Месть Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Был 1963 год. Воскресенье, необычно жаркое для января. Мужчины в черных «Бискайнах» ехали, опустив окна. Казалось, им совсем не жарко и они совсем не нервничают. На горизонте возникли очертания Нового Орлеана. Появились знаки ограничения, и водители сбросили скорость.

Впереди слева в нескольких милях располагался «Пеликан мотор лодж», где держал свой офис Карло Трамонти. Ни один чужак и не заподозрил бы, что неприметный ресторанчик по соседству, «Никастро» (закрыт по воскресеньям), предлагает лучшую итальянскую еду в городе. Лучшую, какую только можно купить за деньги.

В воскресенье же лучшую еду можно было попробовать в нескольких кварталах отсюда, в доме Трамонти, выстроенном в плантаторском стиле, где талантливый молодой хозяин «Никастро» (он же шеф-повар) вместе со всеми остальными, связанными родственными узами с семейством Карло Трамонти, потягивал красное вино под старым дубом, скрывающим дом от любопытных взглядов. Задний двор напоминал поросший магнолией уголок одного из лучших кантри-клубов в Новом Орлеане. Трамонти был первым итальянцем, принятым в клуб, его рекомендовал сам губернатор.

Во дворе играли дети всех возрастов.

Играли в бочче, что вызывало интерес и добродушные комментарии присутствующих мужчин. Как обычно, Агостино Трамонти — самый толковый и самый низкорослый из пяти младших братьев Карло — принимал игру слишком всерьез.

Из дома доносились отрывистые распоряжения на итальянском Гаэтаны Трамонти, сопровождаемые ароматами жареных цыплят, запекающихся на гриле колбасок и разнообразных соусов, которые ее зять шеф-повар пытался имитировать, но никогда не мог приготовить так же хорошо. Сорокаоднолетняя Гаэтана, жена Карло, была настоящим неаполитанским матриархом. Армия пререкающихся между собой дочерей и невесток выполняла ее указания с сердитым ворчанием, означавшим здесь любовь.

Опираясь на тросточку, Карло Трамонти дефилировал среди гостей, целовал внуков и ерошил им волосы, выслушивал проблемы племянников и кузенов. С выгоревшими, аккуратно подстриженными белыми волосами, в двубортном морском блейзере до лодыжек и мягких мокасинах он напоминал средиземноморского корабельного магната. Ростом пять футов одиннадцать дюймов, Карл был самым высоким из присутствующих. Он носил огромные солнечные очки. Столь аристократического вида Карл достиг не сразу. Начинал он надсмотрщиком на креветочном судне, а потом неуклонно поднимался по карьерной лестнице, В те дни преступным миром города правили две враждующие семьи, происходящие из одного и того же маленького городка на Сицилии. Вражда их длилась несколько столетий. Трамонти смог выторговать мир и объединил выживших в клан, которым управлял уже почти тридцать лет. Ни одна из семей еще не имела такой политической защиты и столь полной монополии на своей территории. И ни одна из семей не могла похвастать настолько низким уровнем насилия. Страх, который вызывал клан Трамонти, был сродни тому страху, который верующие испытывают перед своими богами: подчинение власти и в то же время любовь. Для большинства жителей Нового Орлеана, да и всей Луизианы семья Трамонти представлялась чем-то вроде черной королевской кобры, которая живет в укромном уголке, питаясь карликовыми гремучими змеями и больными крысами.

Карло в конце концов присоединился к игре в бочче. В каждом его движении сквозила текучая грация. Его присутствие утихомирило брата. Аги Трамонти являл собой укороченную на фут копию Карло — та же прическа, тот же загар, одежда от того же портного, — разве что ходил он напружинившись, как человек, который хочет что-то доказать миру.

Тарелки с макаронами были расставлены на длинных столах в крытом изогнутом портике, и женщины наконец позвали мужчин и детей к столу.

Трудно переоценить важность для многих итальянских домов традиционных семейных застолий, особенно в Новом Орлеане — старейшем итальянском сообществе Нового Света, где ни в чем не повинных сицилийских иммигрантов некогда убивали по приказу самого мэра и с публичного одобрения президента Соединенных Штатов. И где муффалетта — традиционный итальянский сандвич — стала визитной карточкой города. Трамонти были семьей, новоорлеанской семьей, и семейные трапезы помогали ей оставаться таковой. Никакому чужаку не дано понять, насколько ценно для семьи Трамонти было ее нынешнее процветание.

Карло Трамонти произнес обычный тост, простой и теплый:

— За семью.

