Уровни Мидгарда - Альтс Геймер

Через несколько минут ветви аралий зашевелились, и на поляну на карачках, чертыхаясь, выкатился человек.

— Продается собака! Ест все, любит детей! Что, утерлась, меховушка? — довольно пробурчал он и смачно высморкался.

— Брррр… — Человек принялся разминать плечи, избавляясь от утреннего озноба, попутно отряхивая изрядно попорченный ночевкой под корнями лавра нехитрый наряд. Он был одет в некое подобие плащ-палатки из грубой домотканины, когда-то крашенной под камуфляж, льняные штаны и свитер грубой ручной вязки. Из-под свитера виднелась плотная серая бязевая рубаха со стоячим воротником. Шапка с очками, словно снятая с летчика времен Второй мировой, кожаные сапоги с голенищами ниже колена, холщовая сумка на плече и короткий меч в отполированных костяных ножнах — вот и весь костюм путника. Ниже бутафорских окуляров посверкивали немного выпуклые, но цепкие пройдошливые глаза, не пропускавшие вокруг ничего мало-мальски интересного. Узкое лукавое лицо человека пополам перерубал хищный рострум длинного носа, наползавший сверху на подвижный рот. Замечательная упитанная бородавка на левой щеке придавала физиономии странника не совсем приятную для взора асимметрию. Будучи в достаточной степени продвинутым Игроком, путешественник мог легко поменять внешность на что-то более пристойное, но он по ряду веских причин предпочитал оставаться незатейливым, как молодой редис, субъектом в когорте мужественных, налитых тестостероном портретов, коими охотно украшали себя практически все неофиты.

Он уже вторые сутки промышлял по лесным буреломам Мира, как его часто между собой для краткости именовали Игроки. В Реальности эта местность соответствовала району Малой Ельни, и путник выбрал ее для поисков чего-нибудь ценного, но пока совсем не преуспел. Артефактов он не нашел ни одного, драгоценности или уже подсобрали нейтралы, или они жестко охранялись, словом, пока удача совсем не улыбалась Франку — это было не имя, а прозвание. Несмотря на скромный двадцать первый уровень, он заслужил его эксцентричными выходками с синтезом живого и неживого. Полностью его звали Добрый доктор Франкенштейн, однако скоро все решили, что это слишком долго выговаривать, особенно по пьяни, и сократили до Франка.

Еще в детстве он баловался созданием роботов из механических будильников, а в пятом классе пытался пришить бесхвостому бабкиному коту хвост от найденной на улице дохлой собаки. Роботы постоянно попадались под ноги родителям и вызывали их бурные протесты, а что с ним сделала бабка — так лучше вообще не вспоминать. После школы он ухитрился поступить в мед, но загулял и вылетел после первой же сессии. Однако морг успел его пленить, и он сумел устроиться туда санитаром. Когда его завербовали арии, Франк понял, что новый мир открывает для него невиданные возможности, и довольно быстро научился Погружению пятой степени, переносясь из Реальности в своем физическом теле. Однако восторги оказались преждевременны — он взялся прокачивать бессмысленный для клана набор из некромантии, магии Природы и ремесленного дела. Впрочем, и Франка разочаровали арии с их суровой иерархией, жесткой казарменной дисциплиной и страстью к постоянной разработке каких-то блицкригов.

Он ушел к русам, что не считалось предательством — разве только к противнику не перекидывался опытный Игрок в разгар боевых действий. У русов мечтал быстро отличиться и получить какой-никакой удел в кормление, где мог бы спокойно заниматься своими изысканиями, однако не удалось. Отличаться, естественно, полагалось на войне или в хозяйственной деятельности, но клан тогда не воевал, а хозяйственник из Франка был, как из некроманта скоморох. Да и сами русы со своей жизнерадостной обстоятельностью в речах и делах не устраивали Франка, и он ушел к норгам.

