Дневник Мелани Вэйр - Марина Эльденберт

1238 год до н.э.

Она родилась до нашей эры, в краях, где женщины были бесправны от рождения. Я вижу покосившиеся стены и невысокие потолки, слышу, как с улицы доносится скрип колес, в доме пахнет приправами и кашей. Мясом пахнет редко, и нам его все равно не достается. Старшая сестра готовит с матерью, а мы с младшей вместе стираем белье на заднем дворе. Невыносимо, нестерпимо жарко и хочется в дом, отдохнуть. Ребела выносит нам с Айке воды и тут же снова скрывается в дверях. Когда я стану старше, я тоже смогу помогать матери. Все, что мне нужно знать – это как ухаживать за скотиной и как толково вести хозяйство. Иначе меня не смогут продать в служанки. Если не смогут – значит, и смысла кормить нет.

Мы с сестрами никогда не садимся за стол к отцу и братьям, это не дозволено даже матери. Мы спим в задней комнате, что ближе ко двору и к хлеву. Убирать за свиньями – моя обязанность. Айке ещё слишком мала, а на матери и Ребеле весь дом.

Ночью, когда сестры засыпают, я выбираюсь во двор и смотрю на звезды. Лишь в ночи и в тишине я обретаю некое подобие покоя, но я к нему не стремлюсь. Мне нравится двигаться в такт шороху песка и следуя за порывами ветра. Внутри меня постоянный танец: слепой, беззвучный и вечный. Я прыгаю и хлопаю в ладоши, и небо танцует вместе со мной.

Мне все кажется, я другая. Сестры покорно принимают свою участь, а я смею дерзить и не подчиняться. Это произошло дважды, в первый раз меня избили и отправили спать к свиньям, а во второй отец ударил по голове, и я два дня не могла ничего делать, потому что ослепла. Потом зрение вернулось, и я знаю, что это спасло мне жизнь. Лишний рот в семье никому не нужен, особенно если от меня не будет никакого проку. Отец сказал, что если ещё раз услышит хоть слово поперек – он меня убьет. Кто я такая, чтобы со мной разговаривать, он сказал не мне, матери, а Ребела услышала. Она меня по-своему любит, и заботится.

Мне снятся странные сны. В них я свободна, больше того – я Богиня. Мой дом – Храм с высокими сводчатыми потолками, украшенный разноцветными драгоценными камнями и золотом. Я ступаю к алтарю, за моей спиной струится легкий, невесомый шлейф. Ритуальные одежды, в которые я облачена – неземной красоты. Я никогда не видела таких одежд раньше и не представляю, что когда-нибудь у меня будут такие.

Тогда откуда эти сны?

Ещё мне снится высокий, темноволосый мужчина с ярко-синими глазами, он тоже из этих странных мечтаний о Храме. Он появляется в темноте сводчатых арок и в коридорах анфилад. Всякий раз, когда я прохожу мимо, едва заметно, едва уловимо улыбается. От этих улыбок подкашиваются ноги и хочется плакать или кричать, вознестись к небесам или разбиться о скалы. Его присутствие заставляет мое сердце биться чаще, наполняет уверенностью. Я знаю, что я больше не одна.

После таких снов мне ещё сложнее возвращаться. Я знаю, что ждет меня сегодня – не Храм и не полупрозрачные одежды, не прохлада прекрасных купален с ароматами благовоний. Мои ароматы – испражнения свиней и их кормушек – прогорклой каши, которую нужно заменить, беспрестанно жалящие мухи и жара, жара, жара. Единственная отрада – рисунки. Когда никто не видит, я могу плеснуть зацветшей водой на песок и рисовать, пока он не высохнет. Можно и камнем, но мне больше нравится пальцами. Нравится чувствовать то, что я создаю. Начинала я с картин из своих снов, потом изображала сестер. С каждым разом у меня получалось все лучше и лучше. Если отец узнает о том, как я трачу воду, он меня убьет, но в такие мгновения мне все равно. Рисунки и танцы – моя настоящая жизнь.

Дела никогда не заканчиваются, а я все время думаю о снах. Разве может быть, чтобы я из ночи в ночь видела то, чего не было никогда?..

1235 год до н.э.

Не так давно отец приглашал к нам оценщика, он посмотрел на нас с Айке и сказал, что толк выйдет разве что из меня. Его предупредили о моей несговорчивости, но он сказал, что найдет покупателя. У меня светлая кожа – гораздо светлее, чем сестры, хорошие зубы и красивые волосы. Ничего другого от меня и не требуется. Оценщик сказал, что есть все шансы получить за меня больше, чем за простую служанку.

Не прошло и месяца, как меня продали. Ребелу продали два года назад, но в услужение, она рабыня при хозяйстве, а я стану наложницей. Это великая честь. Для меня эта честь ничем не лучше, чем мытье кормушек и чистка загонов для свиней. Как может склониться перед мужчиной та, что когда-то была Богиней?

