Приговор Бешеного - Виктор Доценко

Понимая, что случилось нечто ужасное, профессор накинул пальто, взглянул на сейф, который сегодня не открывал, и бросился к выходу.

От волнения он долго не мог попасть ключом в замок, и дверь открыла Людмила. Сквозь душащие ее слезы она выдавила:

— Беню похитили!

— Что?! — воскликнул он, не веря в абсурдность услышанного.

— Беню похитили! — тупо повторила она.

— Как это случилось? — Осознав реальность, он мгновенно взял себя в руки, понимая, что слезы и рыдания ни к чему не приведут: — Откуда ты знаешь, что похитили? Когда это произошло?

Немного успокоившись, Людмила поведала о том, что случилось. В двенадцать часов дня она, по обыкновению, собирала сынишку, чтобы пойти гулять. В этот момент пришла Лилиана и предложила взять Беню и подождать Людмилу на улице, пока она не оденется. Поблагодарив ее, она вручила сынишку подруге и стала спокойно одеваться. Минут через пятнадцать она вышла из дома, но их во дворе не оказалось. Подумав, что они решили пойти сразу в сквер, Людмила направилась туда, но их и там не было. Ощутив внутреннее беспокойство, она стала обегать все ближайшие дворы, улицы и переулки, но поиски оказались тщетными. Тогда Людмила вернулась домой, в надежде, что, каким-то чудом разминувшись с ней, Лилиана и Беня давно вернулись и ожидают ее перед дверью, но и этой надежде не суждено было сбыться. Тогда она уже решила позвонить в милицию, когда неожиданно раздался звонок, и незнакомый мужской голос с угрозой сказал, что ребенок с Лилианой похищены, и если она со своим мужем будут вести себя благоразумно, следуя их инструкциям, то и с ребенком и с женщиной ничего не случится.

— Он объяснил, что означает «благоразумно»? — спросил профессор.

— Во-первых, мы ни в коем случае не должны обращаться в милицию или в другие органы, а также рассказывать о похищении своим знакомым и родственникам. Я должна позвонить тебе на работу и вызвать домой, ничего не объясняя по телефону. После чего он приказал нам обоим ждать его звонка. — Людмила вновь всхлипнула.

— А ты уверена, что Беня и Лилиана еще живы? — неожиданно спросил он.

— У меня в голове эта мысль также возникла, и я сказала, что должна услышать голос сына и подруги. Он тут же, словно заранее знал о моей просьбе, дал трубку Лилиане. Напуганным голосом она сообщила, что ни ребенку, ни ей ничего плохого пока не сделали, но успела, перед тем как у нее вырвали трубку из рук, выкрикнуть, что, если мы хотим увидеть их живыми, должны выполнить все требования похитителей. Лерочка, что делать будем? — Людмила горько заплакала.

— Возьми себя в руки, родная. Сейчас у нас есть только один выход: дождаться звонка и выяснить, чего хотят эти бандиты.

Валерий Бенедиктович говорил настолько уверенным и спокойным голосом, что женщине передалось это спокойствие: постепенно она перестала плакать и лишь изредка нет-нет да всхлипывала, положив свою голову на плечо мужа. Обняв ее за плечи, Валерий нежно поглаживал ее волосы, покачиваясь всем телом из стороны в сторону, нетерпеливо косясь глазами на телефонный аппарат, мысленно умоляя его зазвонить. Более часа тянулось томительное ожидание, и нервы были натянуты настолько, что, казалось, они вот-вот зазвенят даже от простого вздоха. Когда звонок наконец прозвучал, они вздрогнули: таким громким и неожиданным он оказался. Телефон был с определителем номера, и поэтому Валерий Бенедиктович решил подождать немного, но из аппарата донеслось: «Номер не определен» — и тогда, тяжело вздохнув, он потянулся к трубке.

— Вас слушают, — как можно спокойнее проговорил профессор.

— Это хорошо, что слушаешь, — с чуть заметным акцентом ехидно отозвался мужской хрипловатый голос.

— Что вы хотите? Деньги? Мы не столь богаты, чтобы сделать вас счастливыми. Дачи нет: шесть соток и сарайчик вряд ли вас устроят, старенькая «копейка» тоже вряд ли обрадует…

— Не пора ли тебе заткнуться? — грубо оборвал тот.

— Как скажете…

— Что, не брал трубку сразу, думал номер наш узнать? А ху-ху не хо-хо, профессор? — Он весело заржал. — Против лома нет приема! Надеюсь, хватило шариков не обращаться к ментам?

— Мы все сделаем, только не причините вреда мальчику и женщине!

— Все? Это очень хорошо! — Он на секунду замолк, и профессор испуганно воскликнул:

— Алло! Алло!

