В августе 41-го. Когда горела броня - Кошкин Иван Всеволодович

– Магомед, бери своих, и начинайте таскать шпалы вон оттуда! Съезд делаем у одиннадцатой платформы. Петро, пошли своего радиста с пулеметом на башню и тоже присоединяйся. По два человека на шпалу, и смотрите, чтобы никто не надорвался. Без лихости. Там же скобы и костыли свалены, их тоже берите.

– Сколько шпал нужно, товарищ старший лейтенант? – спросил рассудительный Турсунходжиев.

– Штук сто, не меньше.

– Ну, это недолго, – улыбнулся узбек. – Но могли бы сразу всем сказать, товарищ старший лейтенант, а то ваши уже таскают, а мы команды ждем.

– Как таскают? – опешил Петров.

– Да воны уже штуки три притащили, – добавил Нечитайло.

«Безуглый, больше некому, – подумал комроты. – Инициативный, зараза».

– Ладно, выполняйте приказ.

– Есть!

Командиры бегом бросились выполнять, а Петров не спеша пошел к своему танку. У платформы с «тридцатьчетверкой» лежали аккуратно сложенные три шпалы и штук десять железных скоб. В танке кто-то шумно закопошился, и через открытый люк водителя на платформу вывалился увесистый моток проволоки, вслед за ним показалось серьезное лицо Осокина. Увидев командира, механик ловко выскочил из машины и, подняв проволоку, зачем-то предъявил ее Петрову:

– Вот, товарищ старший лейтенант, готовимся к разгрузке. Я так думаю, часть шпал можно проволокой смотать, а не прибивать – быстрее будет.

– Откуда проволока? – резко спросил командир. – Спер где-нибудь?

– Почему спер? – обиделся механик. – В Ореховке, помните, мы стояли? Там подобрал, он рядом с путями лежал. Я подумал – пригодится. Здесь метров двадцать будет.

– Осокин, ты же ее украл, получается! – повторил старший лейтенант.

– Ничего я не крал, – возмутился Осокин. – Она вся ржавая была, вон, смотрите, я ее солярой смазал, так до сих пор еще кое-где осталась. Там она никому не нужная валялась, а у нас в дело пойдет.

– Ладно. Где Безуглый?

– Да вон он, вместе с Симаковым шпалу тащит, – указал механик куда-то за спину командира.

Старший лейтенант обернулся. К платформе, пыхтя, двигались заряжающий с радистом. Подойдя к платформе, они аккуратно опустили брус рядом с другими тремя и только тут заметили командира. Мимо них к штабелям пробежали танкисты Нечитайло.

– Осокин, смени радиста, – скомандовал Петров. – Можете пока перетаскать все это барахло к платформе лейтенанта Турсунходжиева. Сержант Безуглый, давай-ка наверх.

Безуглый пожал плечами и вслед за командиром поднялся к танку, механик и наводчик подняли шпалу и потащили ее к одиннадцатой платформе.

– Тебе кто приказал шпалы таскать? – сквозь зубы спросил комроты.

– Никто, – с некоторым удивлением ответил радист.

– Так какого черта вы это делаете?

– Так все равно же понадобятся, – напрягся Безуглый. – Зачем зря время терять? Мы как брезент сняли, так и начали носить.

– Это ты ребятам приказал?

– Я ничего не приказывал, – угрюмо сказал Александр. – Просто предложил начать, пока вы там совещаетесь.

– А кто тебе сказал, откуда шпалы брать?

– Ближе больше ничего не было. Товарищ командир, разрешите объяснить, – заторопился танкист. – Ну, ясно же, что больше материал взять было неоткуда. Там же, кстати, и рельсы есть, только их втроем не поднять…

– Отставить, сержант.

Петров оказался в затруднительном положении. С одной стороны, радист проявил разумную инициативу, более того, на его месте он сам поступил бы так же. С другой – все это было очевидным самоуправством. А главное…

– Ты покинул танк. Когда я пришел, вас с Симаковым не было. Я приказал вам готовить машину к разгрузке?

– Так точно.

– Других приказов не было. Ты бросил свой пост.

– Я не к бабам ходил, – зло сощурился Александр.

– Если бы к бабам – я бы с тобой не так говорил. В общем, для начала – три наряда. А сейчас снимай свой ДТ и дуй на башню. Приказ комбата – будешь от нас фашистских стервятников отгонять.

– Есть!

Сержант козырнул и полез в танк через люк механика.