Никто не знает о моих снах, да и кому я могла бы о них поведать?

Нас четверо, новых наложниц, которых готовят для Господина. Двое из них младше меня, а одна – немногим старше. Все, что я о нем знаю – он богатый торговец, поэтому может себе позволить много женщин. У него большой дом, не то что наш. В нем множество комнат, даже есть отдельные для прислуги и наложниц, есть две купальни. Одна – его личная, другой пользуются те, кто заслужил его благосклонность. Есть даже огромный бассейн с настоящими рыбами! Наверное, он действительно баснословно богат. Мы ни разу его не видели, а прислужницы, которые нас готовят, не говорят ничего. На меня косятся, я вроде как диковинка. Все из-за цвета кожи, многим светлее привычной всем бронзы.

Я лишь смею тешить себя надеждой, что не понравлюсь Господину. Тогда меня, скорее всего, убьют. Если я однажды была Богиней, мой земной путь – всего лишь отрезок перед шагом в Вечность. У меня неподобающие для женщины мысли и непонятные воспоминания, но они – лишь то немногое, что у меня есть.

Моя мать всю жизнь была рабыней при отце. Он был беден, поэтому не мог позволить себе содержать служанку, наложницу и жену. Мою старшую сестру ждет недолгая жизнь прислужницы – до того дня, как однажды она не ошибется. Что будет с младшей, Айке, я уже не узнаю.

Моей участи завидуют многие, это почетно. Иногда наложниц берут в жены. Жизнь и участь наложницы считается легкой и приятной. Нам показывают, как правильно двигаться, обучают самым изысканным и откровенным ласкам, чтобы уметь ублажать мужчину. Я делаю все, что от меня хотят наставницы, но лишь до тех пор, пока не окажусь в спальне Господина. Вряд ли ему придется по вкусу строптивая наложница, которой нельзя помыкать, и тогда мой путь будет завершен.

1234 год до н.э.

Мой наряд напоминают одежды из сна, с той лишь разницей, что те не были столь откровенны. Мне идет алый. Алый – цвет крови, и я почему-то не могу перестать думать о том, как кровь будет смотреться на моем платье, призванном возбуждать Господина. С недавних пор я постоянно вижу её во сне. Кровь и смерть повсюду. Все, что меня окружает – мертво: цветы, люди, сама жизнь. Сны про Храм и синеглазого мне нравились гораздо больше.

Покои Господина в пурпурных тонах, по величине сравнимы со всем домом отца, если добавить скотный двор. Тяжелые занавесы над ложем, на столике – фрукты и вино. По комнате тянется сладковатый аромат будоражащих трав. Я знаю, для чего они предназначены: разжигать желание.

Он похож на свинью: жирный боров, развалившийся на своем ложе. Его кожа светла, светлее, чем я когда-либо видела. Абсолютно лысая голова блестит от пота – несмотря на то, что двое прислужников стоят рядом с огромными опахалами. У него маленькие, заплывшие глазки, уродливый нос и подбородок, который он поглаживает жирными, мясистыми пальцами, глядя на меня, волосатые ноги и грудь.

Я не могу смотреть на него без отвращения, и исполнить задуманное будет легко. В наших краях женщины покорно принимают свою участь и делают все, что им приказывают, за любое неподчинение меня ждет казнь. Да будет так.

Знаком он велит мне подойти, но я остаюсь на месте. Чувствую, как дрожат мои руки, но берегусь искушения сцепить их, чтобы хоть чем-то выдать свою слабость. Мне не страшно сейчас, но страшно умирать. Что бы там ни было, за порогом, для меня это Неизвестность. Как она примет меня? Он делает знак своим прислужникам, и один из них, молчаливо отложив опахало, направляется ко мне. Я сопротивляюсь изо всех сил, но он выше меня на две головы и в разы мощнее – угрюмый, с большими ручищами и сильный, как сам демон Тьмы. Когда меня швыряют к ногам Господина, я вижу в его похотливом взгляде искренний интерес.

Я ошибалась, полагая, что меня ждет свобода. Моя жизнь – кошмар наяву, и с каждым днем он становится все ужаснее. Временами мне кажется, что только забываясь сном, я живу, но и той жизни становится несоизмеримо мало. Храм мне больше не снится, зато я вижу руины городов и сражения, вижу, как рушатся империи и воздвигаются новые. Я вижу, как низвергают богов, а на пьедесталы возводят людей. Какое место во всем этом отведено мне? Я не знаю. Время во снах мелькает, как вихрь, забирая десятки и сотни лет, но я не меняюсь. На моих руках неизменно кровь, но и не только. Я чувствую её привкус на губах, и это будоражит. Чувствую могущество, которое она дает мне.