— Не вопи, я здесь, — со злой усмешкой бросил тот и добавил: — Пока здесь…

— Что вам нужно? — повторил профессор.

— Если вы хотите, чтобы ваш сын остался в живых, вы должны сегодня же обменять его на ваш чемоданчик.

— Какой чемоданчик? — не понял профессор.

— Не финти, папаша, — оборвал тот. — Не выполнишь наше условие, пеняй на себя: получишь своего сына по частям по почте, посылками. В одной — ножки, в другой — ручки… Понял?

— Понял, понял! — испуганно воскликнул профессор, быстро взглянув на Людмилу. — Но о каком чемоданчике вы говорите? — В его голосе не было издевательства, и на другом конце, видно, поняли, что Самохвалов действительно ничего не соображает.

— Речь идет о той штучке, которую ты сотворил. Не принесешь к шести вечера по указанному адресу, подпишешь смертный приговор своему отпрыску. И смотри, без глупостей, — с явной угрозой добавил он.

— Молодой человек, сейчас шестнадцать часов пятьдесят восемь минут, и я при всем желании не смогу исполнить ваше пожелание принести прибор в восемнадцать часов. Одна дорога до работы займет пятьдесят минут чистого времени да там минут сорок, чтобы все подготовить, — это уже полтора часа чистого времени, да еще наверняка нужно будет прибавить дорогу к назначенному месту… Как видите, я никак не успеваю! — Валерий Бенедиктович говорил спокойно, без паники, тем не менее в голосе чувствовалось волнение.

— Ладно, уговорил! — выдержав паузу, отозвался незнакомец. — Записывай, куда должен доставить «игрушку».

Он быстро продиктовал, как добраться до места, где к нему подойдет человек: это оказалось в тридцати минутах езды от лаборатории.

— Если попробуешь сюрприз какой устроить, помнишь, что будет? Так что подумай, прежде чем рисковать жизнью сына. В семь часов вечера и ни минутой позднее! Опоздаешь хотя бы на минуту — привет от сына получишь уже с того света.

— Но вы должны будете мне показать сына до того, как я вам передам прибор, — упрямо заметил профессор.

— Несомненно, — быстро сказал голос, — вы увидите своего сына. До встречи. — В трубке раздались короткие гудки.

Валерий Бенедиктович принял решение, не задумываясь ни на секунду: для него сын был самым дорогим существом на свете. Он прекрасно знал: случись что с сыном, и Людмила не выживет с ее слабым сердцем! А без нее и сына и он не сможет жить! Если бы только его жизнь подвергалась смертельной опасности, он бы еще задумался, но сейчас…

В этот момент он совершенно не думало том, что «игрушка», созданная им, может понадобиться кому-то для убийства сотен и сотен тысяч человек. В его мозгу это изобретение было действительно лишь игрушкой, чем-то вроде компьютерной игры, которая может причинить вред лишь зрению от долгого сидения перед монитором. Возможно, и Оппенгеймер вряд ли понимал, что он создал мощное оружие массового уничтожения, а когда осознал, то его мозг не выдержал такого груза ответственности…

Профессор Самохвалов действовал словно сомнамбула: приехал в НИИ, машинально кивнув охране при входе, набрал личный код на клавиатуре замка двери лаборатории, вошел, тщательно прикрыл за собой дверь. Обратил внимание на несколько исписанных листков отчета на столе. «Он еще долго не понадобится», — промелькнуло в его голове. Самохвалов прекрасно понимал, что его поступок повлечет за собой непоправимые последствия для всей дальнейшей жизни и он, скорее всего, в последний раз переступает порог этой лаборатории в качестве хозяина. Тяжело вздохнув, он набрал код сейфа, достал оттуда ядерный «дипломат», сунул его в свой предусмотрительно захваченный «дипломат», который был известен не только охране, но и всему институту. После чего закрыл сейф и набрал код его защиты. Несмотря на тяжесть выпавшего на его долю испытания, мозг ученого в этот момент работал с удвоенной энергией.

Вряд ли похитители столь осведомлены, что знают все в мельчайших подробностях. Поэтому есть надежда, что он сумеет не только освободить сына, но и не причинить никому вреда. У преступников, конечно же, наверняка имеется компьютерщик-хакер, который сможет взломать его программу. Хорошему хакеру для этого понадобятся сутки — трое, однако далее его будет ждать сюрприз: пластиковый ключ, без которого невозможна активизация самого ядерного устройства. А всякая попытка подобрать дубликат мгновенно включает систему уничтожения всей управляющей системы. Конечно, это не уничтожает источник опасности, но для его применения нужен уже будет не просто исполнитель, но исполнитель-самоубийца, шансы которого спастись равны нулю.