Чекисты рассказывают. Книга 4-я - Владимир Листов

— У нас не доходили руки…

— А что вы сделали для того, чтобы помешать изготовлению подложных паспортов? Ведь в городе — Советская власть, и уж это в ваших руках?!

Председатель губчека в ответ только пожал плечами и сокрушенно вздохнул. Дерибас решил, что говорить с ним бесполезно. Позвонив Самсонову, он выехал в Воронеж.

Обстановка в Воронеже была спокойнее. Это Дерибас почувствовал сразу: на улице обычное деловое движение. Председатель губчека Кандыбин сразу понравился Дерибасу: коренастый человек, одетый в военную форму: галифе, френч, сапоги. Держался собранно. Старый военспец — так и напрашивалось сравнение, хотя Кандыбин был из рабочих. Чувствовалось, что он владеет обстановкой, хорошо знает ситуацию, умеет организовать свои контрмеры и действует решительно. На такого можно положиться.

Дерибас рассказал Кандыбину о данном ему поручении, о тех сведениях, которыми он располагает в отношении антоновцев и их связей с эсерами. Кандыбин внимательно слушал, а когда Дерибас закончил, сказал:

— Мы можем найти верных людей. И следует начать операцию именно отсюда. Где она будет закончена — трудно сказать, но начало ей будет положено в Воронеже, — решительно закончил Кандыбин.

— Вы правы, — сказал Дерибас, подумав. — Кого вы имеете в виду конкретно?

— У нас много левых эсеров, которые из идейных побуждений порвали со своей партией и перешли к большевикам… Взять хотя бы Муравьева… — Кандыбин подошел к большому сейфу, одиноко торчавшему в углу кабинета, достал несколько толстых папок.

— Вы читали наши докладные о нем?

— Да.

— Вот здесь собраны все материалы на Муравьева. — Кандыбин положил толстую папку на стол. — Вы можете более подробно с ними познакомиться. Это сложный человек. Я рекомендую прочесть все, что здесь собрано. Его жизненный путь необычен и в то же время типичен для русского интеллигента, выходца из крестьян с его колебаниями и шатаниями до тех пор, пока он окончательно утвердится в какой-то определенной идее. После чего его не сдвинешь с занятой позиции.

— Хорошо. Я читал ваши справки и теперь просмотрю все дело, — с этими словами Дерибас подошел к столу. — Но прежде я хочу знать ваше мнение: можно ли включать Муравьева в операцию?

— Можно, — Кандыбин ответил твердо и определенно. — Муравьев перешел на позиции большевиков, сделал это сознательно по собственной воле и увел за собой воронежскую левоэсеровскую организацию. Пока об этом широко не известно, знают только секретарь губкома РКП(б), его заместители и мы, чекисты. Но это факт. Что может быть ценнее идейной убежденности?

— В этом вы правы. — Подумав, Дерибас спросил: — А есть ли у него связи с антоновцами?

— Вот этого я не знаю. Тут нужно разобраться…

Евдоким Федорович Муравьев родился и вырос в селе Дегтяное, что на берегу Оки в Рязанской области. Отец его был крестьянином-середняком. Отличался Евдоким от своих сверстников разве лишь тем, что начал работать на год раньше других: пахать, сеять, косить. У отца с матерью было одиннадцать детей, из которых восемь остались в живых, Евдоким — старший.

Земли мало, земля плохая, и нужно было затрачивать много сил, чтобы как-то свести концы с концами. Работали в поле от зари до зари. Чтобы прокормить семью, выезжали раньше других, а уезжали — позже. «Муравли уже копаются», — так говорили соседи, увидев их в поле.

Зимой отец уходил на отхожий промысел, чтобы получить дополнительный заработок. Отходничали в Петрограде. Нанимались к хозяину легковыми извозчиками. Хозяин давал лошадь и пролетку. Об остальном должен был заботиться работник: где и как накормить лошадь, чем питаться самому. Всю свою дневную выручку он должен был отдавать хозяину. За свою работу, четырнадцать часов в сутки, получал от двадцати до тридцати рублей в месяц, в зависимости от выручки.

Хорошо познал Евдоким немудреную крестьянскую жизнь. Знал нужду и изнуряющий труд. Но ему повезло. Когда младшие подросли, а отец немного подработал в Питере, отправили учиться в Рязань. Понял отец, пожив в Петрограде, что без ученья не выбиться крестьянским детям из нужды…

Так поступил Муравьев в рязанскую учительскую семинарию. Он был активен, подвижен, интересовался всем. Вместе с друзьями организовал рязанский «Дом юношества» — объединение молодежи литературно-художественного направления. Здесь познакомился с Софьей Кудрявцевой, а затем с ее родителями, старыми революционерами-народовольцами, поселившимися в Рязани после отбытия высылки. Понравился отцу Софьи молодой крестьянский паренек. Роста он был небольшого, но выглядел крепышом. Светлые волосы, голубые глаза. Был любознателен, до всего хотел дойти своим умом.

Кудрявцев стал идейным наставником Муравьева. Молодой ученик запоем читал книги Степняка-Кравчинского «Царь-голод», «Подпольная Россия», в которых рассказывалось о социальной несправедливости.

После окончания семинарии сдал Муравьев вступительные экзамены в Воронежский учительский институт. Как один из лучших был сразу зачислен на стипендию. Это случилось осенью 1916 года. Уже два года шла война.

Евдоким Муравьев был освобожден от призыва как студент. Да он и не рвался на фронт: теперь он уже хорошо понимал, кому нужна эта война, кто на ней греет руки. Его все больше возмущали несправедливости в русской действительности. Он видел горе и нищету крестьян, мечтал им помочь, но не знал, как это сделать.

Погожим сентябрьским днем сидел Муравьев в тесной аудитории и слушал лекцию по эстетике. Прозвенел звонок. Евдоким не спеша закрыл свой конспект, задумался: что нового он узнал сегодня? Что культура покоится на материальных ценностях? А кто создает эти ценности? Почему профессор стыдливо об этом умалчивает?

Неожиданно его окликнули:

— Евдоким, тебя внизу спрашивают.

— Кто?

— Интересная барышня. Не знал я, что у тебя есть такие знакомые, — молодой паренек, однокурсник, схватил его за руку. — Познакомь? А?

— Да брось ты, — удивился Муравьев. — Никакой барышни у меня нет. — Нехотя направился вниз, чтобы разобраться в недоразумении. Но внизу его действительно ждали. На лестничной площадке стояли красивая незнакомая девушка и молодой человек. Барышня выглядела эффектно: в дорогой накидке, в красивых туфлях и модной шляпке. Она первая спросила:

— Вы Евдоким Муравьев?

— Я, — удивленно посмотрел на нее Муравьев.

— Не удивляйтесь, я вам все объясню, — спокойно проговорила Людмила Дембовская, как назвала себя девушка, а стоящий рядом с ней молодой человек ободряюще улыбнулся.