маг приподнялся, чтобы посмотреть, кто идёт. Феронд не спеша брёл по лугу, держа Браву за руку и что-то шепча ей на ухо. Лайгон улыбнулся: его брат сочетал в себе несокрушимую силу, внешность сурового мужчины и добродушную простоту и нежность к тем, кто ему дорог. Маг даже не мог отнести его к глупцам и примитивным валинкарцам — настолько трогательно младший брат относился к своей семье и к своей возлюбленной.

Заметив Лайгона, парочка хотела направиться в другую сторону, чтобы миновать его, но мужчина сам окликнул их:

— О, это вы! — его голос был приветливым, словно он ждал их здесь и был рад, что, наконец, дождался. — Идите-ка сюда!

Феронд, ведя Браву за руку, подошёл к брату. Рыжеволосая смотрела на мага с удивлением: никогда прежде она не замечала, что он любит лежать на земле, вглядываясь в небо. А сейчас он делал именно это и, судя по всему, собирался предложить присоединиться к нему.

— Смотрите, эта планета… — он указал пальцем вверх, и девушка со своим спутником запрокинули головы, но посмотрели совершенно не туда, куда маг указывал. — Да не эта, а та, желтоватая… Вот, всё верно, именно она. Она скоро погибнет. Примерно через полчаса эта планета вспыхнет, и небо озарится оранжевыми всполохами, а когда они стихнут, на её месте будет чёрная пустота. Такое не часто увидишь.

Феронд поглядел на мерцающее жёлтое пятно на небосводе, не нашёл его занятным и ответил:

— Чтобы это увидеть, не обязательно лежать здесь полчаса, можно просто вовремя посмотреть в небо.

— Верно, — усмехнулся Лайгон. — Но вы же, вроде как, влюблённые… Вам положено сидеть в обнимку и таращиться на что-то, хоть в пустоту, находя её прекрасной и всё такое, разве нет?

Брава смотрела на него с усмешкой и лёгким сожалением от того, что этому молодому человеку никогда не понять, как можно просто жить и наслаждаться простыми вещами, а не искать чего-то сакрального. Она спросила почти сочувственно:

— Так написано в книжках, которые ты читаешь?

— Нет, — ответил за брата Феронд. — Так говорила Элара, когда мы были маленькими, — воспоминания были тёплыми, и потому мужчина рассказывал с нескрываемой нежностью в голосе. — Видимо, Лайгон унаследовал любовь к чтению от матери: она всегда читала нам какие-то небылицы, рассказывала о любви и дружбе, предательствах и возмездиях…

— И вы с Лаивсеной постоянно засыпали, не дослушав до конца, — напомнил Лайгон, чтобы у Бравы не сложилось ложного впечатления, что её возлюбленный хоть что-то для себя уяснил из тех рассказов, что Элара дарила им каждый вечер.

— Ну да, — не смутился Феронд. — Засыпали. Но мне всё равно нравились эти вечера.

Он посмотрел в тёмно-зелёные глаза своей возлюбленной, и та погладила его по спине, глядя с обожанием. Он особенно нравился ей в такие моменты, когда был простодушен и говорил о чём-то сокровенном.

Лайгон недовольно посмотрел на них. Девушка восхищалась Ферондом, как казалось всем, кроме мага, который считал, что она восхищается не им, а собой рядом с ним. И, к чему лукавить, смотрелись они вместе прекрасно. Крупный и мужественный валинкарец и хрупкая яркая девушка, любящие друг друга. Казалось бы, маг мог порадоваться за брата, но он отвернулся от них и уныло вздохнул.

Спустя добрых пять минут краем глаза маг глянул в их сторону, замечая, что они целуются. Захотелось что-то сказать, чтобы они оторвались друг от друга, и он предложил, пересаживаясь в насиженного места с примятой травой:

— Если захотите посмотреть на гибель планеты, я могу подвинуться.

Брава посмотрела на него с укором:

— Планеты гибнут достаточно часто…

— Безусловно чаще, чем ты замечаешь… — согласился Лайгон.

Феронд решил не ждать, пока их диалог перерастёт в словесную перепалку, и, улыбнувшись магу, повёл девушку в сторону, продолжая что-то тихо говорить, склонившись к её уху.

Маг откинулся спиной на траву и вздохнул. Ослеплённый влюблённостью Феронд в упор не хотел замечать, что его чувство к этой глупой девушке не настоящая любовь. Если бы у Лайгона спросили, почему он так в этом уверен, он бы не смог внятно ответить. Впрочем, никто его об этом и не спрашивал, кроме его самого. Сам он никогда не влюблялся даже так, как его брат, не говоря уже о том, что смог бы назвать любовью. И каких-то веских причин считать, что Феронд не прав, у него не было. Всё, что он знал о любви настоящей — было почерпнуто из книг и сказаний. Девушки, с которыми ему доводилось проводить ночи, не вызывали тех чувств, которые им полагалось вызывать у любящего всем сердцем мужчины, и потому приходилось с ними расставаться, когда они становились излишне навязчивыми и желали проводить с ним не только ночи, но и дни. А на дневное время у мага всегда были планы, интереснее будничной общепринятой валинкарской жизни. И маг справедливо считал, что причина не в нём. Причина была в окружающих, но он не винил их в этом. Его всё устраивало в своей жизни. Кроме того, что Феронд выбрал себе Браву и намеревался сделать её своей единственной спутницей на всю жизнь. Это Лайгона раздражало и он, наконец, придумал, кто может помочь ему открыть брату глаза. Элара. Она всегда умела рассказать какую-нибудь сказку, воспевающую истинные ценности. Был шанс, что это заставит Феронда задуматься о том, действительно ли стоит зацикливаться на рыжей девушке.