Эти сначала пришлись ему по душе безалаберностью организации и постоянной готовностью к пьянкам и дебошу. Однако скоро выяснилось, что норги не только пьяницы, но и безжалостные рубаки, а Франк без особой необходимости драться не любил. К тому же во время боевых действий клан спаивался железной дисциплиной, а воевали они частенько. Особенное же отвращение у него вызвала строевая подготовка в составе хирда. Короче говоря, от норгов он тоже задумывал уйти, чтобы стать вольным одиночкой, но судьба распорядилась иначе — в короткой яростной схватке с ариями бедолага отхватил мастерский удар моргенштерном[5] по черепу от самого Манфреда Кляйста, отбросил копыта и долго скитался по уровням в телах разнообразных монстров. Долгое время ему патологически не везло — переродившись во вполне приличного высшего эльфа, он был пойман молодой русской ведьмой и разорван лешими при попытке бегства. Возродился корявым гоблином, почти полгода добывал серу и ртуть во владении вольного барона, часто по пояс в нечистотах, питаясь в основном трупами себе подобных. Накопил немало экспириенса в междоусобной грызне с подельниками, но за лень и подпольное самогоноварение был скормлен ручному бегемоту. В конце концов, неимоверным трудом поднявшись до виверны[6]-монарха, примкнул к сбродной шайке мародеров, промышлявших в Богоявленских пущах. Вот тогда наконец удача улыбнулась механику: в случайной стычке с лихим монгольским разъездом за миг до очередной кончины Франк успел облаком удушающего газа отправить на пастбища Внутренней Монголии какого-то не в меру ретивого неофита. Переродился человеком. И с тех пор стал убежденным пацифистом, что в Мидгарде, где насилие было в порядке вещей, являлось уделом, подобным житию святых страстотерпцев. А пара последующих лет, проведенных в относительной безопасности, укрепили Франка в его убеждениях. Любой, даже самый сильный боксер рано или поздно падает на настил ринга, эту истину Франк усвоил для себя на «ять» и бесповоротно сошел с торной дороги славы. С тех пор он решительно завязал с насилием и занялся безобидной расчлененкой, конструируя на заказ и просто для души биомеханических монстров, иногда жутких, но чаще нелепых. Скопленных случайными заработками и выведенных в реал денег ему хватило, чтобы купить двушку в «народной стройке» на Сортировке, но в Реальности Франк жил мало — он оборудовал себе небольшой форт в Мире. Сортировка считалась захудалой окраиной, слишком удаленной от центра событий, но еще не настолько, чтобы кому-нибудь захотелось иметь там загородное владение со стабильным доходом, так что территориальных претензий сильных мира сего можно было не опасаться. Франку удалось прихватить и одомашнить полтора десятка гномов, живших теперь в кирпичном бараке у стен форта, и три дюжины хоббитов. Гномы клепали разнообразные закорючки по хозяйским чертежам, хоббиты пахали землю, пекли хлеб и варили пиво. Быт, можно сказать, был налажен.

Но беспокойная натура механика не давала ему покоя. Душа требовала красивой жизни и молодецких загулов, поэтому он не сидел спокойно дома, как положено добропорядочному мастеру, а болтался повсюду, пытаясь впарить кому-нибудь свои творения. Впрочем, случались у него и успехи, например, боевой голем, узкий и хищный, в Реальности выглядевший и работавший, как мопед. Голем требовал многочисленных дорогостоящих запчастей, кропотливой сборки, но эту компактную модель охотно покупали все кланы. Не потратив аванс, собрав и продав очередную партию за хорошие деньги, Франк мгновенно пускался во все тяжкие, и его кутежи давно стали притчей во языцех. Они же служили во вред бизнесу, к нему обращались реже, чем хотелось, — кто знает, что он слепит с похмелья?

Сейчас механик как раз был на мели, потому и шлялся в поисках добычи. Он проводил тревожным взглядом двух драконьих стрекоз, пролетевших метрах в пятидесяти, вздохнул, достал из холщового мешка кусок сушеного мяса и, вонзив в него зубы, принялся инвентаризировать свои сокровища. В сумке брякали друг о друга пара кусков мифрила, гномьего серебра. Это хорошо, это нужно ему самому для его поделок, ибо в последний раз механик ухитрился пропить даже сырье. В небольшом пакете лежал смотанный плащ привидения. Тоже сгодится. Отдельно валялись отпиленные ядовитые клыки василиска. Франк вчера стал свидетелем милой пасторальной сценки, разыгравшейся тут же неподалеку, в паре километров от его ночного логова. На поляне грелась на солнышке пара василисков, один — матерый с черным отливом и второй — светло-зеленый, явная молодь. Вдруг из кустов вылез циклоп и, не здороваясь, ни слова не говоря, влепил в лоб тому, что помоложе, здоровенный булыжник. Зеленый тут же благополучно околел, а черный глянул недобро своим смертельным взглядом на циклопа, тот посинел, скукожился и рухнул в подлесок. Франку от этой заварушки достались нижние клыки, верхние оказались измочалены. Зубы василиска ценились и гномами-перекупщиками, и антропоморфными ящерами-воинами, которые из них готовили разные зелья и боевые амулеты. Но все это барахло ценилось на рынке не высоко и никак не оправдывало ожиданий Франка, мечтавшего раскопать что-то эдакое. Желательно поценнее, потому что дорогие привычки порождают большие расходы.