— За семью, — откликнулись домочадцы, выпили и поставили бокалы.

— Давайте есть! — распорядилась Гаэтана.

И тут на лужайке появились мужчины из черных автомобилей с оружием на изготовку.

Женщины и дети закричали.

Карло Трамонти поднялся на ноги. Он не пытался бежать. Как-то нелепо схватил столовый нож и выставил перед собой. Эти люди не могли быть полицейскими — все полицейские принадлежали ему. Карло побледнел. Опустил взгляд на тарелку со спагетти путтанеска. Карло и представить не мог, что такое случится с ним на глазах у всей семьи, воскресным днем, когда он только собрался трапезничать.

— Служба иммиграции и натурализации! — крикнул старший из агентов.

Удивленный, Карло Трамонти склонил голову набок. Он жил в Новом Орлеане около шестидесяти лет, почти столько же, сколько и джаз, и — во всяком случае, в глазах семьи — как американец. Даже его внуки наверняка подумали, что жетоны агентов поддельные.

Аги Трамонти, которого после смерти дяди повысили от управляющего наркотрафиком до consigliere, попросил агентов показать значки поближе. Агенты вежливо согласились. Аги закусил губу, взглянул на брата и пожал плечами. Кто знает, как должен выглядеть значок агента иммиграционной службы?

Если они действительно из иммиграционной службы, это мало что объясняло. Они не из полиции и даже не из ФБР и, судя по всему, они пришли сюда не убивать. Потому и ворвались открыто, не так, как сделали бы агенты ЦРУ.

Карло Трамонти медленно опустил нож.

На самом деле он так и не позаботился о том, чтобы стать гражданином США. Когда Карло повзрослел достаточно, чтобы хлопотать о гражданстве, он уже был замешан во многих делах, которые сделали бы процесс затруднительным. Но эти самые дела помогали ему избежать проблем. Четырьмя годами ранее Карло Трамонти даже свидетельствовал перед подкомитетом Сената США, и никто не спросил его о гражданстве.

Старший агент поинтересовался у Карло, является ли он сеньором Карлосом Трамонти из Санта-Розы, Колумбия.

Трамонти вытаращил на него глаза.

Другой агент сказал: «La Ballena» — что по-испански означает «Кит». Остальные рассмеялись.

Никастро, шеф-повар, уставший слышать, как посетители коверкают итальянские слова, автоматически поправил:

— La Balenа.

Остальные члены клана Трамонти пораженно воззрились на него. Никому не дозволялось произносить прозвище Карла Трамонти, во всяком случае, в его присутствии.

Карло не сводил глаз с Гаэтаны. Та стояла на другом конце стола — волосы взмокли от пота, по круглым щекам катятся слезы.

— Я бы хотел, чтобы здесь присутствовал мой адвокат, — проговорил Карло Трамонти.

— В этом нет необходимости, — заявил старший агент.

Трамонти пожал плечами. Кто знает, в чем есть необходимость, а в чем нет.

— Мы просто хотим задать вам несколько вопросов, — продолжал агент. — Пустяковое дело. И оглянуться не успеете, как все закончится.

— Пустяковое дело может подождать до понедельника, — сказал Карло Трамонти.

— Боюсь, что нет. — Агент попросил Трамонти захватить паспорт и следовать за ним.

— Паспорт у меня в офисе.

Один из агентов достал наручники.

— В этом нет необходимости, — запротестовал Карло Трамонти.

Агенты все равно надели на него наручники, ссылаясь на то, что «такова процедура». Они сковали и лодыжки Карло.

Карло Трамонти по-итальянски попросил Гаэтану принести ему денег.

Старший агент ухмыльнулся.

— В этом тоже нет необходимости.

— Тогда мою зубную щетку, — попросил Трамонти жену.

— Нет, — сказал агент.

Агентам явно доставляло удовольствие конвоировать Карло Трамонти мимо встревоженных домочадцев и испуганных внуков.

Трамонти через плечо оглянулся на Гаэтану и попросил ее не нервничать и поесть вместе со всеми.

— К десерту вернемся, — проговорил Аги и последовал за братом.

Аги сказал агентам, что он вместе с адвокатом брата будет ждать их в офисе Карло. Он кивнул тому из братьев, кто отвечал за легальный бизнес семьи — склады, парковки, стрип-клубы, — чтобы связался с нужными юристами.

Гаэтана велела всем обедать, как делала каждое воскресенье.

— Процедура? — прошипел Карло Трамонти, когда его втолкнули на заднее сиденье черного «Бискайна». — Издевки и унижение, по-вашему, процедура?