Молли имеет право - Анна Кэри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, монашки в школе Джулию обожают, несмотря на то что она с этими своими распущенными, как у ангелочка, светлыми волосами выглядит по-дурацки. Я в её возрасте никогда так не выглядела. Как ты знаешь, у всех остальных Карберри густые каштановые шевелюры — точь-в-точь швабры (даже у тёти Джозефины: по крайней мере, я предполагаю, что именно так и будут выглядеть её волосы, если она когда-нибудь их распустит. В чём я лично сомневаюсь: держу пари, она и спит с этим сложным пучком). Но папа говорит, что, когда он был маленьким, у его мамы (которая умерла ещё до моего рождения) были такие же светлые волосы, как у Джулии. Честно говоря, если бы не это, я бы решила, что Джулию каким-то образом подменили при рождении на другого ребёнка (хотя она родилась в этом самом доме, так что не знаю, на кого бы её могли подменить). Она и правда не похожа ни на кого из нас — хотя бы своей пресловутой примерностью: даже наедине с подругой, Кристиной, никогда не делает ничего стоящего упоминания.
Несколько лет назад Норин старший брат наговорил ей, будто, когда она была маленькой, служанка оставила коляску у магазина, а потом забрала домой не ту, и Нора почти год этому верила. Она была тогда совершенно убеждена, что не является кровной родственницей остальным Кентуэллам, хотя у неё такие же рыжие волосы и тёмно-синие глаза, как у её тёти Алисы. На самом деле Нора всегда жалуется, что не может понять, как это можно быть настолько похожей на тётю Алису, редкостную красавицу (и это правда: мужчины вечно посвящают ей стихи, сравнивая с самой Ирландией), и быть при этом такой некрасивой. Хотя Нору никак не назовёшь дурнушкой — я, например, считаю её очень симпатичной, — сама она уверена, что нос у неё чересчур крупный для такого лица (а он вовсе и не такой уж крупный), ноги слишком короткие, а волосы постоянно выбиваются из-под ленты (ладно, последнее отчасти верно). Зато вот ты точно знаешь, что тебя не подменили: у вас с родителями такие чудесные смоляные кудряшки.
Но вернёмся к ужасам совместного проживания. На днях, после того как Джулия скинула с нашего общего туалетного столика все мои вещи и устроила там небольшой храм Пресвятой Богородицы, я спросила маму, нельзя ли мне занять комнату Гарри, если тот уедет в пансион. Мама ответила, что я говорю ерунду, хотя бы потому, что Гарри не собирается никуда уезжать: всего в двух милях от нас есть очень приличная школа. И добавила, что, даже если он уедет, на каникулах ему всё равно понадобится комната. В принципе, это справедливо — точнее, было бы, если бы речь шла не о Гарри. По крайней мере, мама сказала Джулии, что нельзя превращать наш туалетный столик в святилище, — уже хорошо. Джулия переместила все свои статуэтки и образки к себе на книжную полку, и это меня полностью устраивает.
Да, знаю, с твоего последнего письма прошёл уже, кажется, целый век, и мне ужасно стыдно, что я не написала тебе раньше, но, если честно, жизнь моя невероятно скучна, о ней совершенно нечего рассказать. Вот список того, что я делаю изо дня в день.
Хожу в школу, обычно под дождём, а это значит, что к тому времени, как я туда доберусь, уже устану или промокну (или и то и другое).
Часами просиживаю на скучных уроках (ладно, думаю, некоторые из них ничего, но большинство довольно нудные).
Болтаю с Норой о том, как тосклива жизнь. Или (изредка) о чём-нибудь ещё.
Стараюсь не попадаться на глаза Грейс Молиньё и Герти Хейден (что требует некоторой изобретательности, поскольку Грейс — кузина Норы, все взрослые её любят и советуют нам проводить больше времени вместе).
Иду домой, обычно под дождём (см. номер 1).
Делаю уроки.
Стараюсь не попадаться на глаза маме, папе, Филлис, Гарри и Джулии, которые, похоже, решительно настроены довести меня до бешенства совершенно разными, но одинаково раздражающими способами.
Слушаю, как мама играет на пианино в сопровождении постоянных сетований, что, будь у её родителей деньги на учёбу в Париже, она могла бы стать выдающейся пианисткой.
Читаю книги о людях, живущих куда более захватывающей, чем у меня, жизнью. (Кстати, пришли мне, пожалуйста, пару рекомендаций — кажется, я прочла всё хорошее, что было в нашем доме. И в школьной библиотеке.)
Слушаю, как папа читает свою эпопею (хотя это на самом деле довольно весело).
Вот более-менее и всё, не считая воскресений, которые не предполагают школы, зато, разумеется, предполагают ранний подъём, чтобы успеть к мессе. И (время от времени) бегство в гости к Норе (или её визиты ко мне). Но настоящего разнообразия в моей жизни сейчас не слишком много. Так что, видишь, из-за отсутствия моих писем ты ничего не упустила.
Я всё пытаюсь придумать, о чём бы таком захватывающем написать, но в голову приходит только то, что я закончила вязать довольно милый шарфик (синяя шерсть, вытянутые петли), а Нора решила стать врачом. Вечно у неё то одно, то другое: в прошлом году, когда женщинам разрешили голосовать на выборах в местные советы, она заявила, что хочет стать первой женщиной-мэром Дублина. Но через пару дней это прошло, так что скоро она наверняка придумает что-нибудь ещё. О да, Филлис решительно настроена в октябре поступать в университет, а это, я считаю, означает, что мне тоже разрешат там учиться. Впрочем, до этого ещё как минимум четыре года, и пока я особенно не волнуюсь.
И вообще, я туда не попаду, если не буду усердно заниматься в школе. Не скажу, что я лентяйка, но, должна признать, не всегда стараюсь так сильно, как могла бы. И уж точно не так, как Грейс Молиньё, которая надеется выиграть Кубок средней школы: это новая награда, её придумали, чтобы подстегнуть наше рвение. А у вас в школе есть подобные призы? Если судить по Грейс, не думаю, что это такая уж хорошая идея. В общем, девочке, которая получит самые хорошие оценки за год и лучше всех сдаст летние экзамены,
