Знак Разрушения - Александр Зорич

– Да врет она, гесир Элин; она тут лазила по кустам, что твой еж, с самого ужина, пока мы ее не поймали, – перебил девушку косматый даллаг.

Элиен не слушал его. Любуясь живописными формами пойманной красавицы, он думал о том, сколь мало на свете женщин, обладающих столь же ослепительным совершенством форм.

Он думал о том, что среди харренских красавиц, которых ему суждено было узнать близко и не слишком близко, едва ли сыщется хотя бы одна, способная во всем блеске топазов и речного жемчуга, во всей пленительности колыханий атласа и парчи затмить пойманную в стылых кустах близ спящего военного лагеря девушку, на которой лишь грубое льняное платье и плащ на собачьем подбое. Да еще – Элиен снова прикипел взглядом к браслету из черных камней – незатейливая поделка сельского ювелира.

– Пойдем со мной. Разберемся, что к чему, – неожиданно для самого себя сказал Элиен.

Даллаги проводили своего полководца и его покорную пленницу завистливыми взглядами. Каждый из них страстно мечтал в этот момент превратиться в невесомый ветерок и прокрасться за ними вслед – туда, где изукрашенный знаками победы шатер полководца.

Элиен зажег масляные лампы и усадил пленницу на толстые аспадские ковры. Налил ей теплого вина и, стараясь быть настолько дружелюбным, насколько позволяло его положение первого среди равных, начал расспросы.

Девушка уверяла, что родилась в Ите, в семье торговца театральными куклами. Месяц назад в Ите случилось землетрясение. “Вполне похоже на правду”, – подумал Элиен, вспоминая “Земли и народы”.

Вместе с землетрясением поднялась вода в озере Сигелло. Когда вода ушла, она обнаружила среди руин своего дома вот это (девушка доверчиво вытянула руку с браслетом, словно бы раньше Элиен его не замечал). Она надела браслет.

С этого момента девушка ничего толком объяснить не могла. Чувствовалось лишь, что события последнего месяца сильно надломили ее жизнерадостный нрав. Тем не менее, осушив до дна два кубка нежного аютского, она заметно повеселела.

При свете ламп Элиен нашел гостью еще более привлекательной, чем у костра на окраине лагеря. Ее щеки были смуглы, руки длинны и тонки. В чертах^ее лица было что-то детское и шаловливое. Элиен не без оснований считал себя знатоком женских прелестей, но и он не мог найти в гостье ни малейшего изъяна. Даже ее речь – речь девушки, принадлежащей к сословию ремесленников, – отличалась завидной правильностью и была певучей, завораживающей.

Он налил гостье аютского и накинул ей на плечи палантин из медвежьих шкур, служивший ему покрывалом. Разговор иссяк так же быстро, как и начался. Однако гостья, похоже, не чувствовала себя смущенной. Девушка облизнула свои соблазнительные губы и, встретив взгляд приютившего ее Элиена, сказала:

– Милостивый гиазир, мы, кажется, оба знаем, зачем я здесь.

В ее словах чувствовалась какая-то глубинная, подлинная правда. Сын Тремгора поцеловал темноволосую и смуглокожую красавицу в смелый вырез ее льняного платья.

В ней не было ни жеманной похотливости придворной дамы, отдающейся конюху в каморке под лестницей, ни фальши девушки из постоялого двора, обслуживающей пятого за вечер клиента. Она была естественна, словно сама жизнь, и неистощима в изысканных ласках. Руки Гаэт скользили по телу Элиена, как две лодки по не замутненной рябью глади горного озера.

– Ты зарабатываешь любовью? – спросил Элиен, когда последний вздох угасающей страсти слетел с его онемевших от восторга уст. Ему претило ханжество.

– А ты зарабатываешь любовью? – Гостья загадочно усмехнулась, преклоняя свою аккуратную головку на мускулистом плече Элиена.

Сын Тремгора вздохнул полной грудью. От девушки пахло хвоей и дорожной пылью, но этот запах был ему приятней, чем баснословно дорогие духи самой изысканной куртизанки Харрены, сиятельной Аммо. В самом деле, девушка, которая сейчас ласкала его живот пряными губами, была прекрасна. Олененок. Ничего не скажешь, отличную добычу изловили даллаги в кустах орешника.

– Ты можешь попросить у меня все, что хочешь, – сказал Элиен, когда гостья стала опускаться вниз, обводя своим пытливым языком впадину его пупка.

– Тебя. Тысячу раз тебя, – шепотом отвечала девушка, на мгновение прервав свое нисхождение к стержню бытия.

Элиен, с самого утра не покидавший седла, ощутил небывалый подъем жизненной силы. Война с герверитами растворилась в неге. На мгновение в мозгу мелькнула кощунственная мысль, что на любовь этой девушки он готов променять даже победу.

В тот момент в его мире существовала только гостья. И он наслаждался этим миром. Он ласкал ее без устали и принуждения. Он любил ее так страстно и горячо, как только был способен. И когда его лицо в третий раз нашло себе приют среди упругих грудей новой подруги, он подумал о том, что все плотские радости, которые были испытаны им прежде, ничто по сравнению с бесстыдными ласками гостьи.

Занимался рассвет. Девушка спала, уткнувшись губами в его правое бедро. Ее рука лежала на груди Элиена – нечаянно обретенный дар судьбы! На тонком смуглом запястье по-прежнему красовалась низка массивных черных камней.

Элиен долго разглядывал его, всматриваясь в непроницаемую черноту сердолика. Девушка грустно вздохнула во сне. И тут Элиену пришло в голову, что он до сих пор не удосужился узнать, как зовут этого трогательного, не знающего стыда олененка.

– Мне имя Гаэт, – прошептали сонные губы девушки.

Элиен поцеловал ее лебединую шею и нежданно погрузился в сон, который был недолог, тревожен, полон серебра и багрянца.

Палатки были сложены и навьючены на ослов. Сытые кони готовились нести седоков на юго-запад весь день. Метательные машины были разобраны, сняты с лагерного вала и розданы выносливым носильщикам. Трубы подали будоражащий переливистый сигнал: “Выступаем!”

Элиен, как и подобает первому среди равных, был уже в седле, на западной окраине лагеря, готовясь возглавить походную колонну. Рядом с ним томилась от нетерпения лошадь хмурого Кавессара.

Вдруг в ровный успокаивающий гул харренского войска, сложенный из ободряющего крика сотников, конского храпа, тупого постукивания заброшенных за плечи щитов, вплелся чуждый звук. Он возник из пустоты и был слишком слаб, чтобы его могли услышать люди.

Так переговариваются нетопыри в пещерах Хелтанских гор и рыбы в пучинах моря Фахо. Никто не мог понять, откуда взялась щемящая сердце тоска, отчего даллагские псы разом вздрогнули и прижали уши, отчего легла на рукоять меча ладонь Фараммы.

Элиен ощутил неведомую ему ранее тревогу. Кусты в двухстах шагах от него расступились. Он увидел человека в изорванной и окровавленной одежде, по которой в нем можно было признать даллага.