– Саша, – окликнул его командир.

– Слушаю, товарищ старший лейтенант, – мрачно отозвался из танка радист.

– Инициатива – это хорошо. Но головой думать тоже нужно. Дисциплину никто не отменял. Понял?

– Есть.

Петров спрыгнул с платформы и присоединился к танкистам, таскавшим шпалы. Черные пропитанные дегтем брусья укладывались двумя аккуратными штабелями. Ряды скреплялись друг с другом костылями, которые загонял кувалдой могучий Нечитайло. Когда оба штабеля выросли до середины платформы, пришла очередь рельсов.

– Товарищ старший лейтенант!

Петров, укладывавший второй сруб, обернулся. Прямо перед ним стоял негр в грязной, замызганной одежде, отдаленно напоминавшей форму бойца Красной Армии.

– Уголь, что ли, грузили? – спросил комроты.

– Так точно! – улыбнулся «негр». – Все разбито, грузим вручную. Старший сержант Воробьев. Направлен вам в помощь.

– Сколько у вас бойцов?

– Двенадцать, товарищ старший лейтенант.

– Вот что, Воробьев. Нам нужны рельсы, шестнадцать штук. Лейтенант Нечитайло тебе покажет, как их укладывать. Нечитайло!

– Шо!

– Бери наводчиков и стрелков-радистов, водителей не трогай, им сейчас танки сводить. По четыре рельса на один скат. Давайте, пока они не налетели.

Рельсы были наклонно уложены на штабеля, затем поперек них настелили шпалы, скрепив скобами. Часть шпал примотали к рельсам проволокой.

– Кончится война – на кондитерскую фабрику пойду работать, – пот прочертил в угольной маске причудливые дорожки, отчего вид у старшего сержанта стал просто сказочный. – Ничего тяжелее конфет таскать не буду. Товарищ старший лейтенант, мы вам нужны еще? А то работы – море, два завода грузим, пути, опять же, чинить нужно.

– Вам отметить что-нибудь надо? – спросил комроты.

– Это ваш комбат нашему лейтенанту пусть отмечает. Мне главное, что мы у вас тут все закончили. Разрешите идти?

– Идите, – кивнул Петров.

– Эй, кочегары, подъем! Нас утро встречает прохладой!

Железнодорожники, завершив работу, попадали, где стояли, и теперь со стонами поднимались на ноги. Тех, кто успел уснуть, будили, не стесняясь в выражениях.

– Третьи сутки на ногах, товарищ старший лейтенант, – словно извиняясь, пояснил Воробьев. – Ну, все, товарищи, довольно этой художественной самодеятельности! Перед танкистами стыдно!

Красноармейцы побрели к голове эшелона.

– Трое суток, – кто-то из танкистов уважительно присвистнул. – Молодцы, чумазые.

Петров отошел в сторону и посмотрел вдоль состава. Еще два съезда были уже готовы, только у шестой платформы продолжали возиться железнодорожники и бойцы первой роты. К платформе подбежал комбат:

– Иванов! Ты что, до вечера тут застрял? Берлин без тебя возьмут!

Обычно вежливый и сдержанный Шелепин разошелся не на шутку. Иванов, похоже, начал оправдываться, отчего комбат совершенно вышел из себя:

– Товарищ лейтенант! Если старший по званию делает вам замечание, извольте отвечать «Есть» и принимать меры к устранению недостатков! А не задницу почесывать! Десять минут вам на окончание работ!

Турсунходжиев подошел к Петрову и, посмотрев на экзекуцию, повернулся к командиру роты:

– Может, поможем, товарищ старший лейтенант?

– Приказа не было. Ничего, ему комбат сейчас так поможет…

Иванов управился за семь минут. Комбат тем временем успел пройти вдоль эшелона и осмотреть все съезды. Сделав пару замечаний Бурцеву и сдержанно похвалив работу роты Петрова, Шелепин вернулся к паровозу. Настроение у майора было хуже некуда. Из трех его ротных командиров один никуда не годился, другой был ни то ни се. Бурцев, наверное, сможет действовать самостоятельно, а вот Иванов… В характеристике лейтенант значился отличником боевой и политической подготовки. Комбат хмыкнул. Если у них такие отличники, то на что похожи остальные? Хотя Бурцев, вон, справляется, кажется. Рассчитывать, похоже, можно только на этого… Петрова. К тому же у него вроде бы даже имеется боевой опыт.