Пункт третий - Татьяна Евгеньевна Плетнева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она резко отодвинула стул и внова прилипла к печке.
– Колотун, понимаешь, – сказала она помягче, видимо успокаиваясь от тепла, – не отогреюсь никак. Изнутри трясет.
– Ладно, сейчас печника пришлем, – пообещал Васин.
– А мне-то что – смену сдала, дома согреюсь.
– Зайти, что ль, вечерком, помочь? – задумчиво предложил капитан и, не дождавшись ответа, спросил важно: – А Полежаева эта что там поделывает?
– Заснула, – мирно отвечала Людка. – Я ей сказала, свиданки у нас с часу дают, не раньше.
3
– Не раньше часу, если вообще дадут, – говорил Пехов, приплясывая вокруг только что разожженной печи.
– Знать бы еще, что дадут и кому, – отворачиваясь от огня, проворчал Рылевский.
За последнюю неделю их здорово измотал мороз; в их хибаре существовать можно было только рядом с печкой. Дни проходили в топке, добыче дров и бесконечном чаепитии.
После схватки с Дзержинским к Игорю Львовичу не приставали, старались его не замечать, исправно отдавали почту и вообще вели себя так, будто он стал уже ударником труда и быта. РОР ограничился тем, что выдернул к себе Пехова, вяло и неорганизованно побеседовал с ним о здоровье и настроении Игоря Львовича и, совершенно подавленный воровским оптимизмом, отпустил ни с чем.
Раны на голове Рылевского давно зажили, однако участились головные боли; после них долго не проходила слабость, оглушенность, тоска.
– С другой стороны, как им не дать? – размышлял вслух Анатолий Иванович. – Сам говорил – от твоей не отвертишься.
Благую весть принес им еще до развода недобитый за тапки зэк; однако видевшие приезжую расконвойники после ночной полегли спать, и достать их из рабочки было невозможно.
– Душняк голимый, – сказал Игорь Львович, прикрывая печную дверцу. – Пойду кислороду поймаю.
Светало медленно и туго. Менялся лишь цвет неба, а света не прибавлялось, будто густые синие чернила постепенно разбавляли водой. Рылевский не очень удивился, когда из этой туманной голубоватой жижи выплыл белый тулуп чеченского брата.
– В курсэ? – не здороваясь, спросил Магомет.
– Кто приехал? – поинтересовался Игорь Львович, разглядывая побелевшие и разросшиеся вдвое от инея усы прапора.
– Жена, ясно, – удивленно отвечал тот.
– Какая? – спросил Игорь Львович.
Магомет счел этот вопрос проявлением особо тонкого юмора иноверцев.
– Твая, ясно, – улыбнулся он. – Нэ мая.
– Да как зовут? – не унимался Рылевский.
– Ты что, нэ знаешь, как тваю жену завут? – начиная сердиться, спросил чечен. Политик дурил и тратил драгоценное время на пустяки.
– У меня их две, – не вдаваясь, объяснил Игорь Львович. – Я и спрашиваю, какая приехала.
– Двэ жены, брат? – восхитился прапорщик. – Двэ жены имеешь, правда? Так ты в Аллаха вэруешь, брат?
– Да нет, так получилось, – отмахнулся от Аллаха Игорь Львович. – Так вышло, потом расскажу.
– Панимаю тэбя, – медленно и важно произнес Магомет, уверенный, что нечаянно коснулся некой высокой тайны, раскрыть которую еще не пришло время. – Как зовут, нэ знаю: думал, адна у тэбя жена, нэ спросил.
– Ладно, – сказал Рылевский, – одна, другая. Одну просто пустят, а другую, скорее всего, – нет. Ладно, давай на оба случая договоримся.
Пока они обсудили в деталях обе версии, уже почти совсем рассвело.
4
Уже почти совсем рассвело, когда тошнота доконала Первушина, и он решился встать. Вывернуло его легко, однако, вернувшись в комнату, он почувствовал себя еще хуже, чем прежде.
Рукописи его были разбросаны по полу, а на раскрытом старинном словаре лежала кучка дамского белья, и вовсе невыносим был вид легкого чулка, попавшего, словно закладка, в сгиб книги и колеблемого слабым сквозняком. Брр.
В постели его, отвернув от света серое потное лицо, спала женщина. Лет десять назад они учились на одном курсе, а вчера, к сожалению, случайно встретились в метро. Филология, уходящая молодость, пустая квартира, кофе, вино, коньяк.
После соития всякая тварь печальна. Валентин Николаевич удивительно тяжко переносил такие происшествия, ощущая их как предательство и измену неизвестно кому и чему.
Он опустился на колени и стал собирать с полу листы, с отвращением поглядывая на спящую. За ночь лицо ее очистилось от пудры и прочего и казалось теперь совсем простым, жалким и некрасивым. Она не обещала ему ни любви, ни верности, а просто так же, как и он, воспользовалась случаем.
О котором следовало как можно скорее забыть, напоив ее кофеем и выпроводив из дому вон.
…Теперь, когда навеки соединили нас
Сладость беззакония и горечь разлуки скорой, мой рыцарь…
Начатый накануне подстрочник некстати попался ему на глаза. Валентин Николаевич сложил страницы в аккуратную стопку и двинул на кухню. Разбудить кофеем в койку, быстро, на повторение времени нет, служба, приятная вышла встреча, звони, привет. За день дом проветрится, отстоится, и он сможет вернуться к себе.
В комнате заблеял телефон. Славно, все одно к одному – служба.
– Слушаю вас, – громко и радостно сказал Валентин Николаевич, исполняясь благодарности к неизвестному звонителю.
– Ну как дела, чекист? – попер на него из трубки наглый и хорошо знакомый голос.
– Кто это? – удивился Валентин Николаевич. – Кто звонит?
– Ты б на работу заехал, – посоветовал ему собеседник. – Да побыстрее. И кстати, не можешь ли ты сказать, где сейчас Полежаева находится?
– Дома, – удивленно протянул Первушин, – где ж ей еще быть.
– Если минут за пятнадцать доберешься, я тебе этот вопрос проясню, – ласково пообещал начальник. – Понял?
– Понял, – как мальчик, повторил Валентин Николаевич. На том конце бросили трубку.
– Вставай немедленно, – закричал Первушин, – меня на службу вызывают.
Кофе давно уж выкипел и залил плиту. С кухни несло газом и пережженной кофейной гущей.
Первушин метался по квартире, как ошалелый кот. Надо было одновременно побриться, одеться, принять что-нибудь внутрь, а главное – разбудить и выставить даму.
– Да проснись ты, – совсем уж невежливо завопил Валентин Николаевич, – на работу меня вызывают, понимаешь?
Дама открыла опухший со сна глаз и, нежась на не совсем свежем белье, проговорила:
– Ты беги, а я потом дверь прихлопну.
Ужас отразился на лице Валентина Николаевича, и, неверно его истолковав, она снисходительно предложила:
– Ну хочешь, ключ оставь, к ужину тебя ждать буду, хорошо?
День
1
– Сколько ж тебя ждать, молодой, а? – начал майор.
– Троллейбус, – тихо вымолвил Валентин Николаевич. – Кольцо забито.
Сопротивляться двум напастям сразу он совсем не умел.
– С бодуна, что ль? – немного мягче продолжал плосколицый. – С начальства пример берешь? А зря. Бондаренко твой, между прочим, лечиться залег, ты не в курсе? А мог бы и поинтересоваться, чем начальство страдает, вдруг – сифилис, а? Короче, ты его замещаешь теперь по всем вопросам. Вот тебе первый вопрос: где сейчас находится